– Рассказывай, Джейн.

  Я чувствовала себя паршивой овцой в стаде. Все дети, как дети, а моему отцу досталась сумасшедшая дочь: нехозяйственная, непрактичная, не жаждущая заарканить ярмом брака какого-нибудь бедолагу и нарожать ему с десяток детей. Карьера – это все, что мне было нужно для счастья. Я мечтала о собственной конторе в Ноксе, так называемой «Конторе Д. Хоткинс». Мечтала, чтобы мое имя гремело на всю Вергилию.

– Готовлю план завоевания мира. Решила начать с Нокса, – улыбнулась я, – а если серьезно, меня позвал Джозеф Клейтон в «Фемиду».

  Отец никогда ничему не удивлялся. Пожалуй, если бы я сказала, что король Вергилии позвал меня замуж и завтра у меня коронация, отец пожал бы плечами.

– Уверена, что это не обман?

  Ох, этого я и боялась. Голос разума в лице отца уже начал свою кропотливую работу.

– Я прочитала договор. Два раза. Если Клейтон не написал пару условий невидимыми чернилами, то бояться мне нечего.

– А дела? Какие дела тебе поручат?

– Также как и везде. Выбирать не придется. Что дадут.

– Когда уезжаешь?

– Завтра.

  Чуть позже мы с отцом вышли во двор, спустились по скрипучим ступеням и расположились на крыльце, наблюдая, как падают с черного неба звезды. Я взглянула на фасад дома, подумав, что через год куплю отцу новый дом где-нибудь на берегу моря.

Уезжая, я лелеяла мысль о работе в «Фимиде».

Новая жизнь уже распростерла свои объятия.

 Пробиваясь сквозь толпу на перрон, я пыталась увидеть лорда Клейтона. Когда разглядела его фигуру, укутанную в черный фрак, помахала рукой. За мной плелся мальчишка-носильщик, пыхтя от тяжести багажа. Я изящно держала зонтик от солнца, стараясь произвести впечатление благородной дамы. Дорожное платье, которое пылилось еще с тех пор, как я покинула отчий дом и переселилась на несколько миль южнее, немного жало в талии, но с утра я убеждала себя, что оно мне впору.

– Доброе утро, лорд Клейтон!

– Доброе, госпожа Хоткинс. Вижу, вы в прекрасном настроении.

– Я еду в Нокс, и, безусловно, настроение у меня отменное.

– Рад это слышать, – ответил лорд, – весьма рад. Пройдемте в вагон?

  Конечно, у лорда Клейтона были билеты в люкс. Мы расположились на мягких бархатных сидениях, и мой спутник заказал холодного чаю со льдом. Я сделала будничное выражение лица, несмотря на то, что хотелось прыгать от восторга.

  Когда поезд двинулся, выдувая громкий свист, я с замиранием сердца думала о Ноксе. И неминуемо я взглянула в окно, прощаясь со Стоунвиллем: с мощенными булыжником улочками, с бакалейными лавками, со снующими между домов мальчишками-трубочистами, с запахами лугов и свежей выпечки. Здесь прошло мое детство, и я чувствовала горечь расставания. Но впереди меня ждало блестящее будущее, к которому я всегда стремилась.

Плавное течение моих мыслей прервали слова Клейтона:

– Госпожа Хоткинс, у меня для вас есть определенное дело.

  Вот тут у меня дрогнули поджилки. Начало нехорошее, а тон еще хуже. Разумеется, у него должно быть какое-то дело, но чтобы определенное, специальное для меня…

– Что за дело? – я медленно крутила чашку в ладонях, стараясь быть непринужденной.

– Вы читали ваш договор?

  Каверзный вопрос с досадной подковыркой. Стала судорожно вспоминать, что могла пропустить и где проколоться.

– В нем прописано, – продолжил Клейтон, – что вы не имеете права отказаться от разбирательства, каким бы оно ни было, и не можете отказаться защищать человека, кем бы он ни был.

  Ну, это даже не подковырка. Это данность, с которой я сразу согласилась. Выбирать, знаете ли, не приходится.

– Понимаю и согласна. Вы имеете в виду аморальных личностей: убийц, воров, насильников.

  Клейтон вскинул брови.

– Не совсем так, – тяжело вздохнул он, – не совсем так.

– Если вы беспокоитесь о моих нравственных принципах, то могу вас заверить, я, первым делом, защитник и юрист, а уж затем трепетная дама.

  Лорд удивился еще больше, поставил чашку на стол и почесал затылок.

– Хотите сказать, что у вас совершенно отсутствуют принципы?

– Напротив. Но, когда дело касается работы, я толстокожая, как бегемот.

  Клейтон улыбнулся краешком губ.

– И могли бы защищать любого?

– Разумеется, да, – и подумав: – А это не повредит моей карьере?

  Собеседник поторопился занять рот чашкой чая, сделав несколько глотков и сохраняя молчание.

  Сомнение плюхнулось на дно сознания и противно зашевелилось.

– Лорд Клейтон, вы же выбрали меня не случайно?

  Он оторвался от созерцания стоунвилльской флоры, проносящейся в большом застекленном окне вагона.

– Я? О, нет, я не выбирал вас.

– Вы не могли бы уточнить, милорд? Мне передали записку с просьбой о встрече в Эрвин-плейс. Это приглашение предназначалось не мне?

– Вам, конечно, вам, – сказал он, коротко улыбнулся, пошевелил усами, – но выбрал вас не я, а другой человек. Тот, которого вы должны защищать.

– А кого я должна защищать?

– Одного человека.

  Я с досадой шлепнула себя по колену. Неужели мне дадут в подзащитные ненормального садиста, приговор которому заблаговременно очевиден?

– Лорд Клейтон, – обратилась к собеседнику с премилой ледяной улыбкой, – я ведь подписала договор?

– Да, – подтвердил он.

– Тогда расскажите, наконец, в чем суть разбирательства, и кто подзащитный. Поверьте, мне никуда от вас не деться. В договоре прописана огромная неустойка, если я откажусь.

– Разумно, – согласился он, – но у меня есть опасения…

– По рельсам назад я не побегу, – заверила его, – и истерику закатывать не буду, даже если мне предложат защищать беглого каторжника. Я не боюсь трудностей.

– Похвально, госпожа Хоткинс, но дело в том, что ваш подзащитный аристократ.

  Я захлопала ресницами, потом глотнула чай, поерзала на сидении.

– Ну, готова признать, что аристократ гораздо лучше беглого каторжника.

  Что-то недоговаривает старый плут. У меня ведь за плечами не десятилетия практики, не сотня выигранных дел, чтобы я – обычная провинциальная защитница с грандиозными замашками – имела честь представлять интересы аристократа.

– На первый взгляд, да, – нехотя согласился Клейтон.

– Назовите его имя.

  Мой спутник напрягся, набрал в легкие побольше воздуха и вымолвил:

– Лорд Роберт де Вер.

– … де Вер? – усмехнулась я.

– Н-да.

– Де Вер, значит? – с этими словами я завертела головой из стороны в сторону.

– Вы что-то ищите, госпожа Хоткинс? – осведомился растерявшийся защитник.

– Да, ищу, – произнесла я, поджимая губы. – Рубильник, аварийный стоп, кнопку «выкл», если позволите. Как остановить этот поезд?

  А ведь мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь стану защитником скандально известного графа де Вера, новости о котором докатились даже до Стоунвилля. Моей карьере конец! Она закончилась, так и не начавшись.

– Госпожа Хоткинс, это не такая уж плохая новость, – попытался смягчить Клейтон. – И, поверьте, вашей карьере ничего не угрожает.

Ага, я ведь женщина. О какой карьере может идти речь в отношении неизвестной девицы из провинции?

О, дело де Вера, несомненно, очень громкое. И никто в здравом уме не хотел бы стать защитником этого богатого аристократа, ибо…

– У этого графа, простите за прямолинейность, нет никаких шансов избежать отсечения головы, – отчеканила я.

  Лорд созерцал меня из-под полуопущенных ресниц. Поезд неожиданно въехал в тоннель. Я прикрыла веки. Шестеренки работали быстро, хоть и не без усилий. Платить неустойку, в случае отказа, я буду до конца жизни. Кроме того, мне придется вернуться в Стоунвилль и терпеть насмешки коллег. В случае если соглашусь, то столкнусь с обвинением в лице короля Вергилии, после чего моя будущность, как защитника, будет предрешена.

– Полагаю, у меня нет выбора? – спросила, когда тьма отступила, и вагон снова залил солнечный свет.