В это время русские пушки били по лагерю Морица Саксонского. А после двух залпов демидовских орудий в стремительную атаку с фланга на лагерь французов, во многом имевшую психологическую подоплеку, пошли иррегуляры-калмыки с казаками и уланы. Вот тут и началось осознание цивилизованными французами, кто такие варвары и дикари. Казаки, как и башкиры, спешили убивать и грабить. Слабый заслон в виде батальона гренадеров неожиданно был сметен конной лавиной диких русских, и началось избиение во французском лагере, когда большинство войск неприятеля уже завязли в боях с русскими.

А на поле три тысячи голштинцев исполняли по истине танец. Как только французские линии, бывшие в три раза количественно больше, поворачивались фронтом к уже не голштинским, но русским гренадерам, те сразу же перестраивались в новом направлении атаки с обязательным косым уклоном, успевая при этом еще и перезаряжаться и стрелять. Все эти маневры сопровождались обстрелом французов русской артиллерией. Скоро, не выдержав напора и разящей несмолкаемой артиллерии русских, побежали и первые некогда прославленные карабинеры. Французские гренадеры, пришедшие чуть позже к русскому центру, также не выдержали штыкового боя и натиска богатырей, что действовали по, пока еще не известной, тактике Суворова с напором и созданием давления на отдельном участке. В толпе же стоит побежать одному и цепная реакция не заставит себя ждать, тем более, когда враг уже грабит твой лагерь и обозы.

- Драгунов и всех оставшихся конных в преследование, - скомандовал с нотками досады Румянцев. Не дело драгунам гоняться за бегущими.

Те, кто и должен был гнать французов – казаки и калмыки сейчас резвились в лагере неприятеля и, наверняка, заняты больше грабежом, так как стройного руководства у бывшей, пока непобедимой, армии главного маршала Франции уже не было. Казаки же умели наводить ужас на дезорганизованных врагов, калмыки в этом деле уступали своим соседям на Дону мало. И те и другие имели крайне пугающий французов вид и уже этим способствовали победе.

Французы, пусть и с большими потерями со стороны русских, были разбиты, начались сдачи в плен целыми ротами. На правом фланге корпуса Репнина было много погибших и раненых в зеленых мундирах, в центре так же не мало. Семь-восемь тысяч Россия потеряла, но честь свою не только отстояла, но и преумножила.

Однако, ошибочно думал Румянцев о казаках, что они удовольствуются лагерем, этим трофеев всегда мало. Так, казачий полк Шилова, оставив легкораненых и молодняк продолжать разорять лагерь французов, посмешил вдогонку убегающим солдатам неприятеля, большинство из которых уже и побросало свое оружие, чтобы было легче спасаться бегством. Но сложно убежать от сабли казака, который уже поймал кураж.

Скакали казаки, рубя саблями еще недавно считающуюся победоносной армию Морица Саксонского, пускали из седла стрелы калмыки, бежали за французами и русские пехотинцы, мстя за убитых товарищей, за свои страхи, штуцерники ловили в прицелы неприятельских офицеров, которые тщетно пытались хоть как организовать отступление. А тело главного маршала Франции лежало рядом с сотнями иных убитых французов, и только качественная шелковая рубаха позволяла распознать знатного офицера среди тел простых солдат. Саксонской и французский военачальник был сражен казацкой саблей уже после того, как получил ранение в правую ногу от разорвавшейся неподалеку русской бомбы.

Петр Александрович Румянцев сидел на мешке с песком и отрешенно смотрел на работу санитарных групп. Сколько русских солдат, получивших ранения в бою выживут? Многим больше, чем это могло быть, если не насыщение войск сверх правил медикусами, которое продавил наследник престола. Даже во время боя санитары и обученные в каждом плутонге по два человека оказывали первую медицинскую помощь. Часто достаточно остановить кровь и перевязать, пусть и наспех, рану, чтобы дать солдату шанс на выживание. Сейчас же было сложно успевать всех пользовать, так как корпус почившего Репнина не имел достаточного количества медикусов и развернутые пять лазаретов были переполненными ранеными русскими богатырями.

