Агасфер с интересом наблюдал, что творится в Орде после его ухода. Случилось ожидаемое: без его железной руки в стане монголов начались раздоры. Ханство быстро слабело. Дошло до того, что великий князь владимирский и московский Дмитрий открыто бросил вызов Орде и разгромил хана Мамая на Куликовом поле. Агасфер не переоценивал значения созданной им Орды, она была только инструментом для достижения главной цели, но списывать этот инструмент пока что было рано. И Агасфер, временно вернувшись в ханство, энергично взялся за дело. Он вселился в тело военачальника Тохтамыша, убил побеждённого Мамая, объявил правителем Орды себя, и во главе огромного войска осадил Москву. Взять её силой не удалось: по приказу князя Дмитрия она вот уже несколько лет как была обнесена белокаменными стенами-укрытиями. Пришлось пойти на хитрость. Агасфер внушил начальнику защитной дружины князю Остею, чтобы тот согласился на предложение татар: заплатите, мол, выкуп, и мы уйдём по-хорошему. Ну, а во время передачи выкупа ордынцы ворвались в Москву, перебили всю дружину во главе с Остеем, да заодно и почти всех москвичей. Город был разграблен и сожжён дотла…
Слабость Орды проявилась особенно сильно, когда вторгнувшийся в русские пределы знаменитый азиатский полководец Тамерлан наголову разбил её войско. Всё произошло так быстро, что Агасфер даже не успел вмешаться. Но когда Тамерлан двинулся на Москву, рассвирепевший Агасфер, подобравшись к лагерю завоевателя, мысленно приказал ему покинуть Русь. И тот выполнил приказ, к великому удивлению и облегчению москвичей во главе с князем Василием Первым. Впрочем, Тамерлан и сам склонялся к этому решению: разорение русской земли достигло таких размеров, что поживиться было почти нечем, завоевание Руси уже себя не оправдывало.
Агасфер понимал, что пришло время делать второй ход. Смирив русских, он должен был теперь заново создавать их общность – но не тот рыхлый конгломерат враждующих княжеств, существовавший прежде, а единое, мощное государство, в котором власть всё, а человек ничто.
Добиться этого он хотел уже испытанным способом – захватить тело одного из русских правителей и его руками сколачивать державу.
Агасфер присматривался к удельным князьям.
Его внимание привлёк Иван Третий, ведший свой род от великих князей московских Калиты и Донского. Красивый, с гордой осанкой, Иван был осторожным, расчётливым и опытным правителем. В сущности, он уже приступил к работе, которую предстояло выполнить Агасферу. Иван правдами и неправдами, порой силой, а где и хитростью, подминал под себя всё новые и новые земли. Москва росла, возвеличивалась, хорошела. Вот только действовал Иван уж очень медленно; ему не хватало обыкновенной смелости, и к цели он продвигался мелкими шажками.
– Ну что ж, – сказал себе Агасфер, в ту пору служивший дьяком боярской думы (с веками у него появилась привычка разговаривать вслух), – дело можно ускорить…
Через некоторое время осторожный Иван, отбросив дипломатию, совершил вдруг на диво решительный поступок. Он двинул войска против главного соперника Москвы – вольного Новгорода. Неприятельское ополчение было разгромлено у реки Шелонь, и независимости новгородцев навсегда пришёл конец. Была завоёвана Пермь. Покорены Ростов, Ярославль, Вятка. Иван стал величаться государем всея Руси и принял новый герб. Теперь на нём красовался двуглавый орёл вместе с Георгием Победоносцем, поражающим змея копьём.
И вот наступил момент, когда ордынское рабство стало несовместимым с дальнейшим возвышением Руси. Агасфер, хладнокровно просчитывая ситуацию, пришёл к выводу, что с Ордой пора кончать. Добиться этого удалось недолгой, несложной и по-своему изящной комбинацией, которая доставила Агасферу немало удовольствия.
Для начала Иван Третий перестал, как того требовал обычай, выходить пешком из города навстречу ханским послам, становиться на колени перед портретом хана – басмой и, поцеловав её, угощать послов кумысом. Он перестал платить Орде. Когда же очередное посольство хана Ахмата явилось с требованием дани, Иван растоптал басму, велел убить одного из послов, а другого отправил назад со словами:
– Скажи хану, что если не оставит меня в покое, с ним будет то, что с его басмой и послом!
