Во время разговора профессор оказался в кресле. Он положил смартфон на журнальный столик и навалился на спинку, заложив руки за голову. С прояснением цели визита отступило одолевавшее весь день беспокойство. Мужчина встал и подошёл к окну. За окном открывался прекрасный вид на вечернюю Москву. Столица пестрела рекламой, медленно двигались потоки машин, по тротуару брели прохожие. Он упёрся обеими руками в подоконник и взглянул в тёмную высоту. В небе местами уже зажглись звёздочки.

«Пришельцы… – наивно, по-детски подумал профессор и улыбнулся. – Прибыли издалека, неся покой мечтателям вроде меня, развеяв сомнения о нашем одиночестве во Вселенной». Он глубоко вздохнул, улыбка неуловимо исчезла. «Хотя бы горстка микробов в замёрзших недрах. Что может быть лучше для старого астронома, чем застать момент знакомства с гостями из далёких миров. Соприкосновение цивилизаций. Случись такое, так хоть на месте провались к чёртовой матери, больше в этой жизни делать будет нечего. Ох уж эта несправедливость – дать человеку жизнь, заразить его стремлением узнать ответ на вопрос, который гложет его всё отведенное ему время, и, не дав ответ, растворить его в небытие. Обиднее то, что когда-нибудь человечество достигнет технологических высот и само устремится на кораблях навстречу обитаемым мирам. Но как же далёк этот момент! Угораздило же родиться задолго до расцвета эпохи покорения космоса».

Профессора начала одолевать досада, и, чтобы подавить её в корне, он взял трубку телефона у кровати и заказал в номер коньяк. Накопившаяся за день усталость и сто пятьдесят напитка погрузили мужчину в безмятежный глубокий сон.

Привычно рано проснувшись, профессор встретил первые лучи солнца, сидя в кресле с чашкой кофе. Он прикидывал, чем сегодня может быть полезен. Но, несмотря на серьёзность ситуации, мысли путались, уходили в сторону и вообще вели себя несерьёзно. Бросив затею, мужчина начал выдумывать названия для открытия. Перед глазами плавали образы очередных консилиумов, выступления с трибуны перед зарубежными и отечественными коллегами. Может, даже премия.

На весь номер противно заверещал прикроватный телефон.

– Алло! Да! – профессор поспешил взять трубку.

– Аркадий Константинович, доброе утро. Вас ожидают.

Мужчина воодушевлённо начал собираться. Приготовленные с вечера выглаженный костюм, рубашка и начищенные туфли по-армейски быстро оказались на нём. Галстук занял должное место, небольшая расчёска отправилась во внутренний карман. По пути к выходу он остановился и требовательно осмотрел себя с ног до головы. За годы мирной жизни на пенсии профессор отвык от выходов в свет. А тут сразу на приём в академию, ещё и в столице. Убедившись в безукоризненности вида, он накинул пальто, утвердительно кивнул зеркалу и вышел из номера.

В холле к нему подошел мужчина в военной форме. Звёзды на погонах в сумме давали звание капитана. Капитан коротко козырнул и попросил следовать за ним. У подъезда к гостинице стоял автомобиль, марку которого Аркадий Константинович определить не сумел. Офицер обошёл машину и сел на переднее пассажирское сиденье. Профессор разместился позади водителя. За рулём тоже был военный. Из-за спинки кресла на широких плечах виднелись аналогичные погоны. Их обладатель кивнул в зеркало заднего вида и тронул машину.

В салоне царило молчание. Оба военных не сказать, что уж вели себя строго: они отстранённо поглядывали в окна, зевали, но их безмолвие нагоняло тоску.

«С каких пор у академии офицеры на развозе?» – подумал профессор и пожал плечами. Он достал смартфон и нажал на вызов. Долго длились длинные гудки, пока автомат сотовой сети не отключил их. Профессор снова пожал плечами и принялся смотреть в окно. Машина уткнулась в пробку. Водитель глянул на коллегу и начал выруливать на спец полосу. Из бардачка извлеклась синяя мигалка и заняла своё место на крыше.

В лобовое окно уже маячило здание РАН. Здание становилось всё ближе, и профессор выдохнул в преддверии скорого избавления от этой неуклюжей тишины. Завибрировал во внутреннем кармане смартфон.

