1

«Наконец я увидела Эдварда; меня он, похоже, не замечал.

Это действительно Эдвард, а не игра воображения! Оказывается, галлюцинации были не так уж безупречны и не раскрывали его подлинного совершенства.

Неподвижный, словно статуя, он стоял буквально в метре от площади. Глаза закрыты, ладони разжаты, тонкие пальцы расслаблены. Лицо безмятежное, будто он спит и видит хороший сон. Грудь обнажена: белая футболка брошена на мостовую, и проникающий с площади свет дарит бледной коже неяркое сияние. Никогда не видела ничего красивее! Я задыхалась от безостановочного крика и отчаяния. Семь месяцев ничего не значили, равно как и ужасные слова, что он сказал мне в лесу. Равно как и то, что я, скорее всего, ему не нужна. А вот мне до конца жизни будет нужен только он.

Часы пробили снова, и Эдвард шагнул к залитой солнцем площади…» <Отрывок из серии романов «Сумерки» Стефани Майер>.

Прозвучит банально, но все всегда происходит «на самом интересном месте». И именно в этот момент прозвучал стук в дверь. Впрочем, телефон я отложил без сожаления. Сколько раз я перечитал «Сагу», уже и не вспомню, наверное, это единственная из историй о вампирах, которая мне нравится. А если бы там было поменьше Беллиной рефлексии, так вообще было бы здорово. Тогда как Каллены мне напоминают наших коммунистов, у них разум и воля смогли победить даже физиологические изменения. Так что я в курсе, что Белла Эдварду выйти на площадь не даст, а потом они, вместе с Элис, относительно благополучно посетят логово Вольтури – вампиров-смотрящих.

Поэтому я спокойно прикрыл телефон газетой «Правда» от 6 февраля 1943 года.

– Входите!

– Товарищ старший майор, – в дверь просунулась голова дежурного, – вы просили сообщить, когда прибудут наблюдатели, они здесь.

– Проси, – дежурный исчез, и я убрал телефон в ящик стола, замкнув его на ключ.

Через минуту в низкую дверь, словно прямо века из 16-го, пригнувшись, вошли два степенных бородача в теплых тулупах, с овчинными шапками в руках и рукавицами за веревочными поясами. Пошарив по привычке глазами и не найдя на дощатых стенах ни иконы, ни окна, которого в землянке не полагалось, традиционно перекрестились двуперстием на лампочку Ильича под потолком.

– Здравствуйте, Лев Вячеславович, – пробасил первый, а я вышел из-за стола и поздоровался с обоими за руку.

– Здравствуйте, Прохор Иванович, ну как там, рассказывайте? – моя нетерпеливость не укрылась от бородача, но он не торопился и отвечал степенно, с расстановочкой.

– Ракеты ваши прилетели, две из них попали в указанную вами сопочку. Одна у подножья, вторая саженях в трёхстах от вершины. Одна перелетела и упала у подножья с другой стороны.

– На каком расстоянии от вершины по прямой?

– Да с версту будет

– Йес! – я изобразил рукой известный в 90-е радостный жест. – Фото сделали?

– Сделали, вон, Фомка фотоаппарат возил, – второй старовер достал из-за пазухи ФЭД и произнес довольно чистым, так не вязавшимся с его медвежьей внешностью баритоном. – Все снял, товарищ начальник.

– Отлично! Сдавайте пленку на проявку и можете отдыхать.

– Лев Вячеславович, – обратился вновь старший, – Фомка просится поучаствовать во всех этих бесовских штучках с пленками.

– Не вижу причин отказать,

– Спасибо, я побежал тогда, – обрадованный молодой старовер быстро выскочил за дверь.

– Спасибо!

– Любознательность можно только приветствовать, Фома очень любит возиться с техникой.

– Да уж, я его вожжами сколько раз учил, а толку… – сокрушался Прохор Иванович.

Я улыбнулся про себя, тяжело давалась техническая премудрость общине староверов, годами жившей в сибирской тайге безо всяких связей с обществом. И не потому что они были тупыми, скорее, наоборот, были посмышлёнее многих людей в большом мире, а потому что не принимали технику, считая ее дьявольским искушением.

