Меня разбудил отец:

– Вера, вставай. Пора идти к Исмаиловым.

Я потянулась и вскочила с кровати:

– А ты?

– А я в клинику.

– Ты с ума сошел, не ходи сегодня, там есть кому за тебя поработать!

– Вот когда ты вырастешь, я спокойно уйду на покой. А пока надо идти.

Я была так удивлена его ответом, что не сразу сказала:

– А ты ведь говорил, что из меня не выйдет хирурга…

– Мало ли что я говорил. Дочь, ты вчера была молодцом. И не только вчера, мне рассказали. Я надеюсь, что ты продолжишь мое дело. Люди людьми, а кто о животных позаботится?

Я так растерялась от его слов, что на глаза навернулись слезы. Похвала отца очень много значила для меня.

Отец вышел, я пошла в душ, постоянно размышляя над его словами, так же машинально собралась, взяла все необходимое для капельницы. Да, отец еще просил позвонить Исмаилову перед тем, как я пойду. Мало ли что. Отец всегда просчитывал все варианты. А вдруг собака умерла? Но я верила, что все хорошо.

Когда я позвонила, трубку взял охранник, Сергей. Он обрадовался моему звонку, сказал, что собака жива, что он очень будет ждать меня. Я положила трубку со странным чувством. Уж не влюбился ли он в меня? Уж больно счастливый голос по телефону был. Вот еще не хватало! Мне он нравился, но, видимо, я слишком рациональный человек, чтобы верить в любовь с первого взгляда. Вот в неприязнь с первого взгляда я верю. Я насмотрелась на людей, которые приносили своих животных в клинику. Не всегда они мне нравились. Иногда их питомцы нуждались в помощи по их вине, потому что они вымещали свою злобу на них. Отец всегда разговаривал с ними за закрытой дверью, и они выходили после этого слегка обалдевшими. Мне всегда хотелось спросить, что же он им говорил. Я не решалась. А вот сегодня пойду и спрошу. После бессонной ночи в клинике и утреннего (хотя уже два часа!) разговора с папой я стала как-то уверенней. Я поняла, как отец гордится мною. Это многое значило для меня.

Я пошла к Исмаиловым пешком. Да, можно было на автобусе, но долго ждать я не люблю, а идти не так уж далеко, они жили в пригороде, где разбогатевшие нувориши понастроили себе коттеджей. День был чудесный, жаркий, я по-прежнему мечтала искупаться в нашей речушке. Но оделась я на вызов строго: джинсы, белая рубашка с длинными рукавами. С собой белый халат, маска, перчатки – все, как полагается. Дорога, конечно, вся в колдобинах, уж на дорогу денег пожалели, вот жлобы! Но мое прекрасное настроение ничего не могло испортить. Я немного побаивалась идти в незнакомый богатый дом, я ходила только к простым людям, которые с благодарностью встречали меня. Кроме того, я никогда не ходила одна – всегда либо с отцом, либо с мамой. Ну надо же когда-то начинать быть самостоятельной!

И вот нужный адрес: высокий серый забор из камня (ну как же без забора, это святое!), калитка и ворота, всюду видеокамеры. Я нажала на кнопку домофона:

– Добрый день, это Вера, делать капельницу.

Калитка открылась, я вошла в сад. Сразу от калитки шла дорожка, такая же серая, как и забор, по ее краям росли цветы, очень красивые, мне понравилось, как все сделано. Где-то за домом было слышно журчание, наверно, какой-то искусственный каскад. Интересно бы посмотреть!

Мне навстречу вышел Сергей. Он взял у меня из рук сумку и повел к боковой двери. «Для прислуги», – подумала я. Трехэтажный дом вблизи поражал своими размерами, но не красотой. А может, я просто привыкла к деревянным домикам с мезонинами, кружевным наличникам, высоким ступеням, ведущим в сени. Скорее всего.

Меня провели в комнату, наверно, бывший чулан. На кровати лежал Джой. Он лежал на боку, и мне не понравилось его дыхание. Пока я мыла руки, надевала халат и перчатки, вошла мать Пашки, жена Исмаилова. Вот уж она мне не понравилась с первого взгляда! Я не рассматривала ее, но не заметить блеск ее украшений было невозможно. Наверное, мои чувства отразились на лице. Что ей не понравилось во мне, не знаю. Может, что я красивая девушка? Я так не считала, для меня был важен интеллект, но все так говорили. Она, не ответив на мое приветствие, сказала:

– Что, совсем плохи дела в клинике, если присылают такую соплячку?

