— Какие ещё признаки, Стрилли?! — схватилась я за голову.

— Он помянул Толмунда, грязно выругался и спешно вышел, едва не раздробив дверь. Не похоже, что так он готовился к доверительному разговору с вами и господином Батором. Хотя я слишком плохо знаю повадки господина…

— О-о-о, — простонала я, хватаясь за пушистые лапы. — Стрилли, кто дёрнул тебя за язык? Ну во имя чего ты такая бестолковая?

— Во имя Квертинда! — нашлась рудвик и заметно повеселела.

А я наоборот — расстроилась. Уронила голову на руки и едва не разревелась. Мягкая лапа погладила меня по волосам, но легче не стало.

Почему всё так? Неправильно, невовремя, некстати.

— Госпожа, — появилась в дверях Эсли. — Вас зовёт леди Првленская. И господин Вилейн просил передать, что ему нужно отлучиться.

— Сейчас? — простонала я.

Но всё же — приободрилась. Может, ментор ждёт меня там? Или он что-то мне передал? Письмо, записку, послание? Это было вполне вероятно.

На этот раз я не стала торопиться. Наспех смыла с себя грязь, причесала волосы. Приказала подать свежее домашнее платье. Потом передумала и выбрала одно из самых красивых нарядов с расшитым цветами корсетом. И неспеша спустилась в кабинет Лаптолины. Время на часах перевалило уже за полночь, и вся Мелироанская Академия спала, только стязатели несли свою службу на террасах и в коридорах.

Вместе с лунным светом в окна врывался лёгкий ветерок и стрёкот сверчков. Было так тихо, что мой стук дверь прозвучал грохотом в ночи.

— Войдите, — раздался знакомый голос.

Я протиснулась внутрь, исполнила реверанс.

В кабинете царила полутьма. На столе горела одна-единственная свеча, но Лаптолина не спала. Судя по аккуратному, строгому платью с корсетом и высокой причёске, она даже не ложилась. Возможно, эта женщина как истинный призрак Мелироанской Академии не спала вообще никогда. Но сейчас меня волновало другое.

— Доброй ночи, госпожа Првленская, — не забыла я о хороших манерах, но тут же, без прочих расшаркиваний, перешла к делу: — Я знаю, что мой ментор был здесь. И знаю, что приезжал ко мне. Не к Талиции в этот раз, — строго проговорила я. От усталости язык еле ворочался, но мыслила я на удивление здраво. — Думаю, нам всё-таки стоит встретиться.

— Зачем? — просто и коротко спросила Лаптолина.

И я едва не запустила в неё ближайшую вазу. Как это зачем? Неужели она совсем ничего понимает? Неужели не видит, что происходит?

— Чтобы выяснить некоторые нюансы отношений, — я постаралась придать голосу спокойствия. — Это важно.

Она нарочито вздохнула, подняла на меня глаза.

— Он действительно был здесь и справлялся о тебе. Я сказала правду. Что ты, как и прежде, мечтаешь о свободе. И хочешь поскорее избавиться от мучающей вас обоих связи, чтобы строить свою собственную, независимую от его покровительства жизнь. Это ведь так?

Я стиснула зубы. Всё было так и… не так. Мне нужно было поговорить с ним, наедине выяснить отношения.

— Не уверена, — я склонила голову на бок.

— Зря, — фыркнула Првленская. — Хочешь добавить к его сомнениям ещё и свои? Думаешь, ему не хватает проблем? У него война! И битва за престол. Он не может позволить себе выяснение отношений. Но ты права, — она переложила пергамент на столе с места на место, пригладила его ладонью. — Вам необходимо встретиться. Теперь самое время.

— Правда? — не поверила я своим ушам.

Лаптолина прищурилась, внимательно меня разглядывая. Казалось, она видит меня насквозь — каждую новую царапинку и каждую непослушную прядь, не уложенную в изящную причёску. Каждую шальную мысль о менторе.

— Ты слышала, что творится в Ирбе? — спросила она.

— Да, — я зажмурилась, потёрла переносицу. Говорить с Лаптолиной было гораздо легче, чем молчать. — Жорхе сказал, что меня искали.

— Искали! — возмутилась Првленская. — Вся южная столица вздрогнула от внезапного рейда Чёрного Консула. Преторий уже заявил, что это охота на опасных изменников из Ордена Крона и что они контролируют ситуацию. Все консульства подняты на уши, весь южный гарнизон! Ложа стязателей получила неожиданный приказ, даже сам экзарх прибыл из-за переполоха. Представить не могу, что теперь будет творится в Совете и как он это оправдывает. Не говоря уже о том, какие подозрения он наведёт на Батор для своих врагов. Чудовищная небрежность.

