– Пошли все к чёрту! Я ненавижу вас и прогоняю! Слышите? Каждого из вас я гоню отсюда к чёрту! И больше не возвращайтесь. К чёрту!

Сотни зрителей смотрели на актёра с возрастающим интересом; после долгих лет к ним возвратились воля к жизни и блеск глаз.

– Вы не уходите? Хорошо. Тогда я прямо сейчас достану свой болт и залью ваши тупые лица!

Два человека оскорбились. Остальные зрители были приятно удивлены и наблюдали дальше за выходящим из берегов спектаклем и вышедшим из себя артистом. Наиболее искушённые ловили себя на мысли, что вечно готовы смотреть на это. Ведь тут было нечто свеженькое, но не похожее на агонию «новых форм».

Актёр спрыгнул со сцены в глубину зрительного зала, подошёл к мужчине из первого ряда и схватил его за волосы:

– Я постоянно вижу твою рожу! Ты купил самый дорогой билет, чтобы получить от меня пощёчину? Тогда на, получай! Давно я хотел это сделать.

У артиста были с ним свои счёты.

Тот получил обещанную пощёчину и, оскорблённый, выбежал из зрительного зала. Актёр продолжил:

– Что? Может, вы все уйдёте добровольно? Или для этого я должен отвесить пощёчину каждому?

Актёр поднялся на свободное кресло и, точно по клавишам волн, ловко зашагал по подлокотникам партера. Один из зрителей – заместитель министра – сказал соседу, министру:

– Вам нравится?

Министр в пиджаке ответил своему заместителю:

– Мне очень нравится. Это в сто раз лучше, чем всё, что я видел.

– И мне нравится, – сказал заместитель в жилете.

Актёр добрался по подлокотникам до середины партера и сделал вид, что готовится испражняться.

– Пропустите, скорее! – возмущался мужчина с кудрявейшей бородой.

В радиусе десяти метров от актёра зрители собрались уходить и уже толпились в рядах. Это было самое нескучное зрелище в театре за три его века.

Через две минуты в зале остался лишь один человек – он надеялся на продолжение необыкновенного представления. Шоу продолжилось. На улице. И его увидели все, кроме него. Человек, сидя в кресле, умер от высшей степени восхищения.

Актёр забежал за кулисы, пробрался через толпу вспотевших и обезумевших коллег в гриме, через здоровенных монтировщиков, красивых реквизиторов, розовощёких костюмерш, и рванул по ступенькам вверх. Когда восходящая спираль лестницы закончилась, он открыл дверцу на верхнем этаже и вышел на крышу театра. Остановился у самого края. Под ним, на театральной площади, уже жужжал легион зрителей, покинувших здание. Толстые прутья колонн не смогли никого удержать внутри. Актёр кричал им вниз, стоя в обнимку с трёхвековой статуей Аполлона. Несколько сотен людских голов синхронно задрали носы к крыше театра. Они внимательно слушали обезумевшего оратора:

– Я худший в мире актёр!

И Солнце мне недруг, и Тьма!

Наградой за веру в мечты –

Разрытый горб; взрыта спина!

Простите, что я существую!

Родителем стал для грехов.

И худшего в мире нет срама –

Чтецом быть этих стихов.

Откуда у него родились эти строки, одному чёрту известно. Но это прозвучало не совсем бездушно.

Чёрная туча поглощала синюю часть неба. С земли простынёй вздёрнулась пыль. Вороны не совладали с ветром, и он уносил их в обратном направлении, хвостами вперёд. Актёр пытался удержаться за туловище Аполлона. Фиговый лист статуи чуть не убил его, но он устоял. Отсоединившийся от Аполлона лист изгоем улетел в стае жёлтых собратьев. Аполлон потерял стыд и, оголённый, глазел с высоты птичьего полёта, как над головами людей, не решавшихся лицезреть его исторический конфуз, чёрными бутонами раскрывались шестиугольники зонтов.

