Отбросив одеяло в сторону, Марк со стоном встал и, спотыкаясь, неуклюже побежал вниз по склону.

Потом, на допросах, Марк утверждал, что не видел лица своего похитителя, понятия не имеет, кто он такой и где его прятали. Мальчик держался в точности так, как научил его брат. Следователи сочувственно вздыхали, вслушиваясь в едва слышные ответы сидящего на стуле подростка. Марик выглядел апатичным и безучастным, словно происшедшая трагедия не имела к нему никакого отношения. Врачи говорили о последствиях пережитого шока. Марика уже известили о смерти отца, но шок не был связан со смертью Даниила Симонии. На месте пожара был обнаружен еще один неопознанный труп. Сам не понимая почему, Марк был уверен, что это труп его брата.

Мальчик с трудом концентрировался на фразах, которые произносили люди в форме. В его голове навязчиво бился один и тот же вопрос: «Есть ли вещи, которые нельзя простить?»

– Ладно, оставим ребенка в покое. Похоже, ничего нового он уже не скажет, – донеслось откуда-то издалека.

«Нет, – неожиданно понял Марик. – Есть вещи, которые нельзя прощать».

Он мог бы простить брату все. Все, кроме одного. Грей не имел права уходить вместе с отцом. Он не должен был умирать, унося в могилу тайну того, что произошло в роковой день пожара между двумя самыми близкими ему людьми. Грей не имел права умирать, оставляя брата один на один с обрушившимся на него абсурдным и жестоким миром, в котором Марик уже ничего не понимал.

– Какая-то ты сегодня рассеянная, – заметил Сианон. – Ты играешь совсем иначе, чем в прошлый раз.

– Я любую партию играю иначе. Это же го.

– Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебя что-то беспокоит.

– Было бы странно, если бы, с учетом событий, происходящих на острове, меня ничто не беспокоило.

– Просто расслабься и получай удовольствие. Ты же сама мне это советовала.

– Давать советы легче, чем их выполнять.

– Твой ход.

Я вздохнула и посмотрела на доску. Действительно, сегодня я играю далеко не лучшим образом.

Поставив «камень» на доску, я снова, против своего желания, вернулась мыслями к погибшему в огне брату Марика. А что, если сгорел не Грей? Если он ухитрился достать в морге отрезанные части тела, чтобы подбрасывать их Даниилу Симонии, ему ничего не стоило оставить в огне невостребованный труп какого-либо бомжа.

Ладно, допустим, что брат Марика не погиб. В таком случае Максимилиан Коксос – это не Марик, а его брат. Все сходится. Что мне известно о Грее? Ничего, кроме не слишком типичной для России клички и того, что он служил в Афганистане.

Почему именно Грей? Так в «Алых парусах» звали капитана парусника, в которого влюбилась Ассоль. Нет, вряд ли это прозвище может иметь отношение к «Алым парусам». Марик мог бы назвать себя в честь капитана, но только не его брат. Не в той он рос среде.

Что еще может означать «Грей»? С английского это слово переводится как «серый». Прозвище Серый было у друга моего детства, профессорского сына, впоследствии ставшего преступником-рецидивистом. Эта кличка была производным от имени – Сергей. Может быть, брата Марика тоже звали Сергеем?

Сергей, который воевал в Афганистане. Такие же, как у Марика, глаза. Превосходно владеет оружием. Навыки профессионального убийцы. Не слишком ли много людей, подходящих под описание Сергея Адасова? Но если лже-Марик – Адасов, кто же тогда Стив? Похоже, у меня окончательно поехала крыша. Написание детективов явно до добра не доводит. Еще немного – и я приду к заключению, что Сергей Адасов – это маскирующийся под японского бизнесмена Сианон.

Я с любопытством уставилась на Ляо, прикидывая, насколько разрез его глаз напоминает глаза Марика и Стива. Никакого сходства.

Уловив мой взгляд, полицейский вопросительно посмотрел сначала на меня, а потом на доску, видимо, ожидая какого-то подвоха.

– Сдаюсь, – сказала я.

– Сдаешься? – удивился Сианон.

– Мне срочно нужно позвонить.

– Кому?

– Я обязана отвечать на этот вопрос?

