– Почему не на всех колпаки?! – прогремела Ирина Фердинандовна, и несколько колпаков тут же водрузились на светлые головы.

Ординаторская была маленькой и квадратной. Зелёный диван, больше напоминающий медицинскую кушетку со спинкой, и три рабочих стола – всё, что в ней умещалось. Меньше был только кабинет заведующей за стеной. В него входила сама Ирина Фердинандовна и какой-нибудь счастливчик, вызванный на ковёр.

Заведующая была акушером до мозга костей. Потная, румяная, с выбивающимися из-под шапочки лимонными волосами, она металась по родовому залу и напоминала сталевара у мартеновской печи и дирижёра симфонического оркестра одновременно. В её движениях были мощь, размах и, несомненно, искусство. Слушались её все вокруг: акушерки, коллеги и даже анестезиологи, которые, как известно, не слушаются никого. Но только не в случае с Ириной Фердинандовной.

Казалось, что даже скальпели и зажимы выполняют её приказания, стоит ей только повернуть голову в их сторону. Что уж говорить о молодых ординаторах… Именно они были объектом постоянной и неусыпной заботы.

Ирина Фердинандовна заведовала отделением патологии беременности и по праву считала его одним из самых важных в родильном доме. «Вся стратегия определяется в отделении патологии!» – говорила она. Попробовал бы кто-нибудь с этим поспорить.

Ординаторов, согласно графику «ротировали» по всем этажам и отделениям. На сегодняшний день они пребывали в вотчине Ирины Фердинандовны. И она уж точно знала, что с ними делать. После краткой планёрки предстояла мини-лекция. Заведующая проводила их один раз в неделю или чаще. По настроению.

Несколько девушек и юношей, которые только что чувствовали себя вполне вольготно, вытянули шеи из белых халатов и притихли.

– Тетради для записей приготовили? – взгляд Фердинандовны пронизывал насквозь.

Ответом были мелкие кивки и недружное мычание.

– Резус-конфликт! – объявила заведующая.

Невозможно было разобрать: это тема лекции или ультиматум. Разбор «косяков» проходил гораздо чаще мини-лекций, точнее, каждый день. И далеко не всегда виновника вызывали в соседний кабинет. Зачастую, экзекуции случались не сходя с места. На зведующая заняла свободный стол, положила перед собой толстую папку и надела очки. Это всё-таки склоняло в пользу первого варианта, и все выдохнули.

Неизвестно, сколько бы ещё продолжался спич Ирины Фердинандовны, но в дверях показалась старшая акушерка со словами: «Вас вызывают в операционную!»

– Завтра спрошу всех до единого! – лавируя между столами и диваном пообещала заведующая и скрылась вслед за старшей акушеркой.

Рослый парень в очках скомкал только что собственноручно исписанный лист и, прищурив один глаз, сразмаху отправил его в мусорное ведро. Раздался дружный хохот. Сосед, тоже не из мелких, попытался снять с товарища очки, но тут же получил отпор:

– Э, не трогай! Очки только умным выдают! Видишь, у меня и у Васи!

Вася сидел на зелёном диване в окружении девочек и мило улыбался. Он тоже был довольно высок, но рыхловат формами в женских местах. Представить Васю акушером было невозможно. Неспешный и основательный, он годился для какой-нибудь научной деятельности. Но династия – дело серьёзное. Васина мама и даже бабушка были акушерами, а вот сестра вообще не пошла в медицинский, поэтому Васе было не отвертеться. Мама его была человеком известным и работала теперь за границей, поэтому попросила всех своих знакомых коллег за Васей «присмотреть» и «обучить». Те старались и таскали его за собой в операционную. Вася вздыхал и шёл.

Симпатичная блондинка в зелёных шлёпанцах на платформе бодро вошла в ординаторскую.

– Всем привет! А я с дежурства! Всю ночь оперировали! У меня две ассистенции и одна своя операция! – отрапортовала она.

В отличие от старших коллег, «не спать всю ночь» для ординаторов было почётно и являлось показателем личной эффективности.

