Заглядываю в гостиную, на ковре среди разложенных игрушек, которых с моей последней побывки, явно прибавилось, сидит Ванька. Зацепил когтем за бампер полуторки, увидел меня.

– Пап, смотри, собачки машинку тащат!

Улыбаюсь, тут-то, конечно, упряжка будет как бы не побольше машины размером, а про себя вспоминаю анекдот, как купил чукча КАМАЗ, и когда у него спросили, «как машина», отвечает: «Хорошая машина, большая, только собаки быстро устают тащить».

Пока переодеваюсь в спальне в домашнее, вкусные запахи множатся, а, придя на кухню, еще успеваю почистить картошку, пока Аня куховарит у плиты.

– Чем сегодня блудного мужа порадуешь?

– Котлетки с грибами, картошку порежьте помельче, чтобы быстрее сварилась, а потом добавляет, – Лева, вас товарищ Жуков последние дни искал, сегодня, наверное, тоже придет.

– Да, знаю, мне Виктор уже сказал, ты молодец, что позвонила ему, это было важно.

Георгий Константинович, как будто ждал, пока мы поедим. Едва я взялся отнести тарелку в раковину, как раздался звонок в дверь.

– Я открою, – Аня, прям в фартуке, выпорхнула из кухни.

И вскоре на пороге появился собственной персоной товарищ Жуков, нацепивший на лицо самую обаятельную из улыбок агента Кея.

– Хлеб да соль, хозяева.

– С нами за стол.

– Спасибо, ужинал.

– Тогда чайку?

– Не откажусь.

Вытаскиваю из-под стола табурет.

– Присаживайтесь, Ань, чайку сделай, плз.

Аня проскальзывает мимо массивного Жукова и начинает греметь чайными чашками, пока мы ведем «светскую» часть беседы, вежливо интересуемся семейными делами друг друга, зову Ваньку, чтобы показал нынешний подарок, Георгий Константинович цокает языком, восхищается. Едва же Аня, поставив на стол чашки, исчезает, нетерпеливый командир сразу же, что называется, «берет быка за рога».

8

– Лев Вячеславович, вы ведь в курсе темы завтрашнего совещания, – это не вопрос, а уверенное утверждение, так что я только утвердительно киваю.

– Я очень уважаю маршала Блюхера и всю вашу энкавэдэшную команду, вы, конечно, много сделали уже для победы, но сейчас Василий Константинович явно зарвался.

– Почему?

– Ну, сами посудите, Лев Вячеславович, про ту напряженность, которую нам придется выдержать при двойном охвате главных группировок противника, я бы промолчал. Ведь войск у нас, действительно, хватает, а риск на войне должен присутствовать, разгром же главных сил Вермахта этот риск оправдывает. Но использовать конно-механизированные корпуса, да еще и пустить их первым эшелоном наступления – это не риск, это форменное самоубийство.

– Ведь сейчас ситуация серьезно изменилась. Мы имеем дело уже не с «чизетами», – про себя отмечаю, что запущенное мною в 41-ом слэнговое название чешских танков из бобровской «Эпохи мертворожденных» отлично прижилось в РККА, – и даже не с тройками и «окурками» Т-4. Сейчас основной ударной силой Вермахта будут «Тигры», с которыми мы уже встречались, и совершенно новый тяжелый танк «Пантера». Что против толстенной шкуры этих зверей могут выставить ваши конно-механизированные дивизии? Разве что только зенитки, поставленные на прямую наводку. Да они сходу сомнут ваши картонные танки и легкое ПТО.

Я задумался, в словах Жукова определенная логика была, но авторитет маршала Блюхера, как полководца, в моих глазах стоял очень высоко, и я не знал, из каких предпосылок он исходил при разработке операции, так что я промолчал. Выждав паузу, чтобы до собеседника лучше дошли доводы, Георгий Константинович продолжил:

– При этом для обеспечения наступления им будет передан практически весь парк наших полноприводных грузовиков и, в случае поражения, они, конечно, будут потеряны. А без них наступление мотомеханизированных частей не будет иметь решительных успехов. Немцы опять выкрутятся, также как и в ходе проводимой мною в конце прошлого года Припятско-Бердичевской наступательной операции под Киевом. Обычные грузовики завязли в грязи, не смогли подвезти боеприпасы на внешний фронт окружения, и Паулюсу удалось выйти из котла. Да еще и с огромными потерями среди с таким трудом созданных мотомеханизированных войск.

