— Теперь, кажется, вы мне предлагаете измену?

— Я излагаю в популярной форме элементарные законы коммерции.

— А я могу изложить вам элементарные законы, открытые Отто Скорцени. Человека берут за воротник, ставят к обрыву, трах из автомата — и поминай как звали!

— На мне сейчас держится весь Альпийский редут. Убить меня нельзя.

— Я скажу, что не встречался с вами.

— Ваши же люди выдадут вас Кальтенбруннеру, а то и самому Гитлеру. Они продадут вашу шкуру.

— Для барабанов?

— Хотя бы и так. .

— Фу,— Скорцени вытер потный лоб,— никогда я не умел вести переговоры с такими, как вы, герр Швенд! Мои слова с вас как с гуся вода. Идите к черту!

— Благодарю. Я лучше спущусь с перевала и вернусь в Италию. Дадите мне немного бензина? Или ваши машины тоже ходят на дровах?

— Ну вот еще! Чтобы я стал кочегарить! Эй, ребята, за-равьте машину оберштурмбанфюреру! И хорошенько, чтобы он не кукарекал по дороге...

Швенд поднялся.

— Сидите, сидите,— Скорцени схватил его за руку.— Куда спешить? Значит, материалы будут поступать... Вы сами будете ездить за ними?

— Зачем? У меня везде агенты.

— Ив Южной Америке?

— Конечно.

— Черт, мне бы хотелось побывать там!

— Что ж, это никогда не поздно.

— Послушайте, Швенд, а вы уверены, что вам удастся закупить все?

— Очевидно. Раз есть такой приказ.

— И даже стальные саркофаги из Англии?

— Вполне возможно. Все покупается и продается.

— Тогда наша мышиная нора продержится долго...

— И прекрасно.

— Но вы ведь коммерсант. Значит, и вы можете покупать и продавать?

— Продавать имеет возможность каждый, у кого есть что продать. К сожалению, покупать может только тот, у кого есть деньги,— Швенд улыбнулся.

— Никогда не думал, что коммерция такая интересная наука. После войны надо будет заняться ею.

— Начинайте сейчас.

— Думаете, я стану спекулировать вашими саркофагами?

— Кто спекулирует саркофагами, кто — мумиями фараонов. Последнее даже безопаснее.

— Ну, ну,— Скорцени хлебнул из рюмки и поставил ее на столик.— А что, если бы кто-нибудь предложил вам какую-нибудь мумию?

— Видите ли, археология никогда меня не привлекала. Но сейчас Европа кишит коммерсантами. Вы легко найдете покупателя на свое старье.

— Да. Вы или совсем глупый, или очень хитрый.

— Считайте как хотите, господин штандартенфюрер.

— Да. Я штандартенфюрер, вы правы. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

— Значит, материалы начнут приходить через неделю?

— Может быть, даже раньше.

— Никогда не думал, что интеллигенты могут быть такими рьяными служаками. Ну, хайль!

— Хайль!

Они вышли из ресторана. У небольшого гаража несколько эсэсовцев копались в моторе «фиата».

— Что они делают? — встревожился Швенд.

— Проверяют машину перед спуском с гор. Вы не волнуйтесь, ребята все сделают в наилучшем виде. Эй, там, готова машина господина оберштурмбанфюрера?

— Как зверь! — блеснул глазами эсэсовец.

— Подайте сюда! — приказал Скорцени.

Эсэсовец прыгнул за руль, завел мотор, его товарищ закрыл капот, смахнул тряпкой невидимую пылинку с радиатора, и машина подкатила к Швенду и Скорцени.

Штандартенфюрер протянул Швенду руку.

— Получше выполняйте наш заказ.

— Постараюсь.

Швенд включил скорость, и «фиат» покатил по скалистому плато навстречу туманам и черным кедровым борам, что подпирали гребень перевала.

Горят крысиные гнезда, и крысы спешат к мышиным норам. Не сегодня-завтра бросится куда-нибудь и дуче. И тогда Швенд перехватит его на полдороге. Наверно, Муссолини будет прятаться здесь, в редуте. Или в Швейцарии. Больше податься ему некуда.

Редут, доктор Гйотль, Кальтенбруннер больше не интересовали Роупера. Теперь он уже не Швенд и не доктор Вендинг. Ни одного гвоздя не получат они от него для своего дурацкого редута. Скорцени — это их последний защитник, если он не удерет из норы заблаговременно. Интересно, что он имел в виду, предлагая кого-нибудь из фашистских вождей? Провоцировал Швенда или действительно поверил в его непревзойденный талант коммерсанта? Что бы там ни было, Роупер не имеет права рисковать. Даже если бы ему предложили связанного Гитлера — и тогда он должен был бы отказаться, раз не выполнено основное задание. Его ничто не интересует, кроме писем. Он человек долга.

