Полночь. «Скоро полнолуние», – подумала Мари. Какая же красота происходила на небе, среди миллиона ярких звезд. Прекрасный вечер. Правда, подозрительно спокойный…
3
Ночь – относительное время суток. В общепринятом смысле, ночь нужна для восстановления сил.
Ведьмам на службе спать не полагается, если кто-то
не знал…
…губы, накрашенные малиновой помадой, сквозь дым шептали:
«Напади, морок, на Максима – не семь, а сорок.
Глаза твои отвожу, паутиной катаю.
Уши залепляю. Руки-ноги ослабляю.
Как комары да мухи к паутине прилипают.
Так мысли твои и волю усыпляют.
Спи-спи, дурья голова, засыпай».
На лице шепчущей была легкая паутинка старости. Тонкие струйки дыма стали расширяться, чернеть, преображаясь в рваные лохмотья. Они пытались лететь быстрее и быстрее, пытаясь мертвящими лапами ухватить Макса за колеса машины. Картинка стала перемещать свой ракурс, и стало понятно, что чернь тянется с кладбища. Шепчущая энергетически управляла видением. Пронизывая крючочками тело Максима, проникая в его мысли, думы, вливая туда тот слепок действий, который ей был нужен.
«Место и время определю.
Там, где считаю, тебя, дурья голова, и похороню.
Да будет так».
Связь отключилась…
Медитативное видение закончилось. Мари слегка улыбнулась. «Ну вот, теперь я верю, что я на задании», – тихо произнесла она. Детали женщины были не важны. Пока не важны. Готовится ловушка. Это было очевидно. Она заручилась помощью мертвых. И мертвых их города. Мари понимала, что «лохматые, черные струйки» помощников вели на местное кладбище. Она узнала строения и ландшафт. Значит, чтобы вытащить Макса из этой «ловушки», ей понадобится помощь мертвых с того же кладбища. В реальном мире магическая смертельная ловушка будет обставлена несколько иначе. Шепчущая оставляет за собой право определения и выбора места, и времени. Пока Мари не удавалось полностью просмотреть поле Макса, но она оставила эти попытки, осознав одно: ее следующее задание – это уберечь Макса от «ловушки». Дальнейший ход будет за Ним. И Он ей даст знать, когда это случится.
Мари пыталась вспомнить как можно больше деталей из этого видения. Впервые за долгий промежуток времени, она приблизилась к истинной причине нахождения «здесь и сейчас». Она сделала вывод, что Макс ведом, и уже очень давно. То, с какой легкостью давалась установка энергетической программы, говорило о том, что мыслями и телом ее клиента владеют по праву и в абсолюте. По ощущениям Мари, набор программ, которые закачали в Максима, будет отдельной темой. Работа со сложными энергетическими узлами – ее специализация. Все определится Им. Ведь в поле Максима есть то, что достучалось до Него. Кто-то вызвал службу спасения для этого мальчика. У проводника Максима есть основания за что-то биться с мглой. Значит, род еще не до конца умер, и связь с проводником должна осуществиться. Плохо было, что основные правила официально запрещали беспокоить мир мертвых, оставляя право за умершими на одностороннюю связь. Они не тревожат мир живых без надобности, и те должны уважительно относиться к этому. Пока Мари не решалась нарушить правила. Успеется при надобности.
Следуя за цепочкой своих рассуждений, Мари решила, что проводник Макса – это ушедший человек из его рода. Значит, можно навестить родовое гнездо. Может быть, там окажутся дополнительные подсказки. А вернее, рабочий материал для нее. Домовой дома матери Максима – Фима – вышел на связь практически мгновенно. Службе спасения от Него не было особой надобности представляться, и все, кого люди считают «волшебными существами», знают об этом.
Домовой ждал Мари в открытой беседке на улице, когда она перешагнула через ментальный барьер. Он сидел на качающихся качелях, и Мари присела рядом с ним. Со стороны могло показаться, что ветерок несильно раскачивал качели и две небольшие светящиеся точки парили над ними. На самом деле, Мари находилась на качелях вместе с домовым, отталкиваясь от земли одной ножкой. Непроявленный мир для того и не проявлен, чтобы сохранять «людские объяснения» событий. Внешний вид домового подтвердил догадки Мари. На нем была хоть и дорогая одежда, но уже заношенная. Значит, влачил свое существование в последнее время тяжело.
