– Судя по всему, на каком-то корабле. Возможно, на «Абу Захиде».

– Почему ты так думаешь?

– Мне показалось, что один из парней в противогазе крикнул что-то по-арабски, хотя я мог ошибиться.

– А зачем арабам нас похищать? У них что, на тебя зуб?

– Понятия не имею. Даже Аллах не знает, что творится в голове у арабов. – Марик задергался в тщетной надежде освободиться от веревок. – А за кого, интересно, меня принял твой знакомый? Может, арабы совершили ту же ошибку?

– Не исключено, – вздохнула я. – За этим человеком многие охотятся.

– Нельзя ли поконкретнее?

– Вообще-то я обещала никому не говорить……

– Я что, должен тебя уговаривать? Ты хоть соображаешь, в каком положении мы оказались?

– Ходят слухи, что все вокруг охотятся за каким-то русским специалистом по бомбам.

– Ты имеешь в виду Семена Тетерина?

– А ты откуда знаешь? Ты тоже его ищешь?

– В данный момент я ищу только одно: возможность выбраться из этой чертовой западни. Во-первых, будет непросто доказать Бен Нияду, что он ошибся, а во-вторых, он убьет нас в любом случае. Ты сможешь перегрызть мои веревки?

– Совсем спятил? – возмутилась я. – На ощупь это прочные нейлоновые канаты. Я, между прочим, не бобр. Твоя идея – сам и грызи, а у меня зубы слабые.

– Ладно, попробую перегрызть твои.

– У тебя в кармане, случайно, не завалялась зажигалка? – с надеждой поинтересовалась я. – В фильмах герои обычно освобождаются от пут при помощи зажигалки.

– Эти сучьи дети Аллаха с меня вообще всю одежду сняли. И обувь тоже, так что на зажигалку не рассчитывай.

– Ты что, голый? – уточнила я.

– В трусах. Надеюсь, тебя это не шокирует?

– А меня почему-то не раздели.

– Потому что были уверены, что ты для них не представляешь опасности. Профессионал при необходимости даже собственную одежду может превратить в оружие.

Пошевелившись, я почувствовала, как что-то упирается мне в бедро. Значит, арабы считали, что я безопасна!

– Господи! Какая же я дура! – радостно воскликнула я.

– Впервые встречаю женщину, которая охотно признает этот бесспорный факт, – съязвил Шакал.

– Я не в этом смысле. Просто я только что вспомнила, что у меня под юбкой спрятан рентджонг. И еще у меня там сотовый телефон. Эти идиоты меня даже не обыскали. Хоть какая-то польза от исламского мужского шовинизма!

– Ты всегда таскаешь под юбкой рентджонг и сотовый телефон? – поинтересовался киллер.

– Только когда у меня на платье нет карманов, – пояснила я. – Ты сможешь вытащить нож, не порезав меня?

– Если ты не залепишь мне пощечину за то, что я залез тебе под юбку, – усмехнулся Адасов.

– Вряд ли в такой ситуации стоит думать о приличиях. Ты сможешь до меня доползти?

– Постараюсь. Ты тоже двигайся мне навстречу. Черт! Эта проклятая веревка врезается в шею.

Объяснить, что означает ползти с кистями рук, привязанными сзади к щиколоткам и шее, невозможно. Это надо было испытать.

Лежа на боку, я небольшими попеременными толчками бедра и плеча неуклюже пододвигала себя к выразительно матерящемуся Шакалу. С третьей попытки нам удалось произвести стыковку а-ля космический корабль – орбитальная станция, и губы Адасова коснулись моих колен.

– Ты что, зубами собираешься его доставать? – удивилась я.

– Руками не получится. Ноги мешают.

Помогая себе толчками тела, Сергей все глубже заползал мне под юбку. Его губы и волосы щекотали мои бедра, вызывая почти невыносимое желание расхохотаться. Я сдерживалась, сколько могла, а потом не выдержала. Ситуация была настолько комичной, что на мгновение я позабыла о том, что настоящий Марик уже два месяца покоится на кладбище. В такое нелепое положение я могла попасть только с ним. Самолюбивый поэт добился наконец исполнения своей мечты, найдя благовидный предлог, чтобы забраться ко мне под юбку. Я прикинула, какой текст в данной ситуации мог бы выдать настоящий Марик – что-либо о сводящем с ума аромате женского тела или о том, что сексуальную близость можно сравнить только с музыкой и молитвой, и расхохоталась как сумасшедшая.

