-- Так-с. А паспорт у Татьяны Николаевны имеется?

-- Паспорт? -- повторил Чуговеев и кивнул. -- Есть! Она по желтому билету живет. Ну, что? Довольно?

-- Вполне, -- сказал помощник, -- а теперь позвольте нам осмотр вашей квартиры сделать.

-- Для чего?

-- В санитарных целях. Почему это у вас такой сильный запах?

-- Ждановскою жидкостью пахнет, -- угрюмо ответил Чуговеев, -- для дезинфекции.

-- Сильно уж очень. Так мы пойдем! -- и помощник вышел из комнаты. Чуговеев двинулся было за ним, но остановился в столовой, налил в стакан коньяку, и разом опорожнил его. Потом вернулся в спальную и подошел к Тане, которая стояла, прислонившись к окну, и тихо всхлипывала.

-- Найдут! -- сказал он ей, не обращая внимания на стоящего у двери городового. -- Ты не плачь. Ты со мной иди! Да! А теперь поцелуемся!..

Таня обернулась и вдруг, обняв его, уткнулась ему в плечо и зарыдала.

-- Я... я, подлая... -- вымолвила она.

-- Ну, ну! -- по угрюмому, рябому лицу Чуговеева скользнуло выражение неизъяснимой нежности, -- оставь! Ты не суди меня.

И он нежно поцеловал ее в голову.

Городовой отвернулся...

В это время Патмосов прямо и уверенно вел помощника и комиссионера через прихожую в коридор и оживленно говорил:

-- Душит-то, как душит! Три ведра в неделю! А? Позвольте-с! Вот ларь!

-- Сходи за ключом! -- сказал помощник.

-- Не стоит, Василий Иванович! -- остановил его Патмосов и обратился к дворнику: -- возьми топор, да косарь и сбей пробой.

Корней открыл крышку ларя и все разом с легким вскриком откинулись назад.

Комиссионер поспешно вынул носовой платок и зажал нос.

-- Бр!.. Ну и запах! -- сказал помощник.

Ларь, оказалось, до половины был налит ждановскою жидкостью, а в ней лежала темная, студенистая масса, напоминавшая очертаниями своими фигуру согнутого человека.

Помощник пристава захлопотал.

-- Вы, Ефремов, -- говорил он околоточному, -- идите в участок и по телефону прокурору, градоначальнику и в сыскное сообщите. Господа, прошу выйти! Очистите квартиру!..

А слух о страшной находке уже разошелся по кварталу, и любопытные запрудили улицу, лезли во двор, на лестницу, в квартиру.

-- Слышь, студень сделал, -- говорили в толпе.

-- По кускам изрезал!

И, один чудовищней другого, слухи ползли со всех сторон и окутывали ужасом мрачный Чуговеевский дом.

Конец

Чуговеева осудили на 10 лет каторжных работ, но вместо Сибири он попал в больницу Николая Чудотворца.

Авдей Лукьянович стал хозяином лавки под той же фирмою "Торговый дом Б. А. Архипова".

На старый дом Авдей Лукьянович не позарился, и он стоит у Смоленского поля, покосившийся набок, готовый обвалиться, забытый, с выбитыми стеклами.

Кладбищенский сторож рассказывает, что по ночам он видит в окошке свет и слышит несущиеся оттуда стоны.

Проклятый Чуговеевский дом не скоро найдет себе покупателя.

------------------------------------------------------------

Впервые: журнал "Огонек" No 35, 1909 г.

Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.