В зале заметила двух своих апостолов, во главе с Гетти (мы вроде договаривались с ним встретится в Швейцарии, с остальными в Лондоне). Скорее всего что-то произошло, раз они без предупреждения сюда прилетели.

В Голубой зал ратуши Стокгольма (хорошо не перенесли банкет в какой нибудь задрипанный ресторан, от скупердяя в короне можно ожидать чего угодно), спускаюсь под руку с монархом. Этот волнительный момент осложняется еще и тем, что при спуске необходимо смотреть не себе под ноги, а вперед, на выгравированную за каким-то чертом звезду. В 2012 году был прискорбный случай: лауреат по экономике Элвин Рот споткнулся и только чудом не улетел вниз.

Чертовы шпильки! Хотела же надеть удобные шлепки, а теперь эта пытка лестницей. Хорошо я в брючном костюме (тоже видите ли не по протоколу), иначе точно запуталась в платье. Мини здесь под запретом, а у вечернего такой шлейф, что летела бы кубарем вниз, сверкая своими белыми труселями.

Пронесло, добралась к столу без происшествий, хотя вы не представляете чего мне это стоило. Все мои шестнадцать мест были заняты (именно столько может лично пригласить лауреат). Ладно Катя, комитетские «переводчицы» и прилетевшими с нами чиновницы, так все остальные заняли местные посольские. Как представляться, так обойдешься, а как за стол, так где моя большая ложка! Совсем обнаглели эти мидовские, совести нету ни на грош.

Первый тост по обычаю за короля Швеции Гюнтера VI Адольфа, его я благополучно пропустила. Пить за этого старого козла не стала, вот ещё, было бы за кого. Второй провозгласили за Альфреда Нобеля, тут уже никаких препонов не было, выпила пол бокала.

— Уважаемая госпожа Лёд, я заметил что вы не стали пить за его величество, — спросил меня господин сидящий напротив.

Вот же гад глазастый, всё подметил. Нужно что-то быстро придумать, иначе не избежать дипломатического скандала.

— Видите ли дело в чём, Пётр Первый, которого у нас в стране очень уважают, издал в своё время указ: запретить пить с королем свеев, он тогда под Полтавой здорово на него обиделся, тот сбежал не попрощавшись, — выдала я первое что пришло в голову.

— Да, но прошло уже столько времени, — продолжал докапываться настырный господин.

— И что с того, официально его никто не отменял. Вот вы можете вспомнить, чтобы Сталин или Леонид Ильич Брежнев… вот то-то и оно! — глубокомысленно произнесла я.

— Тогда что вы скажите о вашем после? — хмыкнул приставучий господин.

— Это ставленники волюнтариста Хруща. Давайте на сегодня оставим политику, я всего лишь простая писательница, — очаровательно улыбнулась любознательному соседу.

Катерина, сидевшая рядом, активно грела уши, хотя по английски ничего не понимала. В школе у нее был немецкий, в институте латынь, так что пришлось переводить сказанное.

— Извините леди, мы конечно ценим ваш патриотизм, но как говорится — Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться), — услышала от серьезного молодого человека,

— Etiam sanato vulnere, cicatríix manet

(и даже когда рана зажила, шрам остается) — тут же вернула я.

Даже не спрашивайте откуда знаю латынь, само как-то пришло в голову. Язык мертвых для мертвецов, а я и есть тот самый покойник.

— Non progredi est regredi (не идти вперед — значит идти назад), — всё никак не сдавался настырный парень.

— Veritas temporis filia est (истина — дочь времени), — сказала и очень выразительно на него посмотрела.

Кронпринц (а это был именно он) стушевался, не привык ещё ко всей этой великосветской мишуре. Парню всего двадцать четыре года, учился в школе-интернате, затем два с половиной года военной службы в армии и флоте. После неё занимался по специальной образовательной программе в Упсальском университете, а это поверьте ещё та каторга. Его отец королем так и не стал, погиб в авиационной катастрофе, поэтому комплекс «вечного принца» наверняка имеется.

Фу, наконец-то этот помпезный ужин закончился, надоел этот долбаный этикет (одних только вилок лежало три штуки, поди догадайся какую брать). Про блюда плохого не скажу, всё по высшему королевскому разряду: маринованная рыба с икрой, цветной капустой и майонезом. Жареная куропатка с лисичками, пюре с грушами в винном соусе. На десерт конечно мороженое (это здесь такая традиция), апельсиновое с фисташками.

