«Артео» оказался небольшим новым бригом, вполне пригодным для полувоенных операций, которые предложил ему Ришье. Когда Эйвери возвращался в дом губернатора, его догнал худощавый моряк лет сорока, среднего роста, в суконном камзоле, с просмолённой косицей и насмешливым выражением лица.

– Куда ж ты так несёшься, чисто страус, клянусь ослом пророка Мухаммеда! Стой!

Генри остановился, вопросительно глядя на собеседника, а тот продолжал весело трещать.

– Ты – Эйвери, помощник капитана с шлюпа «Бристоль». А я – капитан Томас Тью с «Эймити». Ришье предложил тебе заняться нелегальной работорговлей? Да не смотри на меня так – он и мне это предлагал, и Уэйку, и Мейзу. Да только мы в цене не сошлись: он говорит: отдашь девяносто процентов прибыли. А я – да ни в жизнь! Такой риск только за половину. Ворюга он, этот Ришье. И вообще, слишком это опасно, и не только из-за риска ввязаться в драку – таких пустяков наш брат никогда не боялся. Наши прекрасные аристократы, да сожрёт их Вельзевул, не стерпят ущемления их прибыли. На твоём месте я бы подумал, клянусь червём на удочке апостола Андрея!

– Спасибо тебе за совет, и вообще, рад знакомству. Но у тебя есть корабль, а у меня его нет. У меня сейчас ничего за душой нет. Поэтому вынужден принять предложение губернатора.

– Ну смотри, парень, береги себя!

Тью отечески потрепал Генри по плечу и пошёл к причалам. Весь он был весёлый и лёгкий, даже походка у него была забавная – почти вприпрыжку. Но внимательный, колючий взгляд выдавал, что этот человек далеко не так прост, как может показаться.

Генри проводил его взглядом, в очередной раз вздохнул и вошёл в дом губернатора. На следующий день он занялся набором экипажа и укомплектовал команду самыми отчаянными людьми, каких только смог найти на острове. Хорошенько взвесив то, что сказал ему Тью, и не желая испортить себе всю оставшуюся жизнь, он уже на этом этапе начал представляться под кличками: капитан Бенджамин Бриджмен, или Долговязый Бен, избегая сообщать своё настоящее имя. Также он начал задумываться о смене подданства и переезде в Вест-Индию. Голландские территории были для него закрыты, ибо Англией правил штатггальтер Вильгельм Третий Оранский. Испания находилась с ним в союзнических отношениях, следовательно, для Эйвери был открыт путь только в какую-то из французских колоний.

Как только на корабль были загружены припасы, Эйвери вышел в море – впервые в звании капитана. Он был великолепно знаком с обстановкой в Западной Африке и знал, что там постоянно идут внутренние войны. Местные вожди под разлагающим воздействием белых работорговцев быстро почувствовали вкус к лёгкой наживе. Они отправляли вооружённые отряды вглубь побережья для набегов на чужие деревни и захватывали жителей, которых использовали для труда на золотых рудниках или продавали белым перекупщикам. Эйвери причаливал к берегам Гвинеи и договаривался со знакомыми ему местными вождями о покупке партии их пленников за сумму, которая вдвое превышала плату от капитанов королевского флота. Он и сам совершал рейды, поднимался на шлюпках по рекам, захватывал рабов и потом вёз их к кораблю на плотах.

Покидая Гвинею, Эйвери договорился со своими поставщиками, чтобы те придерживали пленников для него и не продавали их капитанам Королевской Африканской компании. Те так и поступили. Одним этим поступком Генри нанёс настолько серьёзный урон официальной работорговле, что это вызвало беспокойство и даже смятение в высших кругах английской знати, которая терпела серьёзные убытки. Однажды, когда на «Артео» грузили очередную партию людей, приведённых местным вождём, в бухту вошёл ещё один парусник. Это было лицензионное работорговое судно, и его капитану не понравилось присутствие конкурента-нелегала. Он поднялся на борт к Эйвери в сопровождении хорошо вооружённого отряда.

– Кто ты такой? Покажи свою лицензию! – с ходу набросился он на капитана, который стоял на мостике, готовясь к выходу в море.

– Меня зовут Лонг Бен, и лицензии у меня отродясь не было, – невозмутимо ответил Эйвери.

