— Перед смертью на острове Святой Елены император Наполеон продиктовал секретное приложение к официальному завещанию, — начал Марешаль торжественно, не обращая внимания на прозвучавшую грубость. — Речь шла о создании тайной организации. Её целью было сохранить во Франции идеалы и дух бонапартизма. Отсюда вытекали главные задачи, рассчитанные на десятилетия: свержение Бурбонов, восстановление на троне династии наполеонидов, политическая и военная месть России. Полагаю, ненависть императора к вашей стране объяснять не надо. Раз уж именно Россия сокрушила Великую ар мию, а значит, и власть Наполеона… Пока всё ясно, не так ли?

— Ни хрена не ясно. Я-то тут при чём?

— Терпение, Серж, терпение… Исполнителями своей воли император назначил трёх генералов, последовавших за ним на Святую Елену: Бертрана, Монтолона и Гурго. Они-то и стали основателями ордена.

Голос Марешаля благоговейно дрогнул. "Ты ещё заплачь", — язвительно подумал Сергей, пытаясь расслабить верёвки, стянувшие ноги.

— Император был несметно богат и значительную часть своего состояния оставил на хранение доверенным банкам во Франции, Италии и Германии. Теперь эти средства поступили в распоряжение генералов-основателей. И распорядились они сокровищами Наполеона как нельзя лучше, — продолжал Марешаль. — В считаные годы организация была создана. Она охватила всю страну. В неё вошли тысячи, а со временем и десятки тысяч адептов. Это были аристократы, офицеры, парламентарии, коммерсанты, банкиры, буржуа — все, кому ушедший император был дорог, кто желал Франции возрождения былого величия и готов был служить этой грандиозной цели. При дворе, в правительстве, в провинциальных департаментах, в городах и деревнях — люди ордена действовали повсюду.

Увлёкшись, Марешаль повысил голос и даже взволнованно прижал руку к сердцу. Полное впечатление, что читал лекцию. Аудитория была самая что ни на есть благодарная: сообщники слушали почтительно, а Сергею и деваться некуда.

— Орден добился многого, — говорил Марешаль. — Ещё при жизни генералов-основателей была полностью решена первая задача. Свергли Карла Десятого, а потом и Луи-Филиппа. В обоих случаях восстания были организованы и оплачены "Орлами Наполеона". Династия Бурбонов потерпела крах. А орден посадил на трон племянника императора. Затем пришло время мстить. В Крымскую войну Франция рассчиталась с Россией за позор двенадцатого года, за отступление из Москвы, за разгром под Березиной[37]… — добавил жёстко.

Сергей с трудом удержался, чтобы не плюнуть Марешалю в лицо. О Крымской войне в их семье старались не вспоминать. Отец-офицер, израненный под Севастополем, всю жизнь после этого болел, да и ушёл до срока.

— Увы, Наполеон Третий оказался лишь тенью своего дяди, — с горечью продолжал Марешаль. — Его правление контролировали советники ордена. До поры до времени он прислушивался к их советам и действовал вполне успешно. А потом… потом голова закружилась. А как же! Победоносные войны, всенародная любовь, международное влияние. Франция снова возглавила клуб великих держав. Но длилось это недолго…

— Ну да. Против Бисмарка жидковаты оказались, — с издёвкой заметил Сергей.

— Придержи язык! — рявкнул Лавилье.

Марешаль поморщился.

— Оставьте, Жак, пусть говорит. Отчего не поболтать с умным человеком, пока есть время?.. Вы правы, Серж. Война против Пруссии стала фатальной ошибкой. Разгром страны, низложение Наполеона, переход власти к республиканцам… Ордену пришлось затаиться. Пришло время переосмыслить цели и задачи, завещанные императором. Но месть России оставалась во главе угла, и, к счастью, в этом нас поддерживает вся цивилизованная Европа.

— Интересно девки пляшут… А мы, по-вашему, что же, — вне цивилизации?

Марешаль наклонился почти к самому лицу Сергея.

— А вы, собственно, кто такие, чтобы претендовать на цивилизованность? — спросил брезгливо. — Страшная, дикая страна, и только. У вас и рабство-то отменили лишь тридцать лет назад. Кроме Петербурга и Москвы всюду грязь, бездорожье, беззаконие, пьянство, воровство. А русское воинственное варварство неистребимо.

