– Боже, какой мрачный лес, правда? – говорит мама. – Он окружает всю деревню. Мне кажется, что я попала в лес из «Красной Шапочки».

– Он действительно кажется мрачным, особенно в пасмурный день, – подтверждаю я.

– Странно, что у отдельных коттеджей нет названий, – продолжает мама. – Посмотри, какие здесь красивые глицинии. И крыша из дранки… Дом номер девять по Скелтон-Плейс – это так… не знаю, как и сказать. – Она слегка вздрагивает. – Звучит зловеще.

Я понимаю, что мама имеет в виду, хотя меня и раздражает, что она во всем находит недостатки. Мне это название тоже не кажется красивым. Оно не подходит к нашему маленькому владению. Коттедж не очень большой, и за него дали бы меньше, чем за бабушкин дом в Бристоле, но я никогда не жила в таком красивом месте, таком уютном и идеальном, точно с открытки. Глициния сейчас в полном цвету, она обвивает фасад дома, как синевато-сиреневое боа из перьев. А с подъездной дорожки не видно огромной ямы в заднем саду.

Если бы все было по закону, здесь должна была бы жить мама со своим очередным карманным бойфрендом, а не мы с Томом. Я предлагала маме, чтобы мы платили за наше проживание в коттедже небольшую сумму из наших сбережений. Она отказалась. Насколько я знаю, у мамы нет другой недвижимости. Она снимала квартиру, где я выросла, в Бромли, в Кенте. Говорила, что ей не нравится быть скованной постоянным местом проживания. Мне это всегда казалось немного… безответственным.

Мы до сих пор не оформили документы на наши с Томом имена. Я собиралась затронуть эту тему с мамой до того, как мы начали работу над пристройкой к кухне, но так и не собралась. Точно так же как мне пока не удалось поведать о своей беременности. У нас такое бывает постоянно, и я это осознаю.

Выхожу из машины и потягиваюсь. У меня болит спина, меня подташнивает. Я глубоко вдыхаю деревенский воздух, пока мама и Том вылезают из машины; мама хихикает, когда ее каблук запутывается в ремне безопасности, а Том смеется, помогая ей. Он хорошо ладит с людьми. Такой терпеливый… Я знаю, что он будет отличным отцом.

– Здесь немного грязно, – говорит мама, ступая на подъездную дорожку. – Это навоз?

Я строю гримасу, обращенную к Тому. Когда обхожу машину, чтобы присоединиться к ним, вижу, что кто-то стоит у живой изгороди в конце нашей подъездной дорожки. Я замираю. Это снова тот мужчина. Тот самый, которого я видела на днях, когда он притаился у ограды коттеджа. Тот, которого – несомненно – я видела возле бабушкиного дома престарелых.

– Том! Этот человек… – начинаю я, но Том тоже его замечает. Он передает Снежка маме и бормочет себе под нос:

– Чертовы журналисты!

– Почему они все еще здесь, если у полиции нет никакой новой информации? – восклицаю я. Сведения о проломленном черепе еще не опубликованы.

– Эй, – кричит Том, делая шаг вперед. Но мужчина исчезает за живой изгородью. Я смотрю, как мой муж бросается в погоню за ним по подъездной дорожке. – Эй! Подождите! – Добежав до въезда, Том останавливается, оглядывается на нас и пожимает плечами. – Он удрал.

Лорна смотрит, как Том спешит к ним. Подойдя к Саффи, он обвивает рукой ее плечи, и Лорна ощущает укол зависти к той связи, которая явно существует между ними. Когда-то у них с Юэном было точно так же. Но появление ребенка в ту пору, когда они оба сами были еще детьми, наложило свой отпечаток на их отношения. Саффи выглядит мило в своем широком полукомбинезоне, губа у нее чуть прикушена. Она всегда так делала в детстве. Лорна постоянно говорила ей прекратить это.

– Странно, – произносит Том, тяжело дыша. – Он, наверное, журналист, но почему тогда убежал, когда я окликнул его? Почему ничего у нас не спросил?

Лорна с облегчением отдает ему собачий поводок. Она никогда не любила животных.

На лице Саффи написано хмурое беспокойство.

– Я видела его раньше. Недавно, – говорит она.

Лорна уже знает, что ее дочь раздует это маленькое происшествие до размеров трагедии. Какое же буйное у нее воображение! Бедная, вечно тревожная малышка… Когда ей было четыре года, она вбила себе в голову, что монстр или дракон может проникнуть в их квартиру, и Лорна в течение нескольких месяцев каждый вечер сидела на краю постели Саффи, убеждая дочь, что это невозможно.

– Дорогая, это, скорее всего, просто очередной репортер, – говорит она, успокаивающе взяв Саффи за локоть. – Следовало ожидать, что они будут крутиться тут. Пойдем, мне не терпится заглянуть в этот коттедж.