– Тогда я требую отдать мне рабов, которых ты незаконно захватил на этой земле!

Генри пристально посмотрел на незваного гостя. Тот продолжал суетиться и угрожать, но был нокаутирован молниеносным ударом в челюсть. А Эйвери, вытащив саблю из ножен, перешагнул через упавшего противника и бесстрашно двинулся навстречу вооружённому отряду. Один из пришельцев навёл на него пистолет, но тут же сам свалился с простреленным черепом – бывалая команда «Артео» не теряла времени даром. На борту произошла короткая потасовка, в результате которой часть визитёров бежала, двоих убитых сбросили за борт, а трое, включая нокаутированного капитана, были закованы в кандалы и спущены в трюм, в компанию к чёрным пленникам.

Эйвери не мог продавать свою добычу в английских или голландских портах, где ему грозил арест и конфискация, поэтому эту партию рабов он привёз на французский Сен-Доменг, в город Пор-де-Пэ. Когда до порта оставалось всего несколько часов, он стоял на капитанском мостике и вспоминал одну встречу, которая произошла много лет тому назад.

…В 1678 году, когда Генри исполнилось девятнадцать лет, во время очередного рейса на шлюпе «Лорентин» он попал на Ямайку. Матросы много говорили о том, что в Порт-Ройяле базируются пиратские корабли. Эйвери испытывал большое любопытство по этому поводу и хотел поглядеть на джентльменов удачи. Шлюп разгрузили, и на следующее утро молодой моряк отпросился на берег. Он шёл по прогретой солнцем улице, разглядывал прекрасные особняки с уютными садиками и размышлял, как всё это не вяжется с репутацией пиратского гнезда. Юноша остановился перед роскошным двухэтажным дворцом, украшенным скульптурами и колоннами. На крыше была устроена крытая терраса, оттуда доносились хриплые голоса и взрывы смеха: было похоже, что там шла гулянка, несмотря на раннее утро. Генри не знал, что это резиденция самого Моргана, лейтенант-губернатора Ямайки, в недавнем прошлом знаменитого пирата, большого любителя пиров и попоек.

Пока Генри разглядывал дом, ворота открылись, и привратник с поклонами выпустил на улицу высокого и красивого мужчину лет двадцати пяти, одетого в штаны до колен и камзол из бледно-голубой тафты. Эту одежду отличал прекрасный пошив и военный покрой, но на ней не было галунов или других украшений, кроме чеканных серебряных пуговиц. Ворот камзола был расстёгнут, из-под него виднелась рубашка из белоснежного батиста без кружев. Длинные светлые волосы незнакомца были схвачены простым кожаным шнурком, на голове красовалась изящная соломенная шляпа, а поясом служил белый шёлковый шарф, из-под которого торчали рукояти пистолетов. Изящные ботинки из мягкой серой замши были украшены чеканными серебряными пряжками. Мужчина прихрамывал и опирался на трость – его левая икра была забинтована. Он направился вдоль по улице, с явным удовольствием подставляя лицо свежему ветру. Генри пошёл следом, пытаясь угадать, кем может быть этот человек. Может быть, он купец или местный чиновник? А почему тогда ковыляет пешком, а не едет верхом или в портшезе? Или это какой-нибудь богатый наследник, путешествующий ради своего удовольствия, но где он тогда получил свою рану?..

На перекрёстке открылся вид на порт. Тут незнакомец остановился, стараясь что-то разглядеть среди стоящих у причалов кораблей – а может быть, просто решил немного отдохнуть, опираясь на трость. В этот момент порывом ветра с него сдуло шляпу и понесло к морю. С больной ногой у него не было шансов догнать свой предмет гардероба, тогда Генри сорвался с места, поймал шляпу, отряхнул с неё пыль и, улыбаясь, отдал хозяину. Тот смущённо улыбнулся:

– Благодарю вас, молодой человек! Все моряки повязывают платки на головах, а вот я люблю шляпы, но не рассчитал, что с моей ногой не смогу гоняться за ней по всему острову.

«Значит, он всё-таки моряк», – подумал Генри.

– Вы ранены, сэр?

– Да, поймал две пули. А ты с какого судна и чем здесь интересуешься?