Подметив в глазах Ляо зажегшийся при слове «го» фанатичный огонек, я поняла, что встретила родственную душу. Что-то неуловимо изменилось в наших отношениях, и я почувствовала, что наши отношения неумолимо переходят из тидак сенанг в фазу сенанг.

– А почему ты считаешь, что, если я соглашусь помогать тебе, я тебя не подведу? – поинтересовалась я. – Тебе же ничего обо мне неизвестно.

– Кое-что мне все-таки известно, – усмехнулся Ляо. – В прошлом году один колумбийский полицейский интересовался делом Чиана Бенвитуна и организованной за тобой на Бали слежкой. В обмен на эту информацию я выяснил некоторые подробности твоей личной жизни – так, из чистого любопытства. Похоже, тебе нравится сотрудничать с полицией.

– Вот тут ты глубоко заблуждаешься, – решительно возразила я. – Более того, перед приездом в Индонезию, я приняла решение больше не ввязываться ни в какие истории. Сначала меня пытались линчевать соседи, потом в меня стреляла из автоматов русская мафия. Хватит с меня приключений. То, что мне нужно, – это абсолютный покой.

– Абсолютный покой бывает только в могиле, – заметил Сианон. – Кстати, за что тебя хотели линчевать соседи?

– Они думали, что я украла у них козла.

– Козла? А зачем тебе понадобился козел?

– Черное порно снимать! – разозлилась я. – Да я вообще их козла в глаза не видела! И эту парочку в китайском храме я тоже не убивала, но ведь ты собираешься повесить на меня их убийство!

– Да ладно, не кипятись, – примирительно сказал Сианон. – Я так, из любопытства спросил. Ты не похожа на женщину, ворующую козлов.

– Спасибо на добром слове, – вздохнула я. – Теперь и я спрошу чисто из любопытства: с чего вдруг тебе понадобилось втираться в высшее общество, да еще в моей компании?

– Этого я не могу тебе сказать, – покачал головой Ляо. – Да и вообще для тебя будет безопаснее ничего не знать.

– Где-то я уже слышала подобную песню, – язвительно заметила я. – Похоже, полицейские везде одинаковы – что в Латинской Америке, что в Юго-Восточной Азии. Ладно, сказать не можешь, так хоть намекни.

– В некотором роде речь идет о государственной безопасности Индонезии, – осторожно заметил Сианон. – Это все, что я могу тебе сказать.

– В таком случае этим делом должна заниматься не полиция, а служба безопасности, – заявила я. – У вас ведь наверняка есть какое-нибудь индонезийское КГБ.

– Я не собираюсь больше обсуждать эту тему.

– Ладно, – усмехнулась я, вдохновленная неожиданно пришедшей мне в голову идеей. – Предлагаю тебе вариант, который, возможно, устроит нас обоих. Давай сыграем партию в го. Если выиграешь ты, я тебе помогу, стараясь не задавать лишних вопросов, а если выиграю я, ты оставишь меня в покое: никакого шантажа, никаких обвинений в убийстве, и вообще я больше никогда тебя не увижу.

Глаза полицейского торжествующе вспыхнули.

– Согласен, – ухмыльнулся он. – Только имей в виду – я действительно сильный игрок.

– А я люблю сильных игроков, – в свою очередь, улыбнулась я.

– Ты можешь подождать меня здесь десять минут?

– Куда ты собираешься?

– Здесь неподалеку есть китайский магазин. В нем продаются комплекты го. Прямо сейчас и сыграем.

– Ты не теряешь времени даром.

– Я же полицейский, – напомнил мне Сианон, исчезая за бамбуковой дверью.

Одной из удивительных особенностей го было то, что в этой игре характер человека раскрывался ярче, чем в любых психологических тестах. Почти бесконечное многообразие открывающихся возможностей позволяло игрокам в полной мере проявлять особенности своего характера и темперамента. По стилю игры можно было легко определить, труслив человек или агрессивен, безрассуден или осторожен, хитер или доверчив, способен ли он идти на компромиссы или предпочитает придерживаться жесткой линии поведения.

Ляо меня удивил. Он играл так, как, по моему мнению, играл бы типичный американский полицейский – «хороший парень», с великолепной физической подготовкой, у которого желание по-мужски разобраться с плохими парнями превалирует над здравым смыслом и интеллектом.

Для меня, как, впрочем, для большинства европейцев, индонезийцы были примерно тем же, что китайцы или японцы, то есть я ожидала увидеть в игре Ляо восточное коварство, основанное на глубоких познаниях и хитростях классического китайского воинского искусства. Нечто в стиле стратагемы «Из ничего сотворить что-то»:

Ох уж это милое китайское искусство обмана:

Не похоже, чтобы полицейский увлекался китайскими военными стратегиями. К моему разочарованию, Ляо оказался слишком предсказуем. Он действительно неплохо изучил технику атаки и защиты, но он играл на убийство, в жесткой прямолинейной манере и, увлекаясь захватом пленных, забывал о влиянии и территории.

Я старательно прикидывалась глуповатой девицей, рассеянно ставящей «камни» в разные места доски, и демонстративно расстраивалась, когда Сианон «убивал» несколько специально подставленных ему в качестве приманки «камней».

В данном случае я использовала стратагему «В улыбке прятать нож».

Мы играли быстро, и Сианон, увлекаясь, не успевал оценить всю картину в целом. Игра уже близилась к завершению, когда он с ужасом понял, что я выигрываю, причем выигрываю с приличным перевесом. Я никогда не думала, что темнокожий индонезиец способен побледнеть, но тем не менее это произошло. Кожа Ляо приобрела нездоровый бледно-желтый оттенок, да и выглядел он так, словно я не играла с ним в древнюю японскую игру, а как минимум живьем сдирала кожу с его родителей, и он, бедняга, ничем не мог этому помешать.

Впрочем, в этом он был не одинок. Мне нередко приходилось сталкиваться с еще менее адекватными эмоциональными реакциями. Я встречала игроков, которые, проигрывая партию, плакали, впадали в ярость, оскорбляли противника или терзались так, словно от исхода игры зависела вся их дальнейшая судьба. Одна моя подруга ухитрялась растягивать партию на несколько часов, поскольку она, сделав один или несколько неудачных ходов, настаивала на том, чтобы все переиграть по-другому, хотя в го забирать ходы обратно строго запрещено правилами.

В результате она переигрывала и переигрывала до тех пор, пока более сильный противник, отчаявшись, не сдавался или не соглашался на ничью.

Меня проигрыши ничуть не травмировали, даже наоборот. Действуя по принципу «не корову проигрываю», я всегда предпочитала проиграть сильному игроку, чем выиграть у слабого. Проигрывая, я училась на своих ошибках и, вместо морального удовлетворения от победы, приобретала полезный опыт, с лихвой компенсирующий разочарование.

Сианон проигрывать явно не любил.

На всякий случай я отвела взгляд от полицейского, чтобы дополнительно не раздражать его. Мужская гордость кажется привлекательной преимущественно в американских боевиках. В жизни она выглядит довольно забавно.