После этого военное противостояние с Ахматом стало неизбежным. Оно и случилось на реке Угре через сто лет после Куликовской битвы. Только напрасно княжий духовник Елевферий возносил хвалу господу за чудо бескровной победы. Никакого чуда на самом деле не было. Ахмат бежал, узнав, что хитроумный Иван отправил вниз по Волге на судах немалую рать под началом звенигородского воеводы Ноздреватого и союзного крымского царевича Нордоулата – отправил громить Сарай-Бёрке, оставшийся без обороны.
И Орда пала. Что, кроме бегства, оставалось Ахмату, получившему смертельный удар в спину?..
Конечно, можно было поступить проще. Можно было обойтись без водного похода. Агасфер вполне мог послать Ахмату мысленный приказ убираться прочь, тем бы всё дело и кончилось. Но государь всея Руси должен был вернуться в свою столицу в ореоле победителя Орды, избавителя родной земли от татарского ига. И Агасфер своего добился. Звенели колокола, сияло нежаркое осеннее солнце 1480 года, и народ славил своего сильного, хитрого, дальновидного князя…
Когда пришло время покидать земную оболочку Ивана (шестьдесят пять годков прожил, ну и довольно с него), Агасфер заколебался: кому оставить трон? У великого князя был законный наследник, внук по первой жене Дмитрий. Но был и сын от второй жены, византийской царевны Софьи Палеолог, Василий-Гавриил, прижитый уже самим Агасфером. Нормальные родственные узы для вечного странника перестали хоть что-то значить невообразимо давно, речь шла о том, кто из двоих юношей сможет наилучшим образом продолжить начатое. Сам Агасфер на этот раз хотел уйти в сторону, контролируя ситуацию из тела какого-нибудь княжеского приближённого. Оба чада были неглупы, энергичны, приятны собой… которому же сидеть на троне? Поначалу выбор пал на внука Дмитрия, затем Агасфер передумал, и в итоге по смерти Ивана Третьего шапку Мономаха надел сын, великий князь Василий.
Сам Агасфер, как и задумал, стал его фаворитом в образе княжьего дворецкого Ивана Шигона-Поджогина, получив тем самым свободу рук. Направлять деяния государя со стороны было спокойней и проще, чем быть привязанному к трону самому. Поначалу всё шло неплохо, и вмешательство Агасфера почти не требовалось. Василий уничтожил последние уделы, от века независимые Псков и Рязань вошли в состав Московского княжества. Отныне Русь уже становилась монолитной, и можно было думать о завоевании новых земель. Но выяснилось, что полководец из Василия никудышный. Войну с великим княжеством Литовским, он, в сущности, проиграл, хотя и застолбил Смоленск за Московией. Не хватало ему характера, жёсткости, воли. Ведь вот, казалось бы, правильно сделал, что посадил изменника Мишку Глинского в тюрьму, сумел устоять перед просьбами германского посла Герберштейна и московского митрополита Даниила освободить его. Пусть гниёт в кандалах… Но стоило племяннице Глинского Елене попросить за дядю, как растаял Василий перед красавицей, вышел-таки изменник на свободу. А сам Василий мигом развёлся со своей женой Соломонией (бездетна, дескать, посечённая смоковница), упёк её в монастырь, да и женился на Елене.
Но это бы ладно: сам большой любитель сладкой женской плоти, Агасфер снисходительно отнёсся к выходке стареющего Василия. Хуже было другое. Зорко следя за жизнью Московии, Агасфер видел, что после падения Орды людишки начали поднимать головы. Простые смерды позволяли себе нарядную одежду, в деревнях, как грибы, вырастали новые избы, а в городах и целые хоромы. Что говорить, богател народишко, а всё почему? Не было по-настоящему властной руки, стригущей этих овец в должной мере. Василий считал, что людям надо вздохнуть, поборами население не мордовал, воевод на местах за лихоимство и притеснения наказывал. Глупец… Не понимал, что чем лучше живётся людям, тем вольнее они, сильнее, и тем меньше зависят от правителя. А это в планы Агасфера ну никак не вписывалось. Надо было давать окорот – и народу, и государю.