В официальных источниках СССР об этой операции было принято отзываться только в восторженных выражениях, а Жукова советская пресса прямо носила на руках. Это, действительно, была первая успешная именно наступательная, а не контрнаступательная операция РККА с начала войны, в ходе которой фашисты были отброшены от Киева. Мать городов русских в этой истории стала для них аналогом Сталинграда, не даром штурмовал Киев тот же Фридрих Вильгельм Паулюс. Мощное наступление из непроходимого района Припятских болот явилось для немцев полной неожиданностью, что позволило легко прорвать их фронт и выйти в тылы развернувшейся вдоль Днепра группировке группы армий «Б» в составе 6-ой полевой и 1-ой танковой армий немцев. В отличие от Сталинградской битвы немцам не удалось бы здесь свалить свое поражение на низкое качество союзных румын и итальянцев, которых тут просто не было. Но именно по этой причине Киевский котел не стал роковым Сталинградским для генерала Паулюса. Удачно организованный командующим группой армий «Б» Эрихом фон Манштейном контрудар не позволил полностью оформить котел, а своевременное разрешение на отход позволило спасти окруженные части. Ситуация напоминала выход из окружения под Минском Западного фронта генерала Кирпоноса в июне 1941-го. <примерным аналогом операции из реальной истории является Проскурово-Черновицкая наступательная операция 1-го Украинского фронта в марте-апреле 1944 года под руководством того же Г. К. Жукова>.

– М-да, Георгий Константинович, дали вы мне пищу для размышлений.

– Вы ведь не участвовали в разработке этой операции, – зашел с другой стороны Жуков, – так что взгляните на нее со стороны, не замыленным, так сказать, взором. И вы увидите, что никакого предубеждения против конно-механизированных войск с моей стороны тут нет, а вот риск здесь совершенно неприемлем и даже губителен.

– Хорошо, я ничего не обещаю, но я подумаю, операция действительно выглядит сомнительной.

– Ну, вот и отлично, самое главное ведь, как будет лучше для дела, – Жуков быстро «добил» свою чашку и распрощался.

Посидев еще немного над остывающим чаем, я решал, как поступить, встретиться сейчас с Михаилом Потаповым, который, понятно, в курсе разработки маршала, или провести редкий вечер в семейном кругу. В результате пришел к соломонову решению, позвонил Михаилу по телефону и, не говоря, что я уже дома, договорился на завтра с утра встретиться у подъезда и прогуляться до Лубянки, поговорить перед совещанием. Когда я положил трубку, ко мне подошла Аня, спрятав, как всегда, лицо на груди, тихо произнесла: «Я соскучилась»…

9

Утром мы, как порядочная семья, втроем вышли из подъезда.

– Ладно, мы к Буденным, встретимся на совещании. Ваня, помаши папе ручкой. – Я чмокнул жену в носик, а Ванька, еще несколько раз оборачивался и махал рукой в варежке.

Когда мы собирались, и Аня сказала ему, что поедет к Буденным, он обрадованно завопил:

– К тете Маше, ура, я Сереже и Нине новых собачек покажу! – и побежал в комнату за вчерашним подарком.

Пока я смотрел вслед своим, направляющимся к станции метро Кировская, подошел и Михаил.

– Привет, пропажа, пойдем хоть прогуляемся, поговорим, я водителю сказал, чтобы ждал меня на Лубянке, – мы крепко пожали друг другу руки и направились в сторону Покровки.

Разговор сначала крутился вокруг второстепенных вопросов. Михаил рассказал, что после объединения Инспекций конно-механизированных и мотомеханизированных войск, его назначили инспектором новой Инспекции Подвижных войск РККА.

– А вообще, в армии чувствую себя «чужим среди своих», – грустно сказал Михаил, – с уходом маршала Ворошилова отношение в НКО к Василию Константиновичу не улучшилось. Если бы не люди товарища Буденного, то и поговорить по душам не с кем было бы.