Когда все уходили, Ева замешкалась, молния на рюкзаке опять заела, она сказала Лизе не ждать ее. Ей наконец-то удалось застегнуть рюкзак, когда в аудитории они остались вдвоем с преподавателем.

– А я смотрю, ты никуда не спешишь. После вчерашнего захотелось провести еще немного времени со мной? – Илья Александрович понимал, что Ева уже не была пьяна, но она была, как и в тот раз, одна, без друзей и выглядела по-прежнему мило и наивно. – Так вот, почему енот, – добавил он, взглядом указывая на шапочку, которую Ева сжимала в руке так, что костяшки пальцев побелели.

Про себя он отметил, что сходство между Евой и его давней знакомой, девушкой, о которой он думал многие годы, было феноменальным. Им нравились даже одни и те же животные. Эти чертовы еноты. Ева не улыбалась, но он был уверен, что ее улыбка была бы такой же обезоруживающей. Он бы все отдал, чтобы еще раз увидеть эту улыбку.

– Я не понимаю, о чем вы, – она начинала паниковать, без алкоголя она уже не была такой смелой.

– Да брось, все ты понимаешь, сама же вчера так и льнула ко мне. Я не против продолжить наше знакомство, но не думай, что у тебя от этого будут хоть какие-то поблажки, хотя… – Он оглядел Еву с ног до головы и облизнулся. – Зависит от того, насколько хорошо ты будешь стараться и проявлять активность, если ты понимаешь, о чем я, – улыбнулся он.

– Вам не кажется, что вы ведете себя очень непедагогично. Что говорит этический кодекс о романах со студентками?

Еве стало очень мерзко и некомфортно, единственное, чего ей сейчас хотелось, это покинуть эту аудиторию, эту кафедру, желательно навсегда. Ей хотелось бежать, но она была не в силах даже шелохнуться. Ева оказалась в цепких лапах страха, и никак не могла из них выбраться. Мысли в ее голове путались, паника накатывала, это была ошибка, фатальная ошибка, не стоило покидать столик, за которым сидели ее друзья. Ей показалось, что она начала дрожать.

– Да ладно, чего ты, никто тут тебя ни к чему не склоняет, я говорю исключительно об учебном процессе, – он заметил, что Ева дрожит, ему понравилось, что она была напугана, ее глаза округлились и стали еще больше, как и сходство между ней и его старой одноклассницей. – И не стоит тебе меня бояться, я же не укушу тебя, – на его губах появилась полузловещая, полусальная ухмылка. – Ну если ты сама этого не попросишь.

Ева думала, что это послужит ей уроком на всю жизнь – не напиваться в клубах. Она уже мысленно зареклась не пить больше ничего крепче кефира или кваса. Кумыс, тан и айран табу тоже обошло стороной, хотя она никогда раньше их даже и не пробовала. Она судорожно вспоминала приемы самообороны, но ничего в голову ей не лезло, там был только белый шум, через который пробивались их стоны и вспышки цвета.

«Ну что, большая кошка, кто ты без музыки, своих друзей и нескольких коктейлей?» – пронеслись мысли в ее голове. – «Вот и разгребай теперь».

– Я правда не хочу тебя пугать, – Илья Александрович понимал, что если Ева будет его бояться, заполучить ее будет куда сложнее, хотя гораздо интереснее. Он попытался ее успокоить, – просто твое поведение вчера, совсем не похоже на то, что я вижу сейчас. Как будто я вчера и правда имел дело с другой Евой, с той, которая не против продолжить общение и за стенами клуба.

– За стенами клуба я думаю об учебе, и об учебных дисциплинах, а не о симпатичных молодых преподавателях, которые… – смелость вернулась к ней, но она поняла, что закапывает саму себя.

Девушку спас телефонный звонок, кто-то, по-видимому, очень важный, позвонил ее преподавателю, и он покинул кабинет. Когда Илья Александрович вернется, Евы здесь уже не будет.

Она выбежала из здания и побежала в сторону дома, все эмоции настигли ее в прихожей, она сползла спиной по стене и заплакала, сама не понимая из-за чего. Как будто слезы помогут смыть ей случившееся в клубе.

Учеба, как и всегда, помогла Еве отвлечься от ненужных мыслей, и этот немного неловкий и неприятный диалог был если не совсем выкинут из головы, то хотя бы отодвинут на задний план. Домашка сама себя не выучит. Если не сложилось с первым впечатлением на биохимии, то все еще может получиться на других дисциплинах.