Стрелы дождя рассекали город косыми линиями. Ветер усилился так, что зрители вовсе перестали слышать безумца на крыше. Насколько страстным он был в своих тирадах – настолько сильно обрушивался на него ветер. Задыхаясь от урагана, он больше не мог говорить и давился собственными словами. Актёр из последних сил держался за Аполлона.

Статуя треснула у основания. Аполлон покачнулся и склонился перед публикой. Вместе с актёром они сорвались с вершины. Зрители раздались в стороны. Этот секундный полёт навсегда останется в страницах истории как падение покровителя муз вместе со своим палачом. Голова Аполлона откололась и укатилась, уткнувшись лицом в лапы огромного толстого ворона. Это была казнь. С тех пор в искусстве началась новая эпоха.

Месяцем раннее.

Сахалин. Август 2019. Ужасная жара. В портах и на судах, как в аду, жарятся матросы; колёса давят асфальт, двигатели не успевают охладиться. Из-за высокой влажности воздух плавится, как в самом кривом зеркале. Население истекает солью. А солёная рыба сохнет, повешенная без суда. На карте погоды весь остров и край материка, что слева за проливом, бордовые, как какой-нибудь Уругвай.

Джек торопился в аэропорт, чтобы купить билет на самый лучший рейс и первым подняться на трап, как в старых добрых историях.

Расписания он не знал, но на всякий случай спешил. Ориентироваться по ситуации – его фишка. Да и откуда деревенщине знать о каких-то там расписаниях самолётов: пришёл – уселся – полетел. Он как дикарь – в глаза не видел интернет.

Буквы на табло сообщали, что через час с четвертью будет подходящий рейс. Повезло. Но на кассе Джека огорчили. Дешёвые билеты закончились. Кассир с кирпичным лицом быстро сообразила предложить Джеку билет в бизнес-класс – из-за срочности цена была теперь почти как в эконом-классе. Её краткость и конкретика уняли некоторое волнение Джека, и он задышал спокойнее. Номер выхода к самолёту будет примерно через полчаса. Со счастливым билетом в руках, до регистрации, Джек двинул к уборной.

Он ничего не знал о своём имени. Сам родом с Южных Курил. И это как если бы эскимоса звали именем папуаса. Джеку почти двадцать пять, и за всю жизнь никто так и не смог рассказать парню о его имени и прошлом. Никто и не знал ничего об этом, кроме догадок и легенды о смерти его родителей в день смертоносного наводнения на небольшом Курильском острове в 1994-м, в год его рождения. Вроде бы, так всё сходилось.

Каждый с детства о чём-то мечтает. О глупом или нет. Но мечты эти – великие до тех пор, пока на них не пала тень поддельной взрослости. Джек с детства думал только о Голливуде. И не потому, что хотел стать актёром; а для других целей. А для начала ему нужно раздобыть чёртову визу за полмира отсюда – в Москве. Ближайшее американское посольство недавно закрылось на ремонт. Сколько в мире лишней возни!

В Голливуде его ожидало нечто, что осчастливит всю планету. Да-да, от таких вещей только диарея наступает. Но сны не выбирают, и именно это ему и снилось. Это напутствие ему дал в снах старый американец. С самого детства ему снился этот американец, и говорил он о том, что на Голливудских холмах спрятано нечто, что избавит человечество от страданий. Не смеши мои нечистоты! – хотел сказать ему Джек, но поначалу забывал это сделать, а потом сам поверил в эту брехню. Впрочем, почему брехню? Да неужели нашу планету не может ждать великое будущее? Неужели человечество не достойно процветания! Разве это безумие? Называть прекрасные возможности безумием – вот что безумие. Быть рыбой в течении, которое определяется неким божественным руслом – вот что безумие. Примерно такие кренделя мудрости вычитал Джек из разных изданий и решил, почему бы и не поверить в эту галиматью. Во всякую чушь люди же верят. А эта чушь гораздо интереснее, чем всякая.

Утопичная романтика. Но именно романтика и мечты движут всем на свете. В отсутствии романтики смысла в тысячу раз меньше.