– Вы еще что-то хотели? – задал я вопрос, видя, что визитер не торопится уходить.

– Да, Лев Вячеславович, – старовер помялся. – Мы тут со стариками подумали, у вас народу-то все больше становится, а урожаи тут у нас не каждый год хорошие.

– Понимаю, зона рискованного земледелия, – и это еще мягко сказано, староверы умудрялись выращивать на севере томской области рожь, ячмень, картофель, и даже овощи, но чего им это стоило…

– Так вот, надо бы увеличить огнища, а то, не ровен час, в плохой урожай, не хватит для пропитания всем. Дали бы вы нам сотню-другую своих заключенных. Мы бы к весне новые огнища выжгли, раскорчевали, а потом распахали бы.

– Да не вопрос вообще, сейчас позвоню товарищу Филиппову, – я направился к телефонному аппарату. – А семена-то у вас есть, или, может быть, с Большой земли завезти?

– Все у нас есть, только земли может не хватить.

Покрутив ручку, я вызвал телефонистку:

– Дашенька, Ивана Гавриловича дай мне.

– Есть.

Но через некоторое время огорченный голос Даши сообщил, что начальник лагеря не отвечает.

– Ладно, вышел куда-то, видимо, сами найдем.

2

Положив трубку на рычаг, я снял с гвоздя на стене форменный полушубок, всунул ноги в валенки и, схватив со стола шапку со звездой, вышел вслед за старовером из комнаты, поклонившись низкой притолоке.

В приемной дежурный в форме старшего лейтенанта госбезопасности, вскочил из-за стола, вытянувшись по стойке «смирно».

– Вольно, Вадим, если что, я на территории, поищу начальника лагеря, не отвечает по телефону.

– Есть.

– Да, и еще, дай мне документ о пересмотре дела заключенного Королева.

Звякнув связкой ключей в замке сейфа, старлей порылся в его стальных недрах и вынул картонную папку.

– Там все подписи и печати уже есть, дата освобождения только не написана, проставь сегодняшним числом, а то у меня почерк, сам знаешь, как у гения.

– Сейчас, – дежурный обмакнул перо в чернильницу и аккуратно вывел каллиграфическим почерком «10 февраля 1943 года». – Вот, готово.

– Спасибо, – я взял папку подмышку и вышел вслед за терпеливо ожидавшим все это время старовером на улицу. Морозный воздух сразу же перехватил дыхание. Так что пришлось прикрыть лицо рукавицей. А ведь наблюдатели, отец и сын Когтевы, проехали по такой-то погодке на собачьих упряжках в две стороны, почитай шестьсот километров до цели ракетного испытательного пуска.

Землянка начальника производства, которая являлась одновременно и моим рабочим кабинетом и жилищем, располагалась рядом с большим рубленным банным комплексом, которым пользовались вольнонаемные, занятые на сборочном ракетном производстве и служащие лагеря, развернутого здесь на краю света для обеспечения работы сверхсекретного объекта. Благодаря стратегическому расположению и проведенным под землею трубам, это было единственное жилище, в котором всегда были тепло и горячая вода.

Завод №707 был построен в 41-ом на отшибе от любых населенных пунктов Эдуардом Петровичем Берзиным, который ради этого вынужден был, по личному приказу Сталина, оставить на время свою колымскую «республику ШКИД». Сюда, в таежные дебри, была проведена железнодорожная ветка, по которой доставили необходимое оборудование, стройматериалы. По ней же осуществлялась и доставка комплектующих для ракет. С собою он взял и своего давнего помощника еще по Вишере и начальника УСВИТлага – Ивана Гавриловича Филиппова, который выстроил лагерь для обслуживания производства, здесь содержались заключенные только с большими сроками, от 15 лет, чтобы как можно дольше сохранить режим секретности. Зэки же построили бараки для вольнонаемных работников, цеха и остальную заводскую инфраструктуру, обнеся весь завод рядами спиралей Бруно, а взвод саперов, входивших в охрану лагеря, щедро «просеял» подходы к «колючке» противопехотными минами.