– Насколько реально купить землю под плантации или дом на этом острове, и получить французское подданство? У меня пока нет достаточных средств для такой покупки, но если они появятся, а я к этому стремлюсь, на английской территории мне нельзя будет появляться. Я уже сейчас наработал достаточно, чтобы оказаться на виселице, если о моих проделках станет известно.

– Здесь самые плодородные земли во всей Вест-Индии. Все подходящие для плантаций участки уже раскуплены, но я буду иметь в виду твоё желание и поищу продавца. Насчёт подданства проще, я замолвлю словечко перед губернатором. Мы сможем как-то связаться?

– Я сейчас базируюсь на Бермудах, порт Сент-Джорджес, корабль «Артео». Куда писать тебе, я теперь знаю.

– Надеюсь, что мы станем соседями, братишка, – улыбнулся на прощание Лоренс.

Теперь Эйвери направил корабль на Бермудские острова, чтобы отчитаться перед своим патроном. Но едва «Артео» пришвартовался, как на борт поднялся капитан Тью и сообщил, что губернатор Исаак Ришье арестован.

– Беги, приятель, если не хочешь, чтобы тебя повесили за нелегальную работорговлю, да и не только за неё. Можешь не сомневаться: Ришье постарается списать на тебя свои хвосты, даже те, о которых ты понятия не имеешь. Предупреди команду, забирайте имущество и укройтесь хоть на берегу, хоть у меня на корабле, пока не найдёте способа смыться отсюда.

Эйвери в знак благодарности сжал ему руку.

– Сколько возьмёшь, чтобы доставить нас в Лондон, дружище?..

Дело было поздно вечером, а наутро Генри наблюдал с борта «Эймити», как чиновники в сопровождении вооружённого отряда заняли его корабль. Секретаря губернатора арестовали вместе с деньгами, которые собирался передать своему патрону. «Артео» был конфискован. «Капитан Бриджмен» снова остался без заработка.

В Лондоне Эйвери мобилизовал все свои связи и снова принялся обивать пороги морских контор в поисках работы. В конце лета 1693 года он вышел из очередного агентства и столкнулся с человеком в офицерской форме, знакомым ему по службе на линкоре «Руперт» – это был суровый военный моряк, которого звали Джон Стронг. Он радостно схватил Генри за руку.

– Как ты вовремя, Эйвери! Меня назначили капитаном на 46-пушечный фрегат «Чарлз II», и как раз сейчас я занят набором экипажа. Времени совсем мало – если согласишься стать моим старшим помощником и возьмёшь на себя часть хлопот, я буду считать, что мне повезло.

Генри согласился, не раздумывая: он знал Стронга, как опытного и толкового офицера. В крейсировании должны были принять участие четыре корабля под общим командованием адмирала сэра Артура О'Бирна, ирландца, который имел опыт службы в военно-морском флоте Испании. Условия были неплохими: морякам обещали достойное жалованье и выплаты через каждые полгода, причём плату за первый месяц выдали авансом, который Эйвери отослал матери с сестрой и вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь его заработок станет и легальным, и стабильным. В эти дни прояснились особенности миссии: английский фрегат был нанят испанским правительством для борьбы с французским корсарством в районе Антильских островов. Генри утешал себя тем, что Лоренс де Графф больше не корсар, а государственный чиновник – значит, им не грозило встретиться на поле боя.

Но дела пошли совсем не так гладко, как ожидалось. Для начала «Чарлз II» застрял в порту Лондона в ожидании кораблей, которые должны были присоединиться к крейсированию. Прошло два месяца, провиант заканчивался. Джон Стронг регулярно навещал контору судовладельца, с боем выколачивал поставки на борт муки и солонины, но не мог добиться решения о выходе в море: клерки разводили руками и заявляли, что от них ничего не зависит.

– Что-то за этим кроется, Эйвери, – сказал он своему помощнику, в очередной раз вернувшись на борт. – Я сегодня был в конторе судовладельца и застал там хозяев, а с ними какого-то расфуфыренного хлыща из высшей знати, который занимался изучением документов по нашему рейсу. Ну, я и высказал им всё, что у меня накипело. Все свои подозрения по поводу подкупа со стороны французских властей и продажи французам чести английского флота. Их хорошо так передёрнуло – я даже удивился: неужели в точку попал? Ну, может хоть теперь дело сдвинется?