Не принимал участие командующий дивизией и в сборе трофеев, как и не предпринимал действий, чтобы остановить этот процесс. Для солдата, как и для казака важна даже ткань, из которой изготовлен мундир французского солдата, не говоря уже об убранства офицеров. А что касается обуви, так тут и говорить нечего – в русском корпусе была прямо беда со стоптанными башмаками у солдат, прошедших не одну сотню верст по немецким землям. Да – это не цивилизованно, но разве европейцы иначе себя ведут?

- Петр Александрович, кого посоветуете послать с извещением государыне о нашей победе? Может подполковника Александра Васильевича Суворова? Он сильно помог своим полком центру в труднейшей обстановке, - спросил генерал Ливен, который после смерти Василия Аникитича Репнина был старшим в чинах и принял командование корпусом.

Румянцев не сразу обратил внимание на подошедшую к нему процессию из трубачей, барабанщиков и даже подавальщиков с подносами, на которых стояли бокалы с вином.

- Простите, - подхватился генерал-поручик, вдыхая воздух, чтобы ответить по форме.

- Полноте, Петр Александрович, виктория сия – ваша заслуга. Я признаться, увлекся командованием центра наших войск и не принял должных решений, когда французы почти смяли правый фланг. Так что, ваша предусмотрительность с резервами из демидовских пушек и драгун, во многом решила исход баталии, посему не стоит тянуться, и давайте без чинов. Что скажите? – Ливен взял бокал вина и залпом осушил его, словно пил воду.

- Если позволите, я бы советовал отправить подполковника Суворова, но начально к Его Высочеству Великому князю Петру Федоровичу. Вижу его чаяния в делах, что допустили сию викторию. Много денег стоило оснащение и выучка солдат, как и артиллерия – это его с Никитой Акинфеевичем Демидовым детище. Было бы честным, чтобы он и доложил вместе с Суворовым о славной виктории, - сказал Румянцев, так же беря бокал с вином.

- Так сему и быть. Как только сосчитаем итоги баталии, не мешкая, отправляйте подполковника с донесением. Думаю, что быть Суворову самым юным полковником, - Левен позволил себе усмехнуться, глядя на Румянцева, который стремительно вырос некогда до подполковника за сообщение Елизавете о мире со Швецией. Да, он тогда был старше Суворова года на два, так что Александр Васильевич перекрыл результат Румянцева.

*……….. * ……….*

Пригород Парижа.

Отель де Эвре, Версаль.

10 сентября 1747 г.

Маркиза де Помпадур, на самом же деле Жанна-Антуанетта де Этьоль, пребывала в своем отеле де Эвре, когда посыльный привез страшные вести из Голландии. Капитан, имеющий сведения о разгроме блистательного Морица Саксонского русской армией, бывшей вдвое меньшей количеством, поостерегся прибыть сразу во дворец. Все знали, что маркиза может лучше подать сведения королю, который в любом случае больше увлекается своей фавориткой, чем любыми государственными делами. Именно маркиза дает советы Людовику XV, а по факту управляет Францией из королевской постели. Не всегда именно тело, уже не столь юной фаворитки, согревает просторную кровать Людовика, но Мадам де Помпадур та, с кем король еще и разговаривает, а не только утоляет свою похоть. А что до похоти, то маркиза всегда имеет в запасе несколько девиц во вкусе короля, с коими Людовик в образе польского шляхтича, проводит время под пристальным надзором Жанны [исторический факт].

- Капитан, и сколько осталось солдат в строю? – спрашивала сосредоточенная маркиза. Волевая и умная женщина, она не теряла самообладания в самых сложных ситуациях.

- Удалось собрать не больше двадцати тысяч солдат, большинство которых были без оружия. Потеряна армейская казна, обозы, командующий и все генералы погибли, множество солдат дезертировали и сейчас прячутся в голландских деревнях, - уже плакал капитан Левуаль.