А Скорцени в это время усаживался в свою машину и ругался сквозь зубы, поминал святое распятие, гром и молнию, награждал Швенда самыми обидными прозвищами, какие только знал.

— Все там сделали? — спросил он эсэсовца, сидевшего за рулем.

— Как было приказано, штандартенфюрер.

— Далеко уедет?

— До первого спуска. А там понесет! И щепок не соберешь!..

— Ну, ну, попрошу осторожнее говорить о моих знакомых.

— Яволь.

Скорцени сам вызвался поехать для переговоров со Швендом. Сначала он просто хотел застрелить его без лишних разговоров и, вернувшись в Альтаусзее, сказать, что Швенд удрал и все планы постройки редута надо выбросить из головы, надо спасать свою шкуру. Потом у него возникла другая мысль. Если этот Швенд имеет такие связи, значит, наверняка сотрудничает с разведками союзников. Может, у него есть задание выкрасть Кальтенбруннера или даже Гитлера. А если так... За фюрера Скорцени не мог ручаться. Неизвестно, вырвется ли тот из Берлина, ведь город уже штурмуют красные. А вот Кальтенбруннер — его можно бы было выдать союзникам в обмен на разрешение скрыться в Южную Америку.

Но этот коммерсант, когда дошло до дела, испугался. Пусть тогда дохнет как собака! Скорцени все сделает сам.

Так и будет. Миф о редуте развеется, как развеялись все фашистские мифы. В Альтаусзее ворвутся американцы, Кальтенбруннер по совету Скорцени ляжет в госпиталь для раненых немецких солдат, забинтовав свою лошадиную голову, а утром придут туда рослые молодые ребята из военной полиции и арестуют одного из самых страшных фашистских палачей. А его помощник Отто Скорцени очутится в Южной Америке.

Да разве только Скорцени? А фельдмаршалы, генералы, адмиралы, министры? А начальники концлагерей, и просто рядовые убийцы, и доктор Гйотль, наконец?

Однако сейчас Швенд еще спускается с перевала. Еще продолжается война, еще нервничает где-то в Лондоне высокий полковник, вспоминая о майоре, посланном добывать письма. Еще посылает в эфир тревожные сигналы Марчелло Петаччи, предупреждая своего шефа о том, что «крыса» собирается покинуть гнездо. Еще где-то стоит на перевале двухметровый штандартенфюрер Отто Скорцени и занимается совсем несвойственным ему делом — думает.

А машина майора Роупера бежит с перевала. Она легко минует хмурые выступы гор, толкается блестящим радиатором к краю пропастей и сразу же испуганно отворачивает в сторону, прижимается к отполированным ветрами гранитным глыбам. Она катит легко и быстро, но не быстрее, чем это допустимо здесь в горах. Туманы встречают машину там, где начинаются серпантины, и машина весело ныряет в туманы, вниз. Она катит по асфальтовым извилинам, как бильярдный шар, все ниже и ниже к теплу долин, к сухим ровным дорогам...

Мотор, как тормоз, сдерживал бег колес, и Роупер с удовольствием прислушивался к шуму послушного механизма. Мотор работал тихо, спокойно, как швейная машина. Он тянул ровную строчку второй скорости от вершины перевала и обещал довести ее до самой долины. И вдруг привычный стрекот заглох. Роупер повернул ключ зажигания — мотор не заводился, нажал на педаль — тормоза не действовали. Ручной тормоз! Скорее! Но рычаг тормоза висел, как рука мертвеца. Кто-то перерезал трос.

Как только замолк мотор, Роупер, растерявшись, выключил скорость. Теперь спохватился и дернул за круглую головку рычага, надеясь, что машина остановится — ведь ей придется крутить тяжелый мотор. Но колеса уже имели такой разгон, что даже мертвый, тормозящий мотор не мог их остановить.

«Фиат» мчался сверху, как лавина. Он летел вниз, как бомба, сброшенная с самолета. А серпантины вились все круче, все глубже были пропасти, все чаще попадались навстречу нависающие каменные выступы. Еще минута-две этой сумасшедшей гонки — и машина не удержится на повороте, полетит в пропасть или разобьется о скалы.