— Преторий всё уладит, — с вызовом заявила я.

Мне не нравилось, что Лаптолина хотела сделать виноватой меня. Я и без того чувствовала себя причиной переполоха, хотя в этот раз не сделала ничего, что могло бы его вызвать.

— Я говорила тебе, что выжить в Квертинде можно, только взяв всё в свои руки, — ткнула в меня пальцем Првленская. — И если ты думаешь, что всё уладит Преторий, ментор или кто-то ещё, то ты ещё глупее, чем я о тебе думала. Ты — благородная дева, а, значит, как дочь Мелиры призвана служить королевству. По стечению обстоятельств ты не просто благородная дева, а самая влиятельная из женщин в королевстве.

Она закрыла лицо ладонью, вздохнула и посмотрела на пергамент перед собой. Потом протянула его мне:

— Смотри.

Я засомневалась. Каждый раз, как кто-то из важных особ протягивал мне официальную бумагу, случалось нечто ужасное. Я оказывалась втянута в вихрь неподвластных мне событий и резких перемен. Поэтому я не стала приближаться и читать, а только спросила:

— Что это?

— Новое постановление Великого Консула, — охотно ответила Првленская. — Преторий объявил, что назначено голосование на сотый день от Красной Луны следующего года. Одним из претендентов будет Кирмос лин де Блайт, — несколько секунд она держала пергамент, но, убедившись, что я не стану его брать, положила обратно на стол и подалась ближе. — Он станет королём, Юна. Он хочет стать королём. Не думаю, что этот указ был принят без его участия.

— Желаю ему успеха, — обиженно выплюнула я.

Мерзкое, отвратительное ощущение того, что он снова сделал выбор, но на этот раз — не в мою пользу, поскреблось в затылок. А чего я ждала?

— Разумно, — Лаптолина сделала вид, что не заметила колкости. — Вопрос голосования уже почти решён — Квертинд и Преторий верят в Кирмоса лин де Блайта, как в спасителя. Орлеан Рутзский вряд ли сможет составить ощутимую конкуренцию. Однако же… — она постучала пальцами по столу. — Расположение и любовь княжны Талиции тоже важный аргумент в этом споре. Люди обожают такие истории, и если между Кирмосом и Талицией вспыхнет нежное чувство, это не только прибавит народной любви, но и станет важным инструментом давления на консулов Претория. Они там прекрасно понимают, насколько священен образ правителя в глазах верноподданных. А вашу с ним историю быстро забудут. Уже забыли. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Я промолчала. Тогда Првленская пояснила:

— Талиция твоя сестра, а консул лин де Блайт — твой ментор. Ты не должна чинить препятствия их браку, вольно или невольно. Когда юная княжна проснётся, то узнает, как героически её будущий муж спасал южную столицу от свирепых мятежников. Та самая княжна, которую уже знают и любят квертиндцы. Гарантия мира с веллапольцами, благодетельница сирот, добрейшая душа, прекрасно воспитанная леди. И это всё чистейшая правда, к счастью, — она цокнула языком и взмахнула руками. — Против непослушной чудачки-мейлори, замеченной в беспорядочных связях. С проклятым Орденом Крона, с предавшим Квертинд стязателем. С молодым наследником Батора, — она впилась в меня глазами, и я едва не кинулась в драку. Она меня просто подставила. — Скажи, какой выбор он должен сделать? Скажи мне это не как обезьяна с палкой, влюблённая до безумия мейлори и его вечный пломп, а как верноподданная Квертинда, которая теперь разбирается в политике и ратует за благополучие королевства.

Руки сжались в кулаки, но я не проронила ни слова.

— Так ничего и не скажешь? — она откинулась на спинку кресла. — Хорошо, тогда я скажу за тебя. Как говорила моя наставница: успех переговоров зависит от того, насколько конкретны твои инструкции, — она усмехнулась своим воспоминаниям и продолжила: — Всё, о чём я только что сказала, ты понимаешь не хуже меня. Ты не дура, но предпочитаешь этого не замечать. Время скоро выйдет, Юна. И выбор должна сделать ты, а не он. Либо ты направляешь свою и его жизни, сама держа поводья судьбы, либо вы оба несётесь вскачь на обезумевшей лошади по имени Любовь, что затопчет тысячи жизней, а в конце скинет вас в канаву. Мы обе знаем, что…