-- Какие дела еще? Продавай, обмеривай. Это ты с моим дядей, надо быть, проходил.

-- Оно точно. Науку знаем, -- спокойно ответил Авдей Лукьянович, переходя с порога в комнату, -- а только без вас никак нельзя. Троица близко, товар нужен; проверку сделать; платежи тоже. Коли бы я мог...

-- Ну и делай, -- устало сказал Чуговеев, выпивая еще рюмку, -- я тебе верю. Да и мне все равно.

-- Оно точно, что я не обману вас, Никандр Семенович, а только доверия, словом, для делов недостаточно. Коли бы вы формальную доверенность...

-- Бери формальную...

-- Коли бы вы мне вот эту бумажку подчеркнули, -- Авдей Лукьянович вынул исписанный им лист и осторожно подал Чуговееву, -- для ясности. А то -- упаси Бог, чтобы вы потом.

Чуговеев взял бумагу и равнодушно уставился в нее.

-- Что ж я с ней делать буду?

-- А подписать, Никандр Семенович! Подпись свою и -- все.

-- Что ж, это я тебе сделаю. Где перо?

Авдей Лукьянович словно чувствовал. Он быстро скользнул на кухню и вернулся с баночкой чернил и пером.

Чуговеев еще выпил.

-- Доверяю, значит. На! -- он обмакнул перо и вывел свою подпись на том месте, где Авдей Лукьянович держал грязный ноготь. -- Вот.

-- И потом как со счетом от Торонтона этого. Искал, а его нет, -- сказал он, аккуратно складывая и пряча в карман бумагу.

-- Какой еще счет? -- нахмурился Чуговеев.

-- От Торонтона. Тогда еще их агент приходил, а вы с им поздоровались и ушли.

-- Тот! -- воскликнул Чуговеев. -- Валентин этот?

Он тихо засмеялся и подмигнул Авдею.

-- Брось его! Не надо. Наплюй, и все! Сволочь...

Авдей Лукьянович твердо уставился взглядом на Чуговеева и медленно проговорил:

-- Я собственно потому, что он ходит и теперь вас лично беспокоить хочет.

Чуговеев вдруг откинулся к спинке стула и лицо его исказилось. Через мгновение он спросил:

-- Кто ходит?

-- Агент от Торонтона, -- с расстановкой ответил Авдей Лукьянович.

Чуговеев вдруг вскочил и ухватил за плечо Авдея и закричал:

-- Врешь! Ты это нарочно! Он не может прийти!

Авдей освободил плечо.

-- Теперь другой ходит, -- тихо проговорил он, -- и о том все спрашивает.

-- Другой! -- сразу успокоившись сказал Чуговеев и опять хитро улыбнулся. -- Пусть спрашивает. Мне, что!

-- К вам идти хочет...

-- А пускай идет.

-- Я к тому, что вам одно беспокойство будет, а вы лучше подпишите мне бумажки и все это я улажу, и его отправлю, -- сказал Авдей, осторожно вынимая вексельные бланки и сгибая их по длине вдвое.

Чуговеев взял перо.

-- Что подписать-то?

-- А будто уплатили. Чеки. Я получу и передам.

-- Чеки... -- Чуговеев задумался.

Авдей замер, передав ему бумаги.

-- Явится! Нет, брат, не явится! Не бойсь, -- вдруг сказал Чуговеев и тотчас словно очнулся. -- Где подписать-то?

-- Тут, тут и тут -- поспешно указал Авдей.

Чуговеев подписал и отодвинул бумаги.

-- Ну, и бери. А ему скажи, что тот уехал. Да! Фью! Совсем.

Авдей спрятал подписанные векселя и сказал:

-- Они и то думают, что он собрал деньги и убежал.

Чуговеев сразу ожил.

-- Убежал? Это они верно. Собрал и Убежал! Ха-ха-ха! Танька, Таня! -- закричал он и шагнул в спальную.

Авдей Лукьянович выскользнул из комнаты и, проходя через кухню, сказал Игнатьихе:

-- Неси самовар-то. Встал!

Он вышел на улицу и тихо, радостно засмеялся.

-- Корней, -- подозвал он дворника, который черпал ковшом из ведра воду и выплескивал ее на мостовую. -- Вечером ужо сходи в участок и пусть здесь подпись хозяина засвидетельствуют. Понял? Я дам тебе рубль!

-- Чего не понять, Авдей Лукьянович, -- сказал Корней, принимая от Авдея бумагу.

-- А ждановскую все покупаешь?

