— Что? Ты-то тут причем?

Алиса вместо ответа падает на пол у кровати и со злостью швыряет телефон, разрывающийся сообщениями, в стену.

— Долбанная ИРА!

Очень интересно. Я просто в предвкушении истории.

Руслан молчит, но взгляда от меня не отводит, и я точно знаю, что он ждет. Ждет моего ответа, который я произнесла несколько раз в голове, но совершенно точно не могу выдавить из себя наружу. Потому что даже в мыслях это звучит ужасно. Боже, и о чем я только думала!

— Она… Ира звонила мне, — начинаю я робко, заикаясь, а Руслан и его выделившиеся скулы совсем мне не помогают.

— Зачем?

И вроде бы это такой простой вопрос… но который может разрушить абсолютно все.

— Она угрожала и…

— И? — одной лишь интонацией требует продолжить Руслан.

— И хотела денег. Много денег, — выдыхаю я вместе со слезами, брызнувшими из глаз. Я вижу, как напрягаются его руки: как сжимаются в кулак пальцы и белеют костяшки. — Я рассказала все Виолетте Дмитриевне, и она…

Черт, я вздрагиваю от ругательств, которыми, точно бомбами, сыпет Руслан. Он закрывает и убирает в сторону ноутбук, трет ладонью лоб и виски.

— Только не говори, что вы дали ей эти деньги.

Я молчу. Мое молчание означает именно тот роковой знак согласия.

— Ты понимаешь, что вы сделали? Ты понимаешь, что, если это всплывет наружу, оно лишь докажет, что я виноват во всем том дерьме, которое плавает в интернете? Господи, вы вообще думали головами?

— Руслан, я не знала, что делать…

— Рассказать. Все. Мне!

Его глаза наливаются кровью. Я вижу Гончарова таким впервые. За время нашей совместной работы он никогда вот так не терял контроль. Он мог вспылить, но очень быстро брал в себя в руки. Он не выглядел так, как сейчас — злым и при этом каким-то… потерянным, разочарованным?

Это я разочаровала его, по-другому и быть не могло.

— Алиса… — это звучит уже тише, но от этого только больнее. — Почему ты не рассказала все мне? Я бы мог защитить нас обоих, но ты выбрала самодеятельность, и посмотри, к чему она привела. Поэтому я повторю вопрос. Почему ты ничего мне не рассказала?

— Я… я не знаю, — произнеся это, я облизываю соленые губы. — Я испугалась и…

— Ты не знаешь.

— Руслан, я…

— Вместо того чтобы довериться мне, ты выбрала сговориться с моей мамой и заплатить деньги шантажисту. Великолепно, Алис, — говорит он сокрушенно и при этом осуждающе. — Может, дело в этом? В том, что ты мне не доверяешь? Я ищу нам дом, пока ты планируешь… что? Кажется, я понятия не имею, о чем ты думаешь.

Мои губы дрожат, ладони взмокли, я часто дышу и не могу надышаться, будто вот-вот потеряю сознание, если Руслан от меня отвернется. Я не знаю, правда не знаю, почему так поступила. Я была так напугана. Я не привыкла сталкиваться с подобным!

Боже, лучше бы Руслан громил номер, разбил вазу с цветами или стационарный телефон о стену. Наверное, тогда мне было бы проще. Не сейчас, в тишине номера, которую нарушают только мои всхлипы. Сейчас в этой горькой тишине я ощущаю расползающуюся по комнате темноту, которая хочет поглотить все.

Руслан молчит, а я чувствую, что теряю его.

А как же твое люблю?

А как же дом в Москве?

А как же Аленка?

— Руслан, я… — повторяю уже в который раз, как заведенная.

— Не надо.

Я цепляюсь за все, что он говорил раньше, и просто молюсь про себя всем богам, чтобы они дали мне еще один шанс. Всего один крохотный шанс объясниться с Русланом, потому что он явно не хочет меня слушать.

— Хорошо, — соглашаюсь я с поражением, которое разбивает мне сердце. Его осколки будто впиваются мне в легкие, потому что я просто физически не могу дышать.