– У тебя что, истерика? – недовольно приподнял голову Шакал. – Что ты закатываешься, как ненормальная?

– Щекотно, – с трудом выдавила из себя я. – И еще я подумала, что было бы неплохо, если бы ты почитал мне стихи.

– Извини, но сейчас мне не до стихов. Если арабы придут раньше, чем мы освободимся, нам конец.

– Ладно, я постараюсь сдерживаться. Только не щекочи меня так.

Минут через двадцать операция освобождения от пут оказалась завершена. С облегчением сбросив с себя веревки, я нашарила на полу выпавший мобильный телефон и стала нажимать на все кнопки подряд, пытаясь его включить. Наконец экран и кнопочки засияли призрачно-зеленоватым светом болотного привидения. Хорошо хоть со зрением у меня все в порядке.

– Кому ты собираешься звонить? – поинтересовался Адасов.

– Надо попросить помощи, – пожала плечами я.

– Бесполезно, – покачал головой Шакал.

– Почему?

– А ты посмотри на индикатор связи. Сигнал не проходит. Видимо, материалы, из которых сделана яхта, экранируют его.

– Что же делать?

– Для начала попробуем сами отсюда выбраться.

Забрав у меня телефон, чтобы использовать его в качестве подсветки, Сергей обследовал комнату, в которой мы оказались заперты. Она была абсолютно пуста. Голые стены без окошек или иллюминаторов, металлическая дверь, на которой не обнаружилось ни ручки, ни замочной скважины.

– Все бесполезно, да?

– Придется подождать.

– Чего?

– Пока за нами придут. Мы притаимся у двери. Я убью тех, кто попытается войти. Наш единственный шанс спастись – это добраться до борта и спрыгнуть в море.

– Спрыгнуть в море? Но там метров десять высоты! Я не смогу.

Шакал ухмыльнулся:

– Когда в тебя начнут стрелять – сможешь.

Мы сели на полу, прижавшись спинами к стене. Он с рентджонгом – около двери, я рядом с ним. Сергей сказал, что должен чувствовать, где я нахожусь, чтобы случайно не поранить меня в темноте.

Несколько минут мы сидели молча, прислушиваясь к звукам, идущим извне, но все было тихо.

– Ты любила его?

Вопрос был задан так тихо, что я не поняла, то ли Шакал действительно произнес эти слова, то ли мне почудилось.

– Извини?

– Ты любила его?

– Кого?

– Марика.

– Что ты имеешь в виду?

– Думаю, ты уже догадалась. Или по крайней мере подозреваешь.

Я молчала, не зная, что сказать.

– Значит, догадалась, – вздохнул Сергей.

– О том, что ты не Марик?

– Я его брат.

– Я в курсе. И еще я знаю, что Марик очень любил тебя.

– Как ты узнала?

– Я все-таки пишу детективы.

– Это не ответ.

– Марик однажды напился и рассказал мне историю о своем похищении и гибели отца и брата, – соврала я. На всякий случай я решила не упоминать о Нине, чтобы не подставлять ее. – Тогда я подумала, что он все нафантазировал спьяну, но, встретив тебя на Бали и заподозрив, что ты не Марик, я вспомнила эту историю и сделала соответствующие выводы.

– Значит, тебе все известно?

– Не все. Только то, что рассказал твой брат. Ты хочешь об этом поговорить?

– Я никогда и ни с кем об этом не говорил. Если я не сделаю этого сейчас, возможно, у меня не будет другого шанса.

– Решил исповедоваться?

– Я должен был остановиться ради брата. Если бы я смог простить отца, Марк, возможно, остался бы жив.

– То, что произошло между вами много лет назад, не имеет никакого отношения к взрыву, устроенному палестинскими террористами.

– Если бы не я, жизнь брата могла сложиться совсем иначе. После нашей встречи мы оба стали другими людьми.

– В таком случае он мог погибнуть во время беспорядков в Грузии или грузино-абхазского конфликта или просто попасть в автокатастрофу. Так нельзя рассуждать.

– Тебе известно, как меня зовут?

– Максимилиан Коксос, гражданин Греции, – ответила я.