Услышав фамилию конструктора, секретарь горкома, углубленный до сих пор в изучение какого-то чертежа на столе, взял его и направился было к Горовицу. Но, взглянув на напряженные лица слушателей, повернулся и подошел к тискам. Пошарив в темноте, он нащупал губки тисков и, развинтив их, вернулся на место, зажимая что-то в руке. Его лицо было взволнованно, обычно спокойные глаза горели. Казалось, что, не дослушав Анишору до конца, он сейчас рванется, закричит что-то… Однако товарищ Ваня опустился на свое место и, поглядывая то на чертежи, то на предмет, зажатый им в руке, спокойно выслушал Анишору до конца.

Словно снова войдя в свои права, тишина объяла мастерскую. Напряженная тишина. Надвигалась ночь. Белизна карбида для автогенной сварки приняла пепельный оттенок. Потонули во мгле переплетенные трубы, груды железа. Только станки напротив окошек поблескивали металлическим блеском, и в окно подле стола заведующего мастерской проникал свет уличного фонаря.

Товарищ Ваня прервал тишину. Он осведомился, кто хочет еще взять слово, и, задумчиво поглядывая на вынутые из кармана часы, терпеливо дожидался ответа.

— С вами, товарищи, время проходит быстро, — сказал он, и глаза его улыбнулись. — Хорошо вот так сидеть и слушать вас. Правда, товарищи наши из городского комитета партии крепко нас отчитали, крепко и правильно. Крепче и правильней, чем мы отчитываем сами себя сегодня здесь. Ну что ж, на то они и коммунисты, чтобы нас учить.

Секретарь сделал маленькую паузу, затем продолжал:

— Да, вы получили, как говорится, боевое крещение. Хорошее выступление! Несомненно, это ваша заслуга, коммунистической молодежи школы, результат вашей работы и авторитета, которым пользуется ваша ячейка. Здесь сказались и ежедневные стычки в мастерских, и революционная литература, и беседы, проводимые вами в дормиторах, и театр Урсэкие, и даже чертежи изобретений Горовица — все! Если бы не было всего этого, победа оказалась бы за дирекцией. Конечно, вы не должны были действовать изолированно от учеников. Это было вашей большой ошибкой. Решение нужно было принимать среди них, с ними вместе.

Секретарь задумался.

— Да… Ломтик хлеба, вырванный вашей борьбой, — продолжал он, — велик. Настолько велик, что его разглядели далеко за пределами школы. Недаром Хородничану в такой панике. Володю Колесникова он предал в лапы сигуранцы. В школе также рыщут агенты сигуранцы. Они попытаются еще вредить нам, но их старания будут напрасны. Имя Колесникова теперь на устах у всей молодежи города. Весть о вашем столкновении с дирекцией дошла до предприятий, до пунктов обучения допризывников. Ученицы женской ремесленной школы также перешли к борьбе. Правда, их выступления приняли более широкий характер. Они поднялись против стрэжерии, против фашизации школ. Борьба их направлена против войны. В то время как бессарабский народ борется не на жизнь, а на смерть против оккупантов, вы удовлетворились полученной обратно маленькой порцией хлеба. Мы не будем скрывать ошибки, допущенные вами, а, наоборот, предадим их широкой гласности. Пусть на этих ошибках учится вся трудящаяся молодежь. Но прежде всего нужно, чтобы вы сами отдали себе отчет в этих ошибках. Вы, ученики, не должны стоять на месте. Ваша же борьба оторвана, изолирована от борьбы всего рабочего класса. Правильно сказал Горовиц — нужно идти вперед. Но он не прав, полагая, что хорошее знание техники уже само по себе является средством борьбы. Нет! Буржуазная техника работает в настоящее время на войну. Это, по-видимому, хотел сказать и Доруца. В Советском Союзе техники окружены почетом, но там они работают для народа, строят мир. Мы уважаем и наших здешних конструкторов, но только тех, которые своим творчеством помогают освобождению, а не порабощению нашему. Понятно, товарищ Горовиц? А кстати, взгляни-ка на этот чертеж!

Глаза секретаря снова вспыхнули гневом. Он положил перед Горовицем бумагу, взятую им со стола Прелла, и поднес на ладони к самому лицу конструктора деталь, вынутую из тисков.

— Ты эту деталь видел. Мало того — ты делал ее и видел, как ее делали другие, тысячи штук делали. Но ты не думал, что это за деталь! Тебя занимало только ее техническое устройство, пружинки, клапаны!

— Детали?.. — испуганно прошептал Урсэкие.

Горовиц вздрогнул, широко раскрытые глаза его так и впились в чертеж.