– Аркадий, здравствуй! – снова грянули загадочные нотки вчерашнего утра, отчего у профессора загудел затылок. – Передай, пожалуйста, им трубку.

Профессор покорно протянул телефон. Сидящий на пассажирском взял трубку, коротко выслушал и вернул аппарат. Поворачиваясь, он шумно выдохнул носом, а водитель прибавил газу.

Аркадий Константинович растерянно разглядывал причудливые фрески, украшавшие академию, остающуюся позади, но водитель лишь ускорял движение. Профессор, недоумевая, повернулся. Военные продолжали молчать. «Ну хоть какая-то стабильность».

Машина двигалась ещё около получаса, пока не остановилась у ворот здания, построенного примерно в двадцатые года прошлого столетия. Будучи трёхэтажным, оно казалось очень уж высоким. О возрасте его говорила только архитектура фасада, искусно отреставрированного совсем недавно. Ворота открылись, и водитель повёл машину под аркой попав во внутренний двор. Здесь большую часть квадратной территории занимала автопарковка, окружённая с трёх сторон тротуаром. Дорожки вели к широкой лестнице, расположенной против арки. Облицованная чёрной с белыми прожилками плиткой, она, словно древняя пирамида, возвышалась над припаркованными машинами. На вершине её находилась старинная резная деревянная дверь, покрытая лаком. Над ней, гордо расправив крылья, красовался металлический двуглавый орёл. Водитель занял одно из свободных мест. Профессор выбрался из транспорта и с хрустом потянулся. Оба офицера остались сидеть в машине и уже занимались своими делами. Аркадий Константинович почувствовал, как злость тонкими иголочками начала покалывать нутро. Дабы придать себе достоинства в неловкой ситуации, профессор достал телефон.

До него донёсся глухой стук. Он поднял глаза на машину. Один военный что-то искал пальцем на сенсорном экране приборной панели, а второй заинтересовался механизмом замка на ремешке наручных часов. Стук снова раздался. Казалось, что доносится он откуда-то сверху. Профессор запрокинул голову. В глаза сразу бросилось окно, где, раздвинув жалюзи, ему махал человек. Перехватив взгляд профессора, человек указательным пальцем стал показывать на дверь под гербовым орлом. Аркадий Константинович кивнул, облегчённо вздохнул и направился к двери.

За турникетом-рамкой стояла девушка в строгом чёрном костюме и с планшетом в руках. Увидев мужчину, она помахала, что-то сказала охраннику в будке и пригласительным жестом позвала его.

– Здравствуйте! – она была само обаяние. – Я вас провожу.

Девушка легко коснулась локтя профессора и потянула его в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи. Внутри, вразрез с внешним видом, всё было выполнено в современном стиле. Только мраморная лестница с могучими гипсовыми перилами осталась эхом старины. После второго этажа, раздвоившись, она вела на третий, где был небольшой холл с эллиптическими стенами, плавно перетекающими в коридор.

Здесь несимметрично, по обеим сторонам, расположилось несколько дверей. У той, что сиротливо находилась по правой стороне, стоял металлический шкафчик со множеством ячеек. У каждой была стеклянная дверка с замком, в который был вставлен ключ. Надпись над шкафчиком обязывала всякого желавшего войти в дверь оставить все фото-видео-звукозаписывающие устройства. У нескольких ячеек ключ отсутствовал.

Девушка, улыбаясь, преградила путь и ненавязчиво, подбородком, указала на шкафчик. Профессор повиновался. Сопровождающая открыла дверь и ввела его.

За дверью располагался весьма внушительный по размерам и содержимому кабинет. Стены, покрытые чем-то под дерево, взмывали вверх и на высоте порядка четырёх метров упирались в чёрный матовый потолок. На нём длинными узкими полосками разместились диодные лампы. Свет был выключен, окна закрыты жалюзи. С потолка свисал проектор, транслирующий на полотно у стены какие-то изображения. Солидный деревянный стол с широкой столешницей в форме буквы Т в центре комнаты был окружён стульями на колёсиках. На спинках некоторых весели кители. Люди разгорячённо, перебивая друг друга и энергично жестикулируя, что-то обсуждали, отчего в кабинете стояла духота. В помещении было примерно семь человек и, когда вновь прибывшие зашли, все разом повернулись. Девушка сразу направилась открывать окно.