-- Через три дня ведро. Ишь, даже здесь смердит.

-- Крепкий запах! -- сказал Авдей Лукьянович.

Он тихо пошел по Малому проспекту до 16-й линии и сел в конку, все время улыбаясь себе в бороду

-- Опять этот от Торонтона был, -- оказал Федор Павлович, когда тот вошел в лавку.

-- Ладно! -- ответил Авдей Лукьянович, и, к удивлению племянника, прошел к хозяйской конторке, зазвенел ключами, зашуршал бумагами и минут через пятнадцать, точь в точь, как хозяин, сказал:

-- В 9 часов запрешь магазин, а я уеду!

-- Хозяином стал, -- сказал Антипка, едва вышел Авдей Лукьянович.

-- А ты почем знаешь?

-- Надо быть так, ежели Никандр Семенович совсем лавку оставили.

Авдей Лукьянович с полной хозяйской самостоятельностью поехал по разным складам и набрал товару.

Затем он пообедал в гостинице и в 6 часов подъехал к подъезду "Пале-Рояль".

-- Афанасьев, Николай Игнатьевич, здесь остановился?

-- Номер 48, -- отвечал швейцар.

-- Дома?

Швейцар взглянул на доску, на которой висели ключи и сказал:

-- Надо быть дома!

Авдей Лукьянович степенно поднялся во второй этаж и постучал в дверь номера 48-го.

-- Войдите!

Он вошел в номер и ему навстречу поднялся высокий господин, тот самый, что приходил справляться о пропавшем агенте.

-- Доверенный из магазина бывшего Архипова, -- сказал Авдей Лукьянович и улыбнулся, -- не узнали-с?

-- Признаться, да! С чем приехали? Чайку не хотите ли?

-- Пожалуйста. По делам приехал, -- ответил Авдей Лукьянович, степенно усаживаясь, -- первое, по счетику уплатить, -- и он вынул бумажник, -- второе, на предмет товара. Выбрать кой-чего, и потом так...

-- Отлично-с, сейчас чайку соорудим и все сделаем!

Он вышел распорядиться, а Авдей Лукьянович плотнее уселся в кресло и степенно расправил свою кудельную бороду.

Час спустя, коммисионер от Торонтона, провожал Авдея Лукьяновича и взволнованно говорил:

-- Так вы уверены в этом?

-- Помилуйте, Николай Игнатьевич, как можно в этаком деле уверенным быть. Думается так и приметы есть, -- отвечал Авдей Лукьянович, вскидывая на комиссионера свои мышиные глазки.

-- Я сегодня же поеду и заявлю!

XIII.

Что нашли в ларе

Был ранний утренний час, когда Игнатьиха подняла отяжелевшую голову с подушки и раскрыла заспанные глаза от сильного, тревожного стука в дверь.

Она вскочила и торопливо отодвинула засов. В кухню вошел Корней и тревожно прошептал:

-- Буди хозяина! Полиция идет. С обыском!

Игнатьиха перепугалась, сама не зная чего, и метнулась в хозяйские комнаты.

На диване, свесив голову, спала Таня в грязной нижней юбке с распущенными волосами, упавшими до самого пола.

На кровати лицом вниз храпел полуодетый Чуговеев.

Игнатьиха подбежала к нему и удала трясти его за плечо, крича:

-- Вставай, хозяин, полиция пришла! Слышь, обыск!

Чуговеев поднял голову, раскрыл глаза и сел на постели.

-- Позволите? -- раздался из соседней комнаты вкрадчивый голос и на пороге спальной показался помощник пристава, а за ним несколько человек.

-- Сделайте одолжение, -- ответил угрюмо и спокойно Чуговеев, надевая пиджак. -- С чем пожаловали?

Рядом с помощником стояли полицейский агент Патмосов и высокий господин, второй комиссионер от Тороптона. Из столовой выглядывали околоточный, понятые, а позади их толкались Федор Павлович, Антипка и мальчишки. Только Авдей Лукьянович остался внизу и там чутко прислушивался к шуму над своей головой.

-- Вы, Никандр Семенович Чуговеев? -- спросил помощник.

-- Я самый!

-- А это кто?

-- Это? Игнатьиха, в услужении у меня. Стряпуха!

-- Так-с. А это?

Чуговеев выпрямился и рябое отекшее лицо его приняло торжественное выражение.

-- Татьяна Николаевна Сигина, -- ответил он, -- моя нареченная невеста.

Растрепанная, простоволосая Таня быстро отвернулась лицом к окну.