— Знакомая песня, — бросил Сергей с усмешкой. — Помнится, пел мне её один английский дипломат. Вот только плохо кончил. Обидели его варвары-то…

Марешаль отодвинулся.

— Я с вами дискутировать не намерен, — отрезал свысока. — Для Европы вы враги — неизбывные и смертельные. Примите как данность. Так было, так есть и так будет. К сожалению, нынешнее правительство Франции, опасаясь Германии, пошло на сближение с вами. Такого предательства орден, разумеется, не допустит.

— Слова-то какие — "не допустит"… Да что вы можете? Кучка взбесившихся бонапартистов! — запальчиво крикнул Сергей. — Вы и живы ещё, потому что забились по щелям и сидите тихо! Вот и сидите себе. Кончилось ваше время.

На удивление, Марешаль не обиделся. Тихо засмеявшись, оглянулся на сообщников.

— Мсье Белозёров до сих пор не понял своё положение и ведёт себя неправильно, — сказал почти весело.

— Так объясните ему, Гастон, — попросила мадам Лавилье, кладя на плечо французу красивую узкую руку. — Будет несправедливо, если человек уйдёт в неведении…

При слове "уйдёт", имевшем в красивых устах женщины совершенно определённое значение, сердце Белозёрова заколотилось бешено.

— Разумеется, объясню, — сказал Марешаль снисходительно. Было заметно, что он упивается ситуацией и поучать беззащитного врага ему в удовольствие. — Итак, сближение Франции с Россией… К вашему сведению, Серж, адепты ордена есть во всех важнейших политических и административных органах республики. Разумеется, мы заблаговременно узнали, что к нам с выставкой русской живописи едет знаменитый художник, президент Национальной академии художеств мсье Белозёров. Навели о нём справки, и выяснилось чертовски интересное обстоятельство. Белозёров, судя по всему, — любимец императора Александра Третьего. Ведь так, Серж?

— А хоть бы и так… Вам то какое дело?

— Ну, не скажите! Старшие адепты решили, что судьба даёт превосходный шанс сорвать сближение наших стран.

— Это каким же образом?

Марешаль откинулся на спинку стула.

— А как, по-вашему, отреагирует Александр, если его любимец, его культурный посланник в ходе исполнения своей миссии во Франции будет зверски убит? Подчёркиваю, зверски? — спросил вкрадчиво.

Секундой спустя, осмыслив сказанное, Сергей бешено рванулся к Марешалю. Однако тяжёлые руки Арно придержали его за плечи.

— Так ты хочешь убить меня, скотина? — выкрикнул Сергей, пытаясь вырваться.

Француз и бровью не повёл.

— Отчего же я? Для таких дел у ордена есть официальный палач, большой мастер своего дела. Да вы ведь с ним знакомы.

Мсье Лавилье привстал со стула и с безучастным лицом слегка поклонился. Сергей ответил презрительным взглядом.

— Насколько мы понимаем характер русского императора, ваше убийство на территории республики он воспримет как тяжелейшее личное оскорбление. Если угодно, плевок в лицо, — продолжил Марешаль, потирая ладони. — О каком союзе с Францией после этого может идти речь, а? Вот то-то же…

Хорошо бы ему отрезать голову. Да-да, именно голову…

Мсье Лавилье (по-настоящему его звали Жак Боссэ) был профессиональным убийцей. Как только не доводилось убивать свои жертвы! Ножом и пулей, верёвкой и ядом. Топил, сбрасывал с высоты, сжигал заживо… Но больше всего он любил отрезать голову и делал это мастерски — наловчился. Потом, отпихнув ногой конвульсирующее обезглавленное тело, поднимал голову за волосы, ещё живую, смотрел в тускнеющие глаза, пытался разобрать, какие слова беззвучно шепчут губы, стремительно синея. Интересно же. А из обрубка шеи хлещет кровь…

Крови Лавилье-Боссэ не боялся — смолоду поработал на бойне, привык. А чего её бояться? Обычная тёплая водица, только красная. Повзрослев, от души повоевал за Наполеона Третьего в Европе и Азии. Наумелся убивать и однажды понял, что ему это дело нравится. Ротный командир, оказавшийся "орлом Наполеона", заметил палаческие наклонности сержанта Боссэ и завербовал его в орден. Людей, которых организация считала своими врагами, хватало. А значит, хватало работы и у палача.