Возможно, случись Еве расстаться со своим бывшим в середине семестра, или даже в разгар летней сессии, все прошло бы менее болезненно для нее. Многочасовая учебная нагрузка и сутки без сна всегда работали лучше любой анестезии. Но бывший Евы решил иначе и бросил ее в день последнего экзамена, именно тот момент, когда впереди простиралось целое лето, если не считать нескольких недель практики.

Она никогда не сможет забыть то, как с горящими глазами выбежала из главного корпуса, держа зачетку перед собой, чтобы показать Илье, стоящему на улице, три заветные буквы «отл». Его сессия уже закончилась, поэтому он смог вернуться в их родной город.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул он. – Ты спишь с книжками, если вообще спишь.

Стоял жаркий июньский день, но Еве стало холодно, от его ледяного тона, когда он продолжил:

– Мне кажется, тебе учеба дороже нас, я не хочу быть третьим лишним. Нам нужно расстаться.

Он молча развернуться, чтобы уйти навсегда, даже не обернувшись, и чтобы больше никогда не отвечать на ее сообщения. Пока Ева стояла в оцепенении, не в силах бежать за ним, унижаясь и прося не оставлять ее одну, или просто заплакать, на кухне квартиры его родителей уже сидела другая и пила чай из кружки с маками, которую всегда давали Еве.

Ева строила грандиозные планы и воздушные замки, хотела наверстать за эти месяцы все упущенное из-за учебы, но он все уже давно решил, и не в ее пользу. «Официальной» причиной, чтобы прекратить многолетние отношения, начавшиеся с сидения за одной партой, оказались «сложный» характер Евы и другая девушка. На самом же деле, было бы глупо ожидать, что студентка медицинского, хоть и первокурсница, сможет уделять чему-то так же много времени, как и учебе. Проживание в разных городах и его неумение ждать лишь подлило масла в огонь. Так или иначе, показывала свои эмоции Ева ровно до начала практики в больнице, а дальше… к счастью, что было дальше, она смутно помнила.

Пока еще дни не начали сливаться в голове Евы в одно сплошное цветное месиво из образов, схем, цифр и терминов. Она сейчас даже смогла бы вспомнить, что и в какой день произошло, и что она ела на завтрак (ничего). Выдачу учебников, как и в том году, поставили на середину сентября. Без них приходилось очень трудно, особенно в моментах подготовки к биохимии. Ева уже чувствовала, как этот предмет становится у нее «любимым». Ей всегда нравилась химия, поэтому ситуация, произошедшая в прошлую пятницу, вызывала диссонанс.

– Так, я тебя больше не оставлю наедине с ним, – заявила Лиза, выслушав рассказ лучшей подруги о произошедшем. – Как знала, не стоило мне тогда уходить.

– Не вини себя, я же знала, что ты торопилась. Я понятия не имею, что делать, игнорированием всего произошедшего эту проблему, кажется, не решить.

Девушки сидели в небольшом уютном кафе, которое открылось в прошлом году не далеко от мед городка. Они выбрали столик около окна, на подоконнике и на других поверхностях, куда только можно поставить горшочки с цветами, были растения. Здесь подавали самый лучший облепиховый чай и самые вкусные сэндвичи на круассанах во всем городе. Еще именно здесь работал «самый очаровательный в мире бариста», как называла его Лиза. Кофе никогда не интересовал Еву, возможно поэтому ей было не важно, кто будет его варить, однако Лиза не теряла надежду начать общаться с бариста и постоянно заявляла, что еще немного, и все будет. К тому же, сюда было удобно забегать после пар.

На этот раз все прошло куда лучше, если отсиживаться, избегая зрительного контакта с преподавателем, (в эти минуты Ева жалела, что не смогла избежать в клубе полового), а потом убегать, как можно быстрее, можно считать хорошим вариантом. Илья Александрович понял, что тот разговор поставил Еву в еще более неловкое и уязвимое положение, это ему даже нравилось, но тактику сменить все же пришлось. Он решил, что на парах станет очень чуток по отношению к ней, будет делать вид, что он действительно заинтересован в ее обучении. Он хотел всеми силами расположить ее к себе и втереться к ней в доверие. Илья Александрович испытывал удовольствие от того, что мог находиться в паре сантиметров от Евы и смущать этим ее, но он безумно хотел чего-то большего и не умел ждать. Он привык, что все всегда доставалось ему, словно по щелчку пальцев. Практически все, но он всеми силами пытался это исправить. Он даже пытался не отпускать всякие двусмысленности в ее адрес, но это было частью стиля его общения, которую он ни для кого не стал бы менять. Если у него было бы хоть немного эмпатии, то он смог бы понять, что единственное, что хотела эта девушка, чтобы ее оставили в покое.