— Госпожа Ностра, Великий Консул, — тут же переменился лин де Блайт. Он быстро оказался рядом и вежливо поцеловал мою руку. — Добро пожаловать в лагерь. Вы проделали большой путь из Лангсорда. Как дорога?

— Долго, утомительно и грязно, — скинула я капюшон и улыбнулась. — Но она была необходима.

— Считаете? — уточнил он и тут же, не дожидаясь ответа, добавил: — Война не место для леди. Ни армия, ни стязатели Претория не смогут гарантировать вашу безопасность, даже в тылу.

Только теперь я заметила, что Чёрный Консул выглядел ещё хуже, чем в тот раз, когда я застала его за скульптурой. Похудевший, с тёмными кругами под глазами и обветренным лицом. Усталость навалилась на консула неподъёмной грудой проблем. На напряженной мужской шее резко выделялся чёрный паук, сквозь ткань сорочки на груди проступил кровавый росчерк — должно быть, под ней скрывался глубокий порез. Увидев, что я его рассматриваю, лин де Блайт накинул серый армейский китель. Застёгивать не стал.

— Здесь нет ни служанок, ни надлежащих условий, ни достойной компании, — словно не замечая моей внимательности, продолжил Кирмос. — Я бы сказал, что обеспечу для Великого Консула достойный приём, но к чему сейчас это притворство? У меня нет людей, способных заниматься вашим обустройством. Но главное — совершенно нет времени.

Он отошёл к столу, поморщился, как от головной боли, потёр заросшую щетиной щёку. Действительно, в этот раз Кирмос лин де Блайт не стал утруждать тебя гостеприимством и или даже попыткой скрыть то, что он не рад мне. Впрочем, я не могла осуждать его за это.

— О, я не планирую задерживаться и доставлять вам неудобства, консул, — постаралась я смягчить впечатление. — Но считаю, что стоило рискнуть безопасностью ради того, чтобы лично увидеть последствия своих решений.

— Посмотрели? — хмыкнул Чёрный Консул.

— Немного, — я сложила опущенные ладони, выражая покорность. — В прошлый раз вы спрашивали, готова ли я взять на себя ответственность. Так вот, мой ответ: я не была готова, — я рассеяно оглядела шатёр. Остановилась взглядом на бордовом стяге, расположившимся вдоль одной из стен. — Потому что ответственность неразрывно связана с опытом и знанием, которого я была лишена. Но хочу наполниться им сейчас, этим тёмным, пока ещё неотчётливым знанием о смерти, подготовки к ней и отсутствием растерянности перед её лицом.

— Так вы приехали на экскурсию? — грубо прервал мою поэтическую мысль Кирмос лин де Блайт.

— Нет, — пропустила я мимо ушей и этот выпад. — Помимо высоких, духовных целей созерцания, которые вы, очевидно, не поняли, я приехала ещё и ради разговора с вами. Хочу выразить признательность в связи с тем, что вы так тщательно соблюдаете условия нашего уговора. И сказать, что на следующем совете я объявлю о своём решении касательно битвы за престол.

— И каково ваше решение?

Я склонила голову набок. Диалог, в котором я являлась смиренным агнцем, необходимо было переломить. На ходу развязывая накидку, я медленно зашагала в сторону консула, выдерживая нарочитую паузу.

— Могу я присесть? — ответила я вопросом на вопрос, когда оказалась рядом с единственным здесь обитым мягкой кожей стулом. Не трудно было догадаться, кому он принадлежит. — Хотя бы на такое радушие с вашей стороны я могу рассчитывать?

Кирмос лин де Блайт приглашающе повёл рукой, осмотрел беглым взглядом командирскую палатку, как будто только что обнаружив в ней беспорядок. Сел на край стола, сложил руки на груди и стал ждать.

Я устроилась на сидении, скинула накидку и сделала вид, что меня очень интересуют конверты в шкатулке. На них пестрели ещё не сломанные печати — весы консульства и родовые знаки.

— Я хочу устроить голосование, — ровным голосом сообщила я шкатулке.

Над лагерем прокатился новый раскат, хлопнули стены, вдалеке раздался крик. Чёрный Консул не шелохнулся.

— В обход завещанных Ирбом Иверийским испытаний? — он поднял одну бровь.

Откровенная насмешка в его взгляде бросала мне вызов. Но я успела подготовиться к разговору и всем возможным провокациям.

— Это вынужденная мера, продиктованная заботой о Квертинде и его верноподданных, — пространно ответила я и задрала подбородок, чтобы посмотреть Кирмосу лин де Блайту в глаза. — Прорицания учат меня смотреть в будущее и предсказывать его развитие. Я знаю, что в искусстве войны вы много лучше меня, но война закончится, Ваша Милость. Как бы это цинично ни прозвучало с моей стороны, грядущие битвы и потери — меньшие из наших бед.