Начиная догадываться, в чем дело, Доруца подошел к конструктору и выхватил бумагу у него из рук.

— Говорил, я говорил, что больно уж интересуются наши господа этими сифонами! Подозревал я, что не о газированной воде они беспокоятся, — бормотал он, мучительно вглядываясь в чертеж, бессильный разобраться в его схеме. — Дьявол бы их взял! Какая-то буржуйская мерзость… Буржуйская какая-то мерзость!

— Капсюли для гранат… — виновато произнес Горовиц. Его тихий, срывающийся голос отчетливо прозвучал в гнетущей тишине.

Первым оправился от оцепенения Урсэкие. Ударив себя ладонью по лбу, он с горечью воскликнул:

— Так вот почему мастер Цэрнэ отбрасывал их, не хотел работать! И олово, как из ведра, и новый инструмент… Эх, вот тебе и сифонные головки!

Фретич взял из рук Доруцы чертеж и быстро глянул на него:

— И мы, токари! Первый процесс обточки… Я сам… Брови Доруцы сошлись на переносице.

— Убийцы! — бормотал он. — Убивать нашими руками!.. Нашими руками…

— Товарищи! Ваша ошибка — результат слабости всей нашей организации в целом, — продолжал Ваня. — Мы были недостаточно бдительны. Нам не приходило в голову, что, боясь глаза заводского рабочего, поджигатели войны используют труд учеников ремесленных школ. И вы не помогли нам. — Взяв у кого-то из рук деталь, секретарь протянул ее слушателям. — Вот роль, которую они предоставляют конструкторам, — сказал он. — Допустить это — означает подать оккупантам руку помощи в войне против Советского Союза… Конструктор, если он настоящий человек, не создает, а уничтожает капсюли, предназначенные для войны. Он борется против этих негодяев, против всего их разбойничьего класса. Но вы ничего не знаете о выступлениях безработных, о том, что творится хотя бы в других школах, в гимназиях и в пунктах по обучению допризывников. Если и доходит до вас кое-что, то это только слухи. Знаю! Подполье, дескать, конспирация…

Товарищ Ваня бросил взгляд на Виктора, затем продолжал:

— Деятельность вашей организации проходила незамеченной даже для учеников вашей школы. Ведь Колесников был в Бендерах исключен из школы за революционную работу, а поступив к вам, не мог возобновить здесь организационную связь. Он даже не подозревал, что в школе действует ячейка Союза. А товарищ Виктор не сумел привлечь вас к участию в таких делах, как распространение наших листовок! Разве ученики не могли вывешивать лозунги на стенах домов, участвовать в демонстрациях, в массовых собраниях? Это уже не конспирация, она переходит в сектантство — отстранение от масс, от их интересов.

И еще одно, товарищи, — и особенно пусть секретарь ячейки примет это во внимание — комсомольцы обязательно должны изучать марксистскую теорию. Ленин учит нас: „Без революционной теории не может быть и революционного движения“. Недостатки в вашей работе во многом объясняются тем, что вы не знакомы с революционной теорией. Недостатки эти нужно исправить в самое короткое время. Повторяю: в самое короткое время!

С завтрашнего дня, даже уже сегодня, нужно помешать производству капсюлей для гранат. Не только ячейка, а вся школа должна участвовать в этом. Расшевелите комитет учеников! Пусть комитет возьмет на себя руководство борьбой против милитаризации. Требуйте аннулирования военного заказа. Саботируйте! Ни одного капсюля из ваших рук! Руки прочь от отечества рабочих! Пишите на всех стенах, на домах, тротуарах — повсюду: „Долой антисоветскую войну!“, „Долой фашизм!“

Товарищ Ваня говорил сейчас во все сгущающейся темноте мастерской, и среди учеников его можно было различить только по порывистым движениям поднятой руки.

— Сегодня же ночью поднимите учеников. Расскажите им все: о Колесникове, о капсюлях для гранат. Соберите немедленно комитет. Организуйте группу ребят — пусть пишут лозунги! Пусть вся окраина, весь район узнает о вашей борьбе. Весь город! Можете это дело поручить Горовицу. Это будет первое его задание. А что касается приема его в комсомол, то теперь вопрос легче будет решить в борьбе. Не раздумывайте долго и в отношении Урсэкие и Капаклы. Они — наши люди. — Секретарь посмотрел на часы. — Связь со школой будет поддерживать товарищ Анишора. Ей это больше всего с руки. А теперь берите слово, товарищи! Давайте решать, какие меры нужно принять в ближайшее время. Вскоре мы соберемся снова. Полагайтесь на помощь партии.