Саффи смотрит назад на дорогу, взгляд ее больших карих глаз мечется туда-сюда, как у испуганного щенка, но потом она поворачивается к Лорне, сжав губы в плотную линию, и кивает.

Том проводит их через арочную входную дверь в небольшой коридор с выступающими потолочными балками и продольными половицами. Он отходит в сторону, чтобы женщины могли переступить порог первыми. Лорна замечает, что макушку Тома от балок отделяет всего несколько дюймов. Его лицо выражает гордость, и она вспоминает слова Саффи, сказанные в машине.

– Великолепно сделано, Том, – говорит Лорна, оглядывая стены, окрашенные краской «Фарроу энд Болл», и отциклеванный пол.

– Гостиная там, – Саффи указывает на деревянную дверь слева от них, – а в конце коридора – кухня. Она маленькая, но стол туда вполне поместился. И…

Но Лорна машинально сворачивает направо, в комнату перед лестницей. Она распахивает дверь, и в ее сознании вспыхивает картинка. Швейная машинка. Звук качающейся ножной педали – клац-клац-клац. Лорна часто моргает. Когда зрение проясняется, она видит, что никакой швейной машинки нет. Только стол у окна, на нем компьютер, стены оклеены уродливыми старомодными бумажными обоями желто-коричневой расцветки.

– Мой кабинет, – говорит Саффи, стоящая позади нее. – Мы еще не успели его отделать. Думаю, эти обои не меняли уже лет пятьдесят!

Лорна оборачивается к дочери, заставляя себя улыбнуться. Швейная машинка. В доме ее матери в Бристоле такой не было.

– Милая комнатка – говорит она. – Когда ее покрасят, она будет выглядеть просто замечательно.

Саффи отвечает ей неуверенной улыбкой, словно чувствуя, что Лорна чем-то встревожена.

– А наверху… – Она указывает на лестницу. Ступени некрашеные: были ли они такими раньше? – Там три спальни. Главная спальня в передней части дома, затем маленькая двухместная и одноместная с видом на задний сад, где мы хотим сделать дет… – Она умолкает, на ее лице появляется выражение ужаса.

– Что? Ты… – Внезапно Лорну осеняет. Округлившееся лицо Саффи, увеличившийся вес… – Ты собиралась сказать «детскую комнату»?

Щеки Саффи становятся пунцовыми, она кивает с виноватым видом.

– Да. Я беременна.

Лорна чувствует головокружение. Ее дочь беременна. Черт! Она еще так молода… Она же еще ребенок – ее ребенок… Как же обидно! Саффи всего двадцать четыре года, она еще не успела пожить для себя. Неужели она ничему не научилась на примере Лорны? Та всегда говорила ей, что нужно подождать, пока она повзрослеет и сделает карьеру, прежде чем выходить замуж и заводить детей.

– Я… Вот это да! Замечательная новость, милая! Поздравляю! – выговаривает Лорна, скрывая свои истинные чувства. Она обнимает дочь, хотя чувствует, как Саффи при этом напрягается. Неужели Лорна настолько неубедительна? Она отстраняется, чтобы обратиться к Тому, который неловко стоит у входной двери, все еще держа ее чемодан. Снежок сидит у его ног, склонив голову на одну сторону, и смотрит на нее. – И тебя тоже, Том. Вот это круто! – Она поворачивается к дочери. – Какой срок? Ты уже прошла сканирование на третьем месяце?

Саффи кивает, румянец ползет по ее шее вниз к вырезу сине-белой полосатой футболки.

– Да. Сейчас я на семнадцатой неделе. Ребенок предположительно должен родиться тринадцатого октября.

Семнадцать недель. Это значит, что Саффи знает о своей беременности в течение двух, возможно, даже трех месяцев. Лорна не может отделаться от чувства обиды из-за того, что дочь не сказала ей сразу. Сама Лорна, конечно, скрывала беременность от матери, но ведь ей было неполных шестнадцать, когда она узнала о своем положении, а Юэн был всего на год старше. Лорна была на пятом месяце, когда Роуз заметила это. Маленькая дикарка, единственная дочь тихой и спокойной Роуз Грей сделала то, что соседи пророчили ей вот уже много лет. Она залетела, когда еще училась в школе. Ей дали прозвище Залеточка. Лорна ни о чем не жалела. Может быть, она и разошлась с Юэном, когда Саффи было всего пять, но до того у них все было хорошо, они съехались, поженились, а развод был только через несколько лет. Но отец остался важной частью жизни Саффи: в детстве и подростковом возрасте она проводила с ним каждые выходные в его маленькой лондонской квартире, и Лорна знает, что они по-прежнему дружны. Ни Лорна, ни Юэн так и не вступили в брак повторно, и Лорна сохранила его фамилию.