Хорошо, что к этому времени я уже надела маску. Я только повернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Не такой я человек, чтобы меня можно было безнаказанно оскорблять!

Я ответила:

– Если мой отец, лучший в городе врач-ветеринар, кандидат наук, считает, что я могу справиться с постановкой капельницы, то вы вместо оскорблений в мой адрес сказали бы ему спасибо за то, что вытащил Джоя с того света!

Я смотрела ей прямо в глаза, но ничего не видела. От обиды у меня все заволокло черной пеленой. Я стала глубоко дышать, как учил отец. Помогло, и я увидела, как она покраснела от злости, не от стыда, конечно.

А потом я спокойно сказала:

– Позовите хозяина! – и в своем собственном голосе, к удивлению, услышала повелительную интонацию отца.

Мадам вышла из комнаты, хлопнув дверью. Вошел Сергей. Было ясно, что он все слышал. Он улыбался.

– Молодец, поставила на место барыньку. А хозяина нет, в доме еще Пашка, но он собак не любит, и вообще никого, кроме мамочки своей, которая его избаловала, не признает. Так что помогать буду я.

Ну что ж, к лучшему.

Я более внимательно осмотрела Джоя. Явно, что утром он был в лучшем состоянии. Надо бы отцу его посмотреть.

– Ему давали воду?

– Да, он нормально пил.

– Кто давал?

– Один раз я, потом Светлана Борисовна.

– Не нравится мне все это, – опять голосом отца сказала я. – Ухаживай за ним только ты, не подпускай других, кроме хозяина, разумеется.

– А что такое? – В его голосе было беспокойство.

– Еще не знаю. Так, вот это подвесь на штатив, на самый высокий крючок.

Я вставила катетер, включила поворотник, и лекарство стало медленно поступать в организм бедного пса. Процедура продолжалась около часа, за это время мы с Сергеем поговорили о том о сем, но больше о собаке. Что-то она меня беспокоила. В конце я вынула шприц, положила на ранку спиртовой компрессик. Мне захотелось погладить Джоя. Я стала медленно проводить рукой между ушами и почувствовала, как собака напряглась. У нее здесь болит! Но откуда могла быть травма на голове? Если только…

Я решила, что обязательно должна сообщить об этом отцу. Мне не хотелось звонить ему из этого гадюшника. Я собрала свои вещи, опять наказала Сергею присматривать за собакой. Он порывался проводить меня, но вошла мадам и, не сказав ни слова, распахнула передо мной дверь. Я выразительно посмотрела на Сергея, чтобы тот остался.

Я облегченно вздохнула только тогда, когда отошла на порядочное расстояние от дома. Теперь можно позвонить. Я никому не говорила, что у меня есть мобильный телефон и, уж конечно, не показывала его. В нашем городке он был редкостью, конечно, у таких, как Исмаиловы, он имелся, но таких было мало. Отец запретил мне даже говорить о нем кому-то. Он велел мне пользоваться им только в экстренных случаях. Вот теперь и был такой.

Я позвонила отцу и рассказала, что самочувствие Джоя хуже. Про травму на голову тоже сказала. Он ответил, что должен сделать все для спасения собаки, поэтому выедет мне навстречу на машине. Я успокоилась. Отец все сделает, как надо.

Я шла и наслаждалась летним зноем, пением птиц, беспричинной радостью молодости. Вдруг я услышала, что сзади едет машина. Я свернула на обочину, чтобы дать ей проехать и чтобы она не обдала меня облаком пыли. Но машина неожиданно остановилась рядом со мной. За рулем был Пашка. Нехорошее предчувствие кольнуло меня. Очень нехорошее. Я еще в школе замечала иногда его расширенные зрачки. Сейчас его глаза были совершенно черные.

– Садись, подвезу медицинского работника!

– Спасибо, я пешком.

– Садись, говорю, я два раза не предлагаю. У меня даже записи «Квин» есть. Хочешь, включу?

И он врубил на полную мощность We Will Rock You.