Ровно в двадцать два пятнадцать король дал знак к окончанию ужина (он длился целых три часа, все ноги затекли, попа от непривычки болела). Сейчас по протоколу начнутся танцы, из Голубого зала все перешли в Золотой, более подходящий для бала. Танцевать ни с кем не собираюсь, разве что с Катериной, но такое не поймут, поэтому лучше выйду на балкон, немного подышу свежим воздухом. Подруга уже с кем-то кружилась, оставляю её на совести наших комитетчиц, сейчас просто хочется побыть одной. В голове целый рой мыслей, проблемы сыплются как из рога изобилия: во первых посольские, с ними нужно что-то решать, эти крысы обязательно настрочат в министерство. Придется сегодня снова побеспокоить Андрея Андреевича, пожаловаться министру на этих обнаглевших «волюнтаристов». Следующая неприятность — это шведский король, он должен навсегда успокоиться, вернее упокоиться. Акцию придется проводить без подготовки, это для меня очень плохо, но времени к сожалению нет. Завтра нас потаскают по музеям, опять же местный банк нужно посетить, получить по чеку причитающееся деньги. Сейчас Нобелевка не такая весомая как в будущем, миллион не получить, да какой миллион, всего лишь несколько десятков тысяч долларов!

— Ольга Викторовна, позвольте вас от души поздравить, — услышала знакомый голос.

— Джон, вы пожалуй единственный, кого я рада здесь видеть. Спасибо за ваших людей, — кивнула на стоящих рядом здоровяков.

Не знаю как (узнала чуть позже), но Гетти умудрился их протащить в числе приглашенных. Сейчас они стояли недалеко от нас, не подпуская всяких разных, желающих пообщаться. Нашего посла тоже завернули, его недовольная рожа до сих пор стоит перед глазами. Были ещё студенты, выигравшие счастливый билет на это мероприятие. Вот они совершенно без комплексов, если бы не охрана, точно бы кого нибудь отправила в больницу.

— Появились новости, которые могут вас заинтересовать, — прошептал Джон.

— Встретимся у меня через два часа в номере, а пока постарайтесь раздобыть информацию о королевском дворце: планировка помещений, численность и расположение охраны, сигнализация, прислуга. В общем всё что сможете раздобыть, — так же шепотом ответила ему.

— Ясно. Оружие? — спросил Гетти.

Интересный вопрос, тут нужно хорошо подумать. С одной стороны вроде бы и надо, а с другой… Всё зависит от множества различных факторов: количества охраны, вооружения и места расположения.

— Пистолет с глушителем. Сейчас нам не нужна мистика и прочая чертовщина, пусть все думают о террористах, — после секундного размышления сказала я.

Джон молча кивнул, после чего взяла его под руку и мы вышли на балкон. На улице было совсем темно, тусклые фонари пытались развеять тьму, но у них это плохо получалось. Звезд совсем не видно, бледный свет луны еле-еле пробивался сквозь тяжелые тучи, начал накрапывать мелкий дождик.

— Это просто праздник какой-то! — вспомнила я бессмертную фразу Карабаса-Барабаса.

Внутри нарастала жажда убийства, тело начинало потряхивать от предвкушения крови и смерти. Сколько я уже без секса, две недели! Настало время немного оттянуться, поймать пару-тройку… ну вы меня поняли.

— До скорого Джон, — я пожала ему руку.

Сейчас главное найти Катю, пожаловаться на усталость и вместе отправится в отель. Одну, пусть даже с комитетчицами не оставлю, так спокойнее, а то вдруг мало ли чего.

Эгип Осипович Кац с болью в глазах смотрел на маленькое зарешеченное окно, солнечный свет с трудом проникал сквозь пыльное стекло, которое от дыма сигарет и папирос стало совсем тусклым. Что будет с ним дальше он прекрасно знал, сокамерники смеясь просветили. Эти уголовники уже разыграли на пальцах его задницу (ещё смеялись гады — играем в очко на очко). Пока его не трогали, ждали отмашку с воли, которая по их словам должна прийти на неделе.