– Вообще-то не обязана.

Я вздохнула.

– Третьему бывшему мужу, – пояснила я.

– Третьему? Бывшему? – удивленно посмотрел на меня Ляо. – А сколько вообще их у тебя было?

– Пока только три. Но это не предел.

– Не сомневаюсь. А с чего вдруг ты решила позвонить ему именно сейчас?

– Просто хочу кое-что проверить.

– Может, сначала закончим партию? Твое положение не так уж безнадежно.

– Не могу. Считай это очередным женским капризом.

– Ох уж эти женщины, – вздохнул Сианон. – Ладно, сходи позвони. Я подожду тебя здесь. Вернешься – доиграем.

Я с подозрением посмотрела на полицейского.

– Странный ты сегодня какой-то. Слишком покладистый.

– Если бы я возражал, это бы что-нибудь изменило?

– Сомневаюсь.

– Вот и я так подумал. Один мой приятель говорил, что есть только два способа командовать женщиной, но беда заключается в том, что никто их не знает.

– Я скоро вернусь, – пообещала я.

– Очень на это надеюсь, – усмехнулся Ляо.

– Чем ты там занимаешься? – с подозрением поинтересовался Саша.

– Отдыхаю, – честно соврала я.

– И тебе на отдыхе вдруг срочно понадобились сведения о какой-то Лене, которая в конце семидесятых училась на филфаке Тбилисского университета?

– Природное любопытство, – пояснила я. – Ты же меня знаешь.

– Вот именно, что я тебя знаю. Во что ты вляпалась?

– Ни во что. Вернее, почти ни во что. Потом расскажу. Так ты мне поможешь? У тебя наверняка найдутся связи в грузинских спецслужбах. Что тебе стоит позвонить и попросить о небольшой услуге? Эта Лена бросила университет на первом курсе. Ее будет нетрудно найти.

– Что именно ты хочешь узнать?

– Все, что можно. Фамилию, адрес, какие-либо сведения из личного дела, если оно, конечно, сохранилось.

– Ладно, – вздохнул бывший муж. – Тебе это срочно требуется?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Позвоню, как только что-нибудь выясню. Возможно, даже завтра.

Вот это оперативность! И никаких ненужных вопросов. Что ни говори, а приятно иметь таких толковых и понимающих бывших мужей.

Вдохновленная разговором, я выскочила из номера и побежала на пляж к изнывающему от жары и ожидания Сианону.

– Слышала новость? – поинтересовался Стив. – Арабы с евреями снова сцепились.

Иродиадис позвонил после обеда и пригласил меня поужинать с ним. Вечер у меня был свободен, поскольку господин Сукиебуси, намекнув на какие-то неотложные дела, связанные с расследованием, покинул меня сразу же после того, как выиграл партию. Расставаясь, он сиял, как начищенный пятак. У меня зародилось подозрение, что даже заполучив в свое распоряжение электромагнитную бомбу Тетерина, полицейский не был бы так счастлив. Удивительно, как легко иногда бывает сделать мужчину счастливым!

Итак, я сидела в ресторане и, в душе проклиная себя за глупость, разделывала уже четвертую королевскую креветку, всерьез подумывая о том, чтобы, забыв о хороших манерах, взять и расчленить проклятую зверюгу руками.

Больше всего на свете я ненавидела с помощью ножа и вилки по всем правилам разделывать креветок, особенно маленьких, поскольку усилий приходилось затрачивать много, а коэффициент полезного действия от этого занятия был минимальный. Отрезать головку, вскрыть брюшко, отделить ножки, а потом с ювелирной точностью отколупывать чешуйчатый панцирь – и все для того, чтобы в итоге нацепить на вилку крошечный кусочек розоватого мяса. Чистой воды мазохизм! Нет, в чем-то Стив прав. Избыток цивилизации не доводит до добра.

Королевских креветок я сдуру заказала сама, решив, что в связи с их размером производительность труда окажется выше, и вот теперь я тоскливо ковырялась ножом в брюшке очередного проклятого ракообразного.

Я как раз давала себе клятву впредь заказывать блюда исключительно с очищенными креветками, поэтому, когда Стив заговорил о евреях и арабах, не сразу сообразила, что к чему.