Но на следующее утро капитан был найден мёртвым в своей каюте. Он даже не успел лечь спать – так и остался сидеть в кресле в парадном кителе, который надевал для визитов в контору. Вызванные на борт полисмены привели с собой лекаря, который с порога заявил, что Джона Стронга хватил удар. В этот момент Эйвери случайно взглянул на судового хирурга Майкла Дэвиса: тот скрестил руки на груди и смотрел в потолок с почти насмешливым выражением лица. Когда на корабле не осталось посторонних, Генри отвёл Дэвиса на корму, где никто не мог их подслушать.

– Док, из-за чего умер капитан?

– Чиф, мне же не дали осмотреть тело.

– Но что ты думаешь? Яд??

– Точно не могу сказать, но ради нашей безопасности нужно учесть все варианты. Похоже, мы здорово влипли с этим наймом…

Эйвери надеялся, что капитаном теперь назначат его, и он тогда сможет хоть как-то влиять на обстановку, но Стронга заменили Чарлзом Гибсоном. Это был неудачный выбор, поскольку Гибсон имел ярко выраженную склонность к выпивке и безразлично относился к снабжению своих моряков продовольствием. Эйвери ещё никогда так плохо не питался, как во время этой стоянки. Только через два месяца после смерти Стронга, в начале 1694 года, «Чарлз II» во главе своей флотилии спустился по Темзе и через две недели прибыл в испанский порт Корунья для получения каперского свидетельства. Но тут снова возникала заминка: каперские лицензии и инструкции по какой-то причине застряли в Мадриде. Адмирал Артур О'Бирн уехал ко двору, чтобы разобраться, и застрял там, встретив массу знакомцев обоего пола. Снова проходили месяцы, а английские корабли так и стояли у причалов.

Наконец адмирал вернулся, но документов не привёз, зато с ним приехала одна из придворных дам, у которой в Корунье был особняк. О'Бирн явно не на шутку влюбился и не стремился никуда уезжать, проводя всё время в доме своей подруги, а тем временем дела флотилии шли всё хуже и хуже. Прошло полгода с момента выплаты аванса, но моряки не получили больше ни гроша: ведь они уже должны были находиться в Вест-Индии и обеспечивать себе жалованье за счёт французов. Англичане фактически оказались в статусе пленников, у них не было документов, позволяющих устроиться на работу на испанские корабли, они не имели возможности хотя бы скрасить выпивкой своё тоскливое ожидание, в то время как их семьи бедствовали на родине и напрасно осаждали контору судовладельца. Эйвери, как второе лицо на флагмане, пытался подстегнуть Гибсона к воздействию на испанские и английские власти, но капитан проявил к этой теме полное безразличие, потому что скатился в запой. После этого Генри пошёл беседовать с О'Бирном, однако адмирала тоже всё устраивало, хоть и по другой причине.

Эйвери вспоминал предсмертные слова Стронга о подкупе со стороны французов и с отчаянием приходил к выводу, что капитан был, вероятно, прав, и все они стали жертвами грязных интриг. Нужно было действовать, пока ситуация не стала совсем критической. Внезапно Генри осознал, что между ним и его «фантазиями» больше нет никаких преград – настало время не мечтать, а действовать. Он принялся ходить с корабля на корабль и вызывать матросов на разговоры, уговаривая их заняться пиратством и выбрать его капитаном. Эйвери был осторожен: сначала находил возможность побеседовать один на один, выведывал настрой человека, а уже потом раскрывал свои карты. И тут он действовал не по шаблону, а в соответствии с характером своего собеседника.

– Такой бравый парень, как ты, не должен становиться посмешищем для портовых шлюх! Ты вполне можешь стать знаменитым, как Морган или Дрейк, и так же, как и они, носить роскошные камзолы и дорогое оружие! Смотри: наши хозяева явно забыли про этот корабль и про нас вместе с ним. Если мы его угоним, никто и не спохватится. Так чего сопли тянуть?