Фомин. С приятным заседанием!
Урусов(Менделю). Теперь, дорогой, оно у нас так будет — потехе время, делу час. (Вытаскивает исписанный лист бумаги.) Читать, что ли?
Фомин. Если вам нежелательно, скажем, плясать, то можно читать.
Урусов. Сумму, что ли, читать?
Фомин. Согласен на такое ваше предложение.
Мендель(во все глаза смотрит на Фомина и отодвигается). Я песни приказывал…
Фомин. И петь будем и гулять будем, а придется помирать — помирать будем.
Урусов(читает очень картаво). «…Согласно каковым пунктам, уступаю в полную собственность Фомину Василию Елисеевичу извозопромышленное заведение мое в составе, как поименовано…»
Пятирубель. Фомин, ты понимай, паяц, каких коней забираешь! Кони эти миллион пшеницы отвезли, они полмира угля перетаскали. Ты от нас всю Одессу с этими конями забираешь…
Урусов. «…А всего за сумму двенадцать тысяч рублей, из коих треть при подписании сего, а остальные…»
Мендель(указывает пальцем на турка, безмятежно курившего кальян в углу). Вон человек сидит, обсуждает меня.
Пятирубель. Верно, обсуждает… А ну, стукнитесь! (Фомину.) Ей-богу, сейчас человека убьет.
Фомин. Авось не убьет.
Рябцов. Дуришь, дурак! Гость этот — турок, святой человек.
Потаповна(потягивает вино мелкими глотками и блаженно смеется). Папочкина дочка!
Фомин. Вот, дорогой, тут и распишись.
Потаповна(хлопает Фомина по груди). Здеся у него, у Васьки, деньги, здеся они!
Мендель. Расписаться, говоришь?.. (Шаркая сапогами, он идет через весь трактир к турку, садится рядом с ним.) И што я, дорогой человек, девок поимел на моем веку, и што я счастья видел, и дом поставил, и сынов выходил, — цена этому, дорогой человек, двенадцать тысяч. А потом крышка — помирай!
Турок кланяется, прикладывает руку к сердцу, ко лбу. Мендель бережно целует его в губы.
Фомин(Потаповне). Значит, Янкеля со мной вертеть?
Потаповна. Продаст он, Василий Елисеевич, убиться мне, если не продаст!
Мендель(возвращается, мотает головой). Скука какая!
Митя. Вот те и скука — платить надо.
Мендель. Уйди!
Митя. Врешь, уплатишь!
Мендель. Убью!
Митя. Ответишь.
Мендель(кладет голову на стол и плюет. Длинная его слюна тянется, как резина). Уйди, я спать буду…
Митя. Не платишь? Ох, старички, убивать буду!
Пятирубель. Погоди убивать. Ты сколько с него за полбутылки гребешь?
Митя(распалился). Я мальчик злой, я покусаю!
Мендель, не поднимая головы, выбрасывает из кармана деньги. Монеты катятся по полу. Митя ползет за ними, подбирает. Заспанная девка дует на лампы, тушит их. Темно. Мендель спит, положив голову на стол.
Фомин(Потаповне). Суешься попередь батьки… Стучишь языком, как собака бегает… Всю музыку испортила!
Потаповна(выжимает слезы из грязных мятых морщин). Василий Елисеевич, я дочку жалею.
Фомин. Жалеть умеючи надо.
Потаповна. Жиды, как воши, обсели.
Фомин. Жид умному не помеха.
Потаповна. Продаст он, Василий Елисеевич, покуражится и продаст.
Фомин(грозно, медленно). А не продаст, так богом Иисусом Христом, богом нашим вседержителем божусь тебе, старая, домой придем — я со спины у тебя ремни резать буду!
Четвертая сцена
Мансарда Потаповны. Старуха, разодетая в новое яркое платье, лежит на окне и переговаривается с соседкой. Из окна виден порт, блистающее море. На столе ворох покупок — отрез материи, дамские туфли, шелковый зонтик.
Голос соседки. Погордиться бы пришла, покрасоваться перед нами.
Потаповна. Да приду к вам, проведаю…
Голос соседки. А то в одном ряду на птичьей двенадцать лет торговали, и хвать — нет ее, Потаповны.
Потаповна. Да авось я не присужденная к курям к этим. Видно, не век мне маяться…
Голос соседки. Видно, что не век.
Потаповна. У людей-то небось на Потаповну глаза разбегаются?
Голос соседки. Каково разбегаются-то! Счастья-то каждому подай. Испеки да подай…
Потаповна(смеется, тучное ее тело сотрясается). Девка-то, вишь, не у всякого есть.
Голос соседки. Девка-то, говорят, худая.
Потаповна. У кости, милая, мясо слаще.
Голос соседки. Сыны, слышь, против вас копают…
Потаповна. Девка сынов перетянет.
Голос соседки. И я говорю — перетянет.
Потаповна. Старик, небось, девку не бросает.
Голос соседки. Сады, слышь, он вам покупает…
Потаповна. А еще чего люди говорят?
Голос соседки. Да ничего не говорят, только гавкают. Кто их разберет?
Потаповна. Разберем. Я разберу… Про полотно-то чего толкуют?
Голос соседки. Толкуют, старик вам двадцать аршин справил.
Потаповна. Пятьдесят!
Голос соседки. Башмаков пару…
Потаповна. Три!
Голос соседки. Очень смертно любят старики.
Потаповна. Видно, к курям-то мы не присужденные…
Голос соседки. Видно, не присужденные. Покрасоваться бы пришла, погордиться перед нами.
Потаповна. Приду. Проведаю вас… Прощай, милая!