Мальвина – так звали блондинку – среди всей вновь набранной молодой команды занимала первое место по дежурствам, ассистенциям и самостоятельным операциям. Не только у ровесников, но и у всего коллектива родильного дома мнение о ней сложилось противоречивое: одни её уважали, другие относились снисходительно, а третьи с трудом переносили. Завидев возле операционной или родовой зелёные тапочки, некоторые старались ретироваться. Никакой династии, в отличие от Васи, у Мальвины не было, но своей активностью и напором она понравилась начмеду, и та оказывала ей негласное покровительство. Ну, как минимум, чаще других ставила на плановые операции.

– А поесть у вас что-нибудь найдется? – бодро продолжала Мальвина.

Энергетический заряд после ночного дежурства всё ещё работал, и она была готова к новым свершениям. Покрутившись на одной ноге и не дождавшись ответа, она совсем было собралась уходить. В этот момент Вася – мастер отсроченной реакцией на текущие события, неожиданно вспомнил:

– Саня, а я ведь торт принёс!

– Так чего же ты молчал?! Я тут голодаю! – обрадовалась Мальвина, несмотря на то, что обратился Вася совсем не к ней.

Саней звали парня, который недавно и безуспешно пытался примерить очки для умных. Торт они с Васей задолжали Ирине Фердинандовне за то, что та пошла «повисеть на зеркалах» на операции кесарева сечения. Ребёнка извлекли на седьмой минуте, что было вполне удовлетворительно. Но, как сказала Ирина Фердинандовна, ей это далось «как минус пять лет жизни!»

Вася засеменил к маленькому холодильнику.

– Вася, погоди! А как же Ирина Фердинандовна?! – спохватился Саня. – Она же спросит про торт!

– Так вернётся и тоже поест! – пришла на выручку Мальвина.

На самом деле, вариант «вернётся и тоже поест» смущал всех, кроме Мальвины, но сладкого все-таки хотелось больше. В общем, Вася достал тот самый торт, и все уселись в круговую, приготовив по ложке и кружке. Вася торжественно снял крышку, но всё та же Мальвина, не потерявшая бдительность после дежурства, воскликнула:

– Кто это?!

– Ой, букашка… – то ли обрадовался, то ли смутился Вася.

В самом центре торта, возле жёлтой розочки, сидела настоящая маленькая букашка.

– Вася!!! Где ты взял этот торт?! – почти одновременно спросили все.

Сильнее других был возмущен Саня, потому что он сдавал деньги. Оправдания звучали бы слабо и неуместно, но Вася всё равно попытался:

– Да черт его знает… А, может, она из холодильника туда заползла, а?

– В одном нам повезло точно: Фердинандовне не досталось! – похопал товарища по плечу Саня.

– Да как же так, а? – продолжал сокрушаться Вася.

– Я бы попросила с вас торт за спасение, но, пожалуй, не стану рисковать… – заявила Мальвина. – Хотя бы просто налейте чаю!

Вася снова засеменил, продолжая оправдываться. На сей раз за чайником. Мальвина, со взгядом и профилем Нефертити, сидела на почетном месте и покачивала ногой в зелёном тапочке.

Несмотря на почтенный возраст, Палыча редко кто называл по имени отчеству. Он был своим человеком и в кабинете начальства, и в дежурке акушерок и в компании молодых ординаторов. Сухой и подтянутый, с желтоватым, но всегда идеально выбритым лицом, Палыч носил накрахмаленный халат и приятно пах. Он утверждал, что живёт один, но всегда ухоженный внешний вид вызывал как сомнения так и надежды у незамужних ровесниц. С женой Палыч расстался много лет назад, справедливо поделив имущество. Это не мешало ей раз в неделю убирать его квартиру за оплату по договорённости.

Гибкость натуры позволяла Палычу служить на посту терапевта и диетврача роддома одновременно последние … лет. Смена власти и кадрового состава никогда его не касались, и «снимать пробу» в пищеблок он ходил законно и регулярно.