Я молча возвращаюсь в нашу с Аленкой спальню. На подгибающихся ногах подхожу к детской кроватке, смотрю на безмятежно спящую малышку, двигающую губками во сне, и не выдерживаю. Я изо всех сил закрываю ладонями свой рот, чтобы она не услышала рвущийся наружу истошный крик. Я оседаю рядом с кроваткой на ковер и утыкаюсь лицом в колени. Я плачу так, как не плакала никогда, потому что… потому что, кажется, потеряла нечто действительно важное в своей жизни. Нечто, чего в моей жизни никогда не было. Мужчину, которого полюбила во второй раз всей душой! И который, мне казалось, действительно полюбил меня…

Могла ли я так ошибиться?

Могла. Руслан тоже ошибся во мне. Я его подвела.

Я не помню, как перебираюсь в кровать, но просыпаюсь я именно в ней. Просыпаюсь от шороха за дверью, мне кажется, я слышу шаги… и с щелчком опускающейся ручки крепко зажмуриваю глаза, притворяясь спящей.

Это Руслан. Я не могу ошибиться, чувствую его на каком-то ментальном уровне, от одного его присутствия мне становится спокойнее. Его запах успокаивает меня, не знаю, как это работает.

Он касается моей щеки пальцами. Щемяще нежно. Проводит ими вниз и гладит мой подбородок. Мне хочется распахнуть глаза, чтобы убедиться, что это правда! Что он рядом и все еще любит меня, но я не могу. Я боюсь разбиться о разочарование и безразличие в его глазах. Я такая трусиха…

— Алиса, — зовет меня тихо Руслан, и я невольно вздрагиваю. После этого мне приходится открыть глаза.

Я несколько раз моргаю, чтобы различить в тусклом свете его силуэт — за окном вот-вот начинает светать. Руслан выглядит великолепно — как всегда, в идеально выглаженном пиджаке и рубашке, с гладко выбритым лицом. И только темные круги под глазами выдают его усталость. Он не спал всю ночь? Черт возьми, конечно же нет, Алиса!

— Алис, мне нужно ехать, — говорит он будто на каком-то другом языке, потому что я отказываюсь понимать смысл слов. — Номер оплачен на неделю вперед.

Он отнимает ладонь, но все еще, не отрываясь, смотрит на меня.

Номер.

На неделю.

Что?

А потом?

И я понимаю, что он должен был уехать, но ведь не с таким настроением, не тогда, когда мы так ничего и не решили! Мы только начали обсуждать все, а теперь…

Но Руслан уже подходит к детской кроватке и наклоняется, чтобы поцеловать Аленку в лоб, а я снова не сдерживаю слез, но плачу молча, чтобы он не слышал.

— Руслан, — зову я его, когда он собирается уже выйти из комнаты.

Я не могу поверить, что не буду видеть его, не буду засыпать и просыпаться в его объятиях, что не буду целовать этого мужчину, что… это может быть конец.

Не могу произнести ни слова, а Руслан не собирается мне помочь.

— Всего хорошего, Алиса.

Он только кивает мне без улыбки и исчезает из моей жизни в предрассветных лучах.

Прошло всего два дня, а по ощущениям целая вечность. Без Руслана все иначе. И как так вышло, что вся моя размеренная жизнь без него пошла под откос? Я схожу с ума. Не сплю, почти ничего не ем, и не потому что ничего не хочу, просто кусок в горло не лезет. Я стараюсь, изо всех сил стараюсь улыбаться ради Аленки, не показывать ей, что у меня на душе. Но она не глупенькая, все чувствует: больше капризничает, хнычет, а в конце второго дня, когда мы ужинаем с Виолеттой Дмитриевной, выдает четкое и красивое «та-та».

— Это что только что было? — идеально нарисованные брови Виолетты подпрыгивают вверх, изгибаются, выражая удивление.

Я и сама замираю.

— Это было ее первое слово, да, малыш? — я наклоняюсь и подхватываю доченьку из детского стульчика и кружу в объятиях, пока мы вместе заливаемся смехом. Благодаря ей я могу хотя бы ненадолго забыть, как тоскливо у меня на душе, как гулко в одиночестве бьется сердце и как выворачивает наизнанку нутро.

— И это определенно было не мама.

— Не уверена, что и папа тоже, но… — я вздыхаю и сдаюсь. — Возможно, это была ее версия папы, потому что Руслан в последние дни был очень настойчив в том, чтобы научить ее это говорить.

Виолетта смотрит на меня, на Аленку, которое снова выдает свое «та-та», будто готова теперь без конца это повторять, а затем эта странная женщина ни с того ни с сего начинает смеяться. И я не выдерживаю. Прижав к себе дочь, я смеюсь вместе с ней, выдыхая все напряжение.