– Простите, – заговорил Фима, – я немного повздорил с котом. Вениамин закрылся в доме и не пускает меня. Вынужден вас принять вот здесь, в ледяной беседке.
– Я сюда не чаи горячие пришла пить, – ответила Мари, не удивляясь воспитанности домового. Это значило, что он служит роду интеллигентов в нескольких поколениях. – Вы с Веней знаете, что происходит. Мне нужен рабочий материал. Над Максимом нависла смертельная угроза.
– Род и дом загибаются с момента последней женитьбы Макса. Мне так больно смотреть, как гаснет сияние икон; семейные реликвии, источники изобилия и благополучие дома пожирает черная магия, – Фима не мог сдержать слез, проговаривая последние слова дрожащим голосом. – А мои подопечные… – начал было говорить Фима и не смог продолжить. Он махнул рукой и прижал ее к своему сердцу. Эмоциональная, сердечная боль домового за свой дом не находила больше слов. Лишь слезы…
– Поговори с Веней о том, о чем я тебя прошу. Видишь, Максу выслали помощь, с неба. В роде еще заинтересованы. Ты должен это понять. Предлагаю рискнуть и попробовать дать отпор, – Мари внимательно посмотрела на домового. Он притих. В глазах зажглась надежда. – Будь со мной на связи.
С этими словами Мари шагнула в портал и оказалась в своей комнатке в горах. За окном брезжил рассвет. Время сна прошло. Время «событий» приближалось. Надо было приготовиться.
Есть ли смысл искать кого-то, если приманка находилась в ее руках? «Сами придут», – решила Мари и потихонечку вышла из домика в рассветный туман. Звук бурлящей воды манил ее…
4
Макс проснулся раньше обычного, ибо аристократическая кровь в обычном своем расписании пробуждалась только к одиннадцати часам. Решая не сдавать позиций донжуанства, он принял душ, оделся и спустился вниз, надеясь застать Мари еще в постели. На стук она не отреагировала, и он приоткрыл дверь ее спальни. Утреннее солнце всюду заливало своими лучами ее спальню, но кровать была даже не тронута. Заволновавшись, Макс вышел во двор. Работники усадьбы сообщили, что девушка, которая приехала вчера с ним, уже много часов сидит на берегу реки. Макс попросил подать завтрак на берег реки. Выйдя через заднюю калитку усадьбы, он увидел небольшую лестницу, спускающуюся к самой реке и небольшому помосту у нее. Мари сидела в позе лотоса и играла на поющей чаше. Река вокруг нее бурлила белыми барашками, подпевая в такт необычным звукам. Стояла тишина морозного утра, но в окружении Мари, казалось, бурлило совсем другое время года.
– Доброе утро, моя хорошая. – Макс склонился над ней и поцеловал в холодную щечку.
– Доброе, соня. Выспался?
– На удивление, да! – ответил Макс. – Я заказал принести нам сюда завтрак. Так давно мечтал позавтракать с тобой в горах на свежем воздухе.
– Прекрасная мечта.
– А что ты делала? – Макс присел рядом с ней на мягкий пуф и накинул плед на колени.
– Работала, Макс, – Мари достала из кармана небольшой бархатный мешочек и убрала в него чашу.
– Ты странная, тебе кто-нибудь говорил об этом? – Макс залюбовался профилем Мари. Стройная девушка, сидевшая в позе лотоса, с идеально прямой спиной. Изгиб тонкой шейки был обрамлен локонами, а на голове была забавная шапочка, похожая на колпачок гнома, с огромным пушистым помпоном на верхушке. Кончик носа Мари и щечки были розоватыми, но складывалось впечатление, что она не ощущает холода. Глаза ее горели необычным глубоким светом, и, если бы Макс не знал Марию, он мог бы с уверенностью утверждать, что девчуля на дозе. Уж больно ярко сияли ее глазки.