Я помолчала, надеясь, что консул лин де Блайт как-то прокомментирует сказанное, но он не проронил ни слова. На хмуром, мужском лице обозначилось недоверие. Тогда я продолжила:

— Посмотрите в будущее вместе со мной. У Претория почти не осталось времени для того, чтобы определиться с правителем. Длительная задержка грозит ещё одним конфликтом, куда более губительным и куда более подготовленным, чем внезапное и отчаянное нападение Таххарии-Хан. Веллапольский князь не первый год готовит вторжение. И сейчас его удерживает только присутствие Талиции в Квертинде. Которая вашими усилиями не желает покидать королевство.

Кирмос лин де Блайт отвернулся. Невидящим взглядом осмотрел стол, переложил лист пергамента с места на место. Потом зажмурился и потёр переносицу. Так, будто бы хотел избежать этого разговора.

— Князь Минарест проявил неожиданную щепетильность в отношении желаний Талиции, — продолжила я и безуспешно попыталась поймать мужской взгляд. — Он просит её немедленного возвращения на родину. Именно просит, а не требует и не принуждает, как этого можно было бы ожидать. Должно быть, он до сих пор не исключает возможности её скорой свадьбы с правителем, поэтому не желает портить отношения с возможной королевой Квертинда. Вряд ли здесь играют роль родственные чувства.

Было неясно, слушает ли меня консул. Он собрал в стопку разбросанные по столу бумаги, папки, подшивки. И книги. Древние, большинство из них — на тахиши. Фолианты с мифами ещё времён Древних Волхвов, предания и сборники наблюдений религиозных служителей зачем-то тоже дополняли список чтения Чёрного Консула. Он отодвинул кипу бумаг в сторону, подвинул ближе ко мне доску с крупно нарезанными кусками сыра и хлеба. Я отказалась. И снова заговорила:

— Не знаю, как вам это удалось, но Талиция Веллапольская заняла очень категоричную позицию и настаивает на пребывании в Квертинде. Она не глупа и аргументирует это образованием, которое она получает. К счастью, этот факт — чистейшая правда.

— Вы читаете её переписку? — вроде бы удивился консул.

— Простая предусмотрительность, — не стала отрицать я. — Не беспокойтесь, о содержании ваших писем ей мне неизвестно. Но я не могла оставить княжну без присмотра. Веллапольское княжество было нашим врагом задолго до Таххарии-Хан. Пусть я немного понимаю в стратегии и военном деле, но мне известно о мощи государств. Северный край с их гибридами и армией, снабжённой чудовищами, представляет для Квертинда куда более серьёзную угрозу, чем варвары. Пока нам удаётся её сдерживать худым и зыбким, но всё же — миром. Совместно мы должны удержать его до коронации, а после вашей свадьбы — упрочить.

Консул не торопился вступать в диалог. Он надолго задумался, всё так же избегая смотреть на меня, потом отошёл ко входу, отодвинул полог.

Потянуло сквозняком и сыростью. Одну из свечей на столе задуло порывом ветра. Оставшись в простом дорожном платье из тонкой шерсти, я моментально замёрзла и обхватила себя руками. Но это не отвлекло меня от картины, что открывалась взору: группа молодых магов с тиалями устроилась у костра. Парни и девушки загребали ложками кашу, смеялись и запивали еду бузовником. Они нестройно напевали какую-то песню, вызывающую заливистый хохот. Грядущие битвы, казалось, их совсем не беспокоили.

— Однажды Камлен Видящий спросил у меня, может ли сделать счастливым народ тот король, который сам никогда не был счастлив, — вспомнил Чёрный Консул. — Тогда я посмеялся над ним. Но теперь, знаете, без конца возвращаюсь к его словам. Они кажутся мне нелогичными, противоречащими принципам управления, но в то же время… спасительными. Во мне как будто происходят монологи двух родов: сухой, рациональный разум спорит с законами человечности, которым я сам в первую очередь должен следовать, — он наконец посмотрел на меня. Заметил, что я замёрзла и как будто устыдился. Опустил полог, перекрывая доступ звукам и сквознякам. — Потому что счастье ставит предел честолюбию. А у него обязательно должен быть предел. Иначе — бездна, — он помолчал, будто давая мне время осознать сказанное и грустно, даже обречённо улыбнулся. — В Квертинде живут и умирают целые поколения не амбициозных людей, которые во много раз счастливее нас с вами, госпожа Ностра. Они попадают в сады Девейны задолго до того, как гибнут. Я всё думаю — не является ли наше самопожертвование наивысшей степенью высокомерия?