Иван шваркнул телефон о драгоценный наборный паркет Георгиевского зала. Голос затих.

В помещении воцарилась мертвая тишина. Хлудов был близок то ли к обмороку, то ли к исполнению харакири лежащим на столе хрустальным осколком люстры.

По лицу Князя и Семена бродили красные и зеленые пятна. Желваки ходили ходуном. И только Уйгур как-то расслабленно и довольно озирался по сторонам и придвинулся поближе к Ивану, словно готовый к конкретным действиям.

Первой не выдержала Дина. Ее хохот взрезал пространство, как некогда обрушение хрустальной люстры:

– Ха-ха, – сползала она с кресла в изнеможении. – Ха-ха, хи-хи… Не обижайтесь, господа! Это Искусственный Интеллект. Это мальчики развлекли вас немножко. Смартфончик ваш отключен, конечно, Иван. Чудес не бывает. Бывает только математика. Ха-ха-ха!.. Извините… Просто мы на расстоянии до 100 метров можем перехватывать управление камерами и динамиками любого устройства и имитировать, например, звонки с того света… Ой-ей-ей, видели бы вы сейчас свои лица… А-а-а-а… Шутка это… Вася по-шу-тил…

В «стакане» произошло движение. Разработчики дружелюбно улыбались, до конца не понимая причин высокого напряжения, повисшего в помещении. Ведь так прикольно все вышло. Лица ВИП-заказчиков были полны самых разных мрачных смыслов. Семен Карломарксович с желваками уже справился, но в глазах появился стальной отсвет, который в рамках концепции «кадры решают все» не сулил ничего хорошего Хлудову. Иннокентий был задумчиво преисполнен пониманием открывающихся перед ним новых служебных перспектив и мрачной решимости новый шанс не упустить. Князь Савелий погрузился в тяжелый анализ источников утечки информации из закрытой кремлевской тусовки и совсем выпал из происходящего, а пострадавший Иван был по макушку заполнен коктейлем из страха перед последствиями и жажды мести этим развеселым айтишникам и совсем перестал держать лицо, его корежило и корячило, как на сеансе экзорцизма.

Главный ГЭС, демонстративно не глядя на Хлудова, вежливо обратился к Василию:

– Великолепная работа! Великая, я бы даже сказал. Браво! Тембр голоса! Стиль! Я много читал протоколов допросов того времени – очень точно. Но… Один вопросик, а где вы взяли информацию про Бака? Мы действительно все у него в Вене лечение проходим или проходили. Моя супруга там сейчас на детоксе…

– А-а-а, так это Ипполит из Сети вытащил. Сопоставил и заключил. – Васька стремительно терял интерес к беседе. Ему уже стало откровенно скучно, и он рвался обратно в зал, за свой компьютер.

Разработчики поднялись и, не прощаясь с заказчиками, а только по-домашнему кивнув Дине, удалились на свои новые рабочие места.

Семен потер переносицу:

– Дина Алексеевна! Ве-ли-ко-леп-но! Больше никаких репетиций. Приступаем к срочному выполнению задания…

– И спасению человечества, – засмеялся входящий в сопровождении двух помощников-киборгов Андрей Фридрихович. – Поехали, как говорится!

– А знаешь что, Дина? У тебя «седые яйца»!

– Что-о-о? Ты с ума сошел?

– Не обижайся! Ты просто про Сергея Доренко забыла. Мы с ним много общались. Еще в ту войну. Это его выражение. Вот слушай, зачитаю. Всегда с собой в блокноте. Любил его, как брата: «Журналист должен быть свидетелем. Сейчас эта профессия уже забыта, любой корреспондент – это говнюшонок, не имеющий ни малейшего права свидетельствовать. А вот чтобы высказывать суждения, нужно иметь седые яйца. И даже если они не седые в прямом смысле, они должны быть такими по ощущениям. Седые яйца – это такой взгляд. Глубокий и отражающий, что этот человек много чего повидал. Как я сказал про одного из новых ведущих программы “Время”: его надо послать в Моздок попить водочки с офицерами (тогда как раз шла чеченская война). Или в Ханкалу. На месяц. Пусть он в бой не идет, на броне не ездит. Только попьет водочки с офицерами. Вернется другим человеком: во-первых, голосовые связочки поставит на водочке, манеру переймет от офицеров, да и взгляд станет такой, что видно – у чувака седые яйца»[19].

Дина и Ахмат помолчали. Вряд ли она как женщина хотела такого комплимента от мужика, тем более от чеченца и полевого командира, пятничным вечером. Ей бы больше понравились какая-нибудь «неземная грация» или «чистейшей прелести чистейший образец». Но какая уж тут прелесть? Сидит тетка в увесистом бронике со спутанной, давно не стиранной косой, в заляпанных жирной грязью шароварах. Седые яйца – значит седые яйца. Так и запишем…

Слева от их командного блиндажа уверенно бу́хало, но на это никто не реагировал. И Дина старалась не считать время между ударами, как ее учили в Грозном на полигоне инструкторы, чтобы вычислить, приближается бомбежка или удаляется. Голованов с ребятами возился с дизельным аккумулятором, предстояло испытание APC «Ипполита Первого» в военных условиях в режиме боевых действий наших войск. И ребята тестировали офлайн-версию без выхода в Интернет. Надо было понять, как система работает, когда вокруг тьма глушилок и выйти в «облачное хранилище данных» за информацией и дообучением Искусственный Президент не имеет возможности.

С момента начала спецоперации США+ЕС+Украина против России прошло меньше года, и за «ленточку» их группу в режиме страшной секретности и со всеми предосторожностями перекинули из Грозного всего неделю назад, а Дина уже мыслила какими-то вечными категориями столетних войн, и сегодня из этого заплеванного блиндажа та московская, совсем недавняя жизнь казалась придуманной и мультяшной.

«Какая-то Покровка, какой-то Кремль, там где-то муж, собака и кот – картинки в моем букваре и все», – думала Динка, принимая от Ахмата порцию горячего чая в алюминиевой солдатской кружке и каменную баранку на закуску.

– А ничего покрепче не нальешь? Ах да! Ты же мусульманин! Извини. Ну, давай чайком!

– На войне особые правила действуют, Дина Алексеевна. Если хочешь, тебе водочки плесну. Но от всего этого не поможет. – И Ахмат обвел рукой блиндаж. Потом отхлебнул чай из кружки и рукой огладил роскошную черную с проседью бородищу.

– Слушай, правила везде должны быть одни, на войне или в мирной жизни, все равно. Человеческие должны быть правила, и всё. Но я бы с тобой и в Москве с удовольствием водки выпила. – Ей нравился этот боец. Спокойная сила и ощущение внутреннего сдерживаемого огня и большой неизрасходованной жизненной энергии чертовски притягивали Динку.

«Какое счастье, что все время вместе с ребятами здесь, а то кто знает, чего от себя самой можно ожидать. Ишь, как глаз горит…» – Дине стало смешно, и, чтобы переключиться, она предложила:

– Мужики, а давайте я вам Лукина почитаю? Классные стихи. Крутятся у меня всю неделю в башке.

Она слезла с деревянного ящика и, размахивая кружкой, начала выкрикивать слова в земляной потолок блиндажа: