Ему было за сорок, он возглавлял сразу несколько модных компаний, созданных им вместе с женой почти праведными путями в нулевые веселые годы, и он никогда не знал, что такое служить от звонка до звонка по найму в государственной конторе. В 2010 году они с Диной очень удачно продали хлебный ИТ-бизнес в сытое досанкционное время. И возник нешуточный семейный капитал. В принципе, с этого момента Андрей мог жить очень приятной жизнью, но… он имел несчастие быть талантливым предпринимателем в России.

В медиа и в сетях его очаровательную спутницу жизни величали русской Илоном Маском, он спокойно держался в тени ее медийных игрищ и занимался любимым делом, хотя уже был замечен и отмечен на международных просторах. Злопыхатели и завистники к нему практически не липли, так как летели на яркий свет Динки и там пытались жалить и безобразничать. Друзья же, наоборот, наперебой говорили о стратегическом чутье и талантливом визионерстве, уж слишком модными вещами Андрей рулил – то ли Искусственный Интеллект предметам вживлял, то ли роботов-агрономов клонировал, то ли и то и другое…

Но все это, без сомнения, содержало и крайне неудобные для личной жизни моменты. Уважаемая публика поминутно ожидала от него все новых и новых волнующих откровений из тайн и глубин науки и бизнеса. Любое движение в его компаниях или в частной жизни тут же трактовалось как знак к движениям на финансовых рынках. И даже при общении с близкими друзьями возникали фальшивые нотки надежды на совместный проект или финансовое покровительство.

На деловых встречах с людьми практически незнакомыми он вынужден был слушать дилетантские рассуждения об искусственном интеллекте, графенах и т. п. И вот собеседник уже лез за смартфоном и показывал сделанный своим отпрыском из козявок и фольги марсоход и интересовался возможной стажировкой юного гения у Андрея.

Новицкий всячески старался личное время посвящать домашним животным, они с Динкой всегда держали целый зоопарк, но отдельную позицию занимали собаки и лошади. И уж они-то точно никогда не интересовались ни инновациями, ни новыми веяниями науки, ни биржевыми интригами вокруг высокотехнологичных предприятий.

После восторженного семейного просмотра сериала «Викинги» Андрей выбрал себе образ зрелого предводителя северных воинов Рагнара Лодброка. Побрил голову, отпустил бороду, исключил из одежды деловые костюмы. Начал одеваться в стилизованные куртки и карго-брюки. Но при всей брутальности образа по Москве он рассекал на последних моделях больших джипов: и на конюшню, и в Белый дом. Жил с Динкой в старинном дворцовом флигеле на Покровке, аж 1811 года постройки, а офис головной организовал в отремонтированном Дворце творчества конструктивиста Мельникова в Сокольниках. Он никогда не посещал Татлеровских гламурных тусовок, а когда на него наваливался реальный талант, порой в самых необычных местах, тогда Новицкий удирал взахлеб работать, как в запой.

Из всей толпы его приятелей один только был ему действительно другом, домашний ветеринар Вова, и ему-то одному Андрей и признавался, что именно в эти часы работы он действительно счастлив. Но потом опять наваливались советчики и дураки и приходилось разыгрывать многочисленные общественные и светские роли, от которых ну куда же ты денешься, когда на руках и бизнес, и фонд.

Тогда утром Новицкий чувствовал то любимое творческое состояние, когда море по колено и вот-вот что-то получится, и он торчал у себя в Сокольниках с группой разработчиков, тестируя сенсоры для искусственных мозгов. Все работало как надо. Голова была полна идей, и команда коллег фонтанировала по делу.

Вдруг дверь лаборатории открылась – показалась совершенно незнакомая физиономия.

За ней просунулся бюст секретарши-дуры Людочки, которая затараторила:

– Андрей Фридрихович! Это к вам от Пал Палыча. В расписании не было, но от Пал Палыча же.

Новицкий выматерился шепотом и пообещал себе уволить завтра же Людку, невзирая на бюст.

– Чем обязан? – спросил он с плохо скрываемым раздражением.

Незнакомец просочился весь.

Был он ровесник Андрею, только ниже ростом и плотнее. Во всем облике сквозило что-то крестьянское, мужицкое, умное и совершенно не гармонировавшее с костюмом и галстуком, который посетитель зачем-то на себя нацепил.

Неожиданно гость заговорил на английском языке, вполне уверенном и добротном, но с акцентом и некоторыми ошибками, что выдавало в нем не носителя этого языка.

– Mr. Novitsky! I came to you as an innovator to an innovator. You’ve gone from invention to money and you understand all the difficulties that stand in my way…[14]

Андрей не предложил гостю пройти и стал сам двигаться и подвигать посетителя обратно к двери, чтобы поскорее прекратить этот дурацкий визит. «Сейчас он положит на стол колесо, которое изобрел, и попросит денег», – морщась, предвидел Андрей, пока гость тараторил почему-то на английском:

– Я три года проработал Associate professor в Stanford. Но мне удалось сделать такое открытие, что я сказал сам себе: «Филипп, у тебя есть корни, и они русские. Сделай это для Родины, если еще хоть капля совести плещется в твоей душе». И я вернулся, хотя через год должны были и green card оформить. Но я вернулся, понимаете? Это порыв. Это дань моей земле…

Андрей уже откровенно мучился, но что-то останавливало его от решительного шага.

– То, что я принес, – продолжал незнакомец, – это ШАНС. Шанс для вас войти вместе со мной в мировую историю. Шанс для страны начать процветать и решить все экономические проблемы. Шанс для человечества понять наконец друг друга. Надеюсь, что вы, как коллега-изобретатель, меня поймете и профинансируете начальные шаги…

Вот этого Новицкому говорить и не следовало. Он мрачно взглянул на пришельца, уже почти выдавив его из комнаты.

– Я не являюсь ни коммерческим фондом, ни бизнес-ангелом. Вам не ко мне. Вам в Сколково. Попрошайничают в основном сейчас там, – заявил Новицкий ледяным тоном.

Псевдоамериканец смешался, перешел с английского на спотыкающиеся русские междометия:

– Да я… Не хотел, конечно… Извините… Не беспокойтесь… Вот черт… – Покраснел и взялся за ручку двери – уходить.

Неожиданная реакция гостя тронула Андрея, который, невзирая на образ жизни, был парнем добрым и совестливым.

– Куда ж вы? Я же просто констатировал факт, что мы не фонд. Вы принесли что-нибудь показать, наверное? Так давайте посмотрим.

Ребята Андрея давно уже бросили свою работу и с интересом наблюдали этот спектакль.

Гость расцвел и засуетился:

– Меня Фил зовут, Филипп, в общем, но Фил лучше. Я привык так. Мне нужно питание. Тут вот у меня разъемы…

И он погрузился с ребятами в разворачивание и установку небольшой коробочки размером с книгу с кучей торчащих проводков.

Новицкий рассматривал Филиппа со странным чувством. С одной стороны, все в нем было дурного тона и вкуса. И одежда, и суетливые, какие-то раболепные движения, и руки, которые он поминутно вытирал о брюки, – внешность инноватора-лунатика с бредовыми поделками. Но, с другой стороны, было в лице, в глазах его какое-то неподдельное, настоящее чувство, название которому в наше блядское время уже и утеряно вовсе, – профессиональной чести и гордости, что ли.

«Шанс, – усмехнулся Андрей. – Где он слово-то это выискал? Что-то из литературы: “Вы мой последний шанс!” Смешно, ей-богу!»

Через два часа возбужденная команда во главе с Филиппом явилась в кабинет к Новицкому. Фил, уже абсолютно освоившись, очевидно главенствовал в этой группе. Ребята почему-то не возражали, глаза их блестели.

«Все-таки предельно пошлая рожа», – подумалось Андрею.