Рассказчик. Любопытно!
Глумов. Позвольте мне взять это с собой денька на два.
Иван Тимофеевич. А что, друзья? Прекрасно! Поправь! Сделай милость, поправь! Я ведь и сам… Вижу, что не того…
Глумов. Голо!
Рассказчик. Голо!
Глумов. Я тут чего-нибудь подпущу!.. Устных преданий, народной мудрости…
Иван Тимофеевич. Только при этом сообразуйте ваше суждение с тем, что народная мудрость, она, можно так сказать, для челяди полезна, а для высокопоставленных лиц едва ли руководством служить может. Народ же — он глуп-с!
Молодкин. Еще как глуп-с!
Прудентов. То есть так глуп-с!
Иван Тимофеевич. Ну вот и славно. А теперь, друзья, у меня разговор интимного свойства. И теперь уже безотлагательный. (Прудентову и Молодкину.) Будьте здоровы, друзья!
Прудентов и Молодкин уходят.
До свиданья, господин Глумов.
Глумов встает. Рассказчик тоже.
(Удерживает Рассказчика.) Нет, а вот вы не спешите, с вами-то я и проведу свой интимный разговор.
Рассказчик(испуганно). Со мной?
Иван Тимофеевич. А вы не пугайтесь! Что касается господина Глумова, то в случае необходимости мы и его введем в курс дела. (Глумову.) До свиданья.
Приятели в тревоге переглянулись, стали лихорадочно жестами и взглядами напутствовать друг друга: «Не покидай!», «Держись!» и т. д.
(Прекращает этот красноречивый обмен мнениями, решительно выпроводив Глумова и обернувшись к Рассказчику — вдруг, беря быка за рога.) Услуги, мой друг, прошу!.. Такой услуги… что называется, по гроб жизни… Вот какой услуги прошу!
Рассказчик съежился еще больше.
Да, да, да, давно уже это дело у меня на душе, давно собираюсь… Еще в то время, когда вы предосудительными делами занимались… Давно уж я подходящего человека для этого дела подыскиваю! (Оглядывает Рассказчика с головы до ног, как бы желая удостовериться, что перед ним тот самый «подходящий человек», о котором он мечтал.) И вот нашел. Вас нашел. Обещайте, что вы мою просьбу выполните!
Рассказчик. Иван Тимофеевич! После всего, что произошло?
Иван Тимофеевич. Да, да… довольно-таки вы поревновали… понимаю я вас! Ну, так приступим прямо к делу! Ну-с, так изволите видеть… Есть у меня тут приятель один… такой друг! Такой друг! (В голосе Ивана Тимофеевича проступили просительные, даже заискивающие интонации.)
Рассказчик. Приятель?
Иван Тимофеевич. Так вот, есть у меня приятель… словом сказать, Парамонов Онуфрий Петрович, купец… И есть у него… (Вдруг выпалил в упор.) Вы как насчет фиктивного брака, одобряете?
Рассказчик(сконфузившись). Помилуйте! Даже очень одобряю, ежели…
Иван Тимофеевич. Вот именно так: ежели! Сам по себе этот фиктивный брак поругание, но «ежели»… По обстоятельствам, мой друг, и закону перемена бывает! — как изволит выражаться наш господин частный пристав. Вы что? Сказать что-нибудь хотите?
Рассказчик. Нет, я ничего…
Иван Тимофеевич идет за водой, наливает, подает Рассказчику.
Иван Тимофеевич. Так вот я и говорю: есть у господина Парамонова штучка одна…
Рассказчик. Штучка?
Иван Тимофеевич. Ну, штучка, подружка, не знаю уж, как тут выразиться… и образованная! В пансионе училась… Не желаете ли вы вступить с этой особой в фиктивный брак? А?
Рассказчик (в зал). Я не могу сказать, что не понял его вопроса. Нет, я не только понял, но даже в висках у меня застучало. Но в то же время я ощущал, что на мне лежит какой-то гнет, который сковывает мои чувства, мешает им перейти в негодование и даже самым обидным образом подчиняет их инстинкту самосохранения.
Иван Тимофеевич. Что с вами, голубчик?
Рассказчик(Ивану Тимофеевичу). Нет, ничего… Но почему же именно я?
Иван Тимофеевич (ласково). Ежели ты насчет вознаграждения беспокоишься, так не опасайся! Онуфрий Петрович и теперь, и на будущее время не оставит!
Рассказчик. Позвольте… Что касается до брака… право, в этом отношении я даже не знаю, могу ли назвать себя вполне ответственным лицом…
Иван Тимофеевич (ласково ободряя). Слушай, друг! Да ведь от тебя ничего такого и не потребуется. Съездите в церковь, пройдете три раза вокруг налоя, потом у кухмистера Завитаева угощение примете — и дело с концом. Вы — в одну сторону, она — в другую! Мило! Благородно!
Большая, томительная пауза.
Рассказчик (в зал). Я слушал эти речи и думал, что нахожусь под влиянием безобразного сна. Какое-то ужасно сложное чувство угнетало меня. Я и благонамеренность желал сохранить, и в то же время говорил себе: ну нет, вокруг налоя меня не поведут… нет, не поведут! Господи! Хоть бы его в эту минуту хватил апоплексический удар! Хоть бы потолок обрушился и придавил его, а меня оставил невредимым… Господи! Пошли мне сверхъестественное и чудесное избавление!
И вдруг дверь раскрывается, и входит само спасение — в комнату влетает адвокат Балалайкин. Стон облегчения вырывается из груди Рассказчика.
Иван Тимофеевич! Вон он! Вот кто нам нужен!
Иван Тимофеевич. Господин Балалайкин!.. (Восторженно.) Господин Балалайкин! (Беспорядочно восклицая, раскрывает вошедшему широкие объятия.) А я-то… мы-то… Ай в самом деле… Господин Балалайка! Ах ты, ах! Закусить? Рюмочку пропустить?
Балалайкин. Нет, мон шер, я на минуточку! Спешу, мой ангел, спешу! Наше дело адвокатское. Есть тут индивидуй один… взыскание на него у меня, так нужно бы подстеречь…
Иван Тимофеевич(читает). «Лейба Эзельсон…» С удовольствием! И даже с превеликим! Ах ты, ах! Да никак ты помолодел! Повернись! Сделай милость, дай на себя посмотреть!
Балалайкин. Не могу, душа моя, не могу! Спешу. Там записка, в которой все дело объяснено. А теперь прощай!
Иван Тимофеевич. Да нет же, стой! А мы только что об тебе говорили, то есть не говорили, а чувствовали: кого, бишь, это недостает? Ан ты… вот он! Слушай же: ведь и у меня до тебя дело есть.
Балалайкин(смотрит на часы). У меня есть свободного времени… Да, именно… Три минуты я могу уделить.
Иван Тимофеевич. Скажи: ты всякие поручения исполняешь?
Балалайкин. Всякие. Дальше.
Иван Тимофеевич. Жениться можешь?
Балалайкин. Это… зависит!
Иван Тимофеевич. Ну, конечно, не за свой счет, а по препоручению.
Балалайкин. Мо…могу!
Иван Тимофеевич. Так видишь ли: есть у меня приятель, ау него особа одна… вроде как подруга…
Рассказчик. Штучка!
Балалайкин. Душенька то есть?
Иван Тимофеевич. Штучка, душенька… Не знаю, как там по-твоему… И есть у него желание, чтобы эта особа в законе была… чтобы в метрических книгах и прочее… словом, все чтобы как следует… А она чтобы между тем…
Балалайкин. С удовольствием, мой друг, с удовольствием!
Иван Тимофеевич. Ну-с, так что ты за это возьмешь? Она ведь, брат, по-французски знает!
Балалайкин. Прежде нежели ответить на этот вопрос, я со своей стороны предлагаю другой: кто тот смертный, в пользу которого вся эта механика задумана?.
