— Никон, зайди ко мне в купе. Есть разговор.

— А чай с баранками мы есть будем? — Улыбнулся я.

И через десять минут Николай Петрович действительно угощал меня крепким чаем с жесткими, как дерево баранками, которые чтобы разгрызть приходилось окунать в этот чай. Вместе с начальником «Спартака» ехал и наш старший тренер, но он сейчас отлучился в другое купе, где в обществе второго тренера Новикова употреблял кое-что покрепче чая. Поэтому Старостин не стал ходить вокруг да около, а заявил сразу:

— Я тебя, Никон, в обиду не дам. Я в футболе с 1917 года, но ещё ни разу не видел, чтоб футболиста, который не пьёт, не курит, не нарушает спортивный режим, один из лучших на тренировке, бегает со скоростью спринтера и лучший бомбардир команды исключали из команды. Да, ты завтра же окажешься в «Динамо», ЦСКА или «Торпедо». И что тогда, нам будешь по три штуки заколачивать?

— Если получится, то и по четыре, — признался я. — Специально для Константина Ивановича.

— Так дело не пойдёт. — Разволновался семидесятилетний мэтр. — Приедем в Тарасовку, подъедет Андрюша, то есть Андрей Петрович, сядем вчетвером и поговорим. Ты извинишься перед Бесковым и пообещаешь впредь с ним в перепалку не вступать.

— Вы читали, что пресса пишет? — Я взял в руки газету и зачитал высказывание мастера спорта Петра Пономаренко. — Игра «Спартака», к сожалению, не заслужила никаких похвал: большинство игроков действовали вяло, безынициативно и так далее. Я за день сказал, что так будет. Так за что я должен извиняться?

— Костя же старше, уступи.

— Не в трамвае. Значит так, Андрей Петрович, извиняться не буду, но обещаю своё мнение впредь держать при себе. И ещё одно, если в большинстве матчей Бесков не будет выпускать хотя бы на замену, я сам уйду в середине сезона, когда откроется возможность дозаявок.

— Упрямый ты парень, Володя, — тяжело вздохнул Николай Старостин. — Ладно. Считай, что договорились.

В субботу 7-го апреля за три дня до матча третьего тура против «Зари» из Ворошиловграда, мы пахали на искусственном поле в манеже «Спартак», который был построен в Сокольниках в 1974 году. Покрытие этого «зимнего» стадиона по моим современным меркам здесь было жуткое, больше похожее на солдатское сукно. Подкаты делать было нельзя, а вратари поддевали ватные штаны и хоккейные налокотники. Зато отрабатывать фирменную игру в пас никакие кочки и ухабы не мешали.

— Николай Петрович, — обратился я к начальнику Старостину, который наблюдал все наши тренировки. — Улучшить бы амортизацию покрытия, а то травматизм высокий.

— Что-то ты, Никон, много стал говорить, — усмехнулся «Дед», — играй пока, я Андрюше скажу.

— Так вон он, Андрей Петрович, с Бесковым разговаривает. Что резину-то тянуть?

— Не до того пока, — прокашлялся Николай Старостин, который меня можно сказать спас от позорного отчисления из команды.

Константин Бесков, после долгого разговора в присутствие братьев Старостиных, на меня дулся, злился, но вынужден был терпеть. А когда начинались тренировочные двухсторонки, то терпеть ему приходилось в двойне, так как в основе он меня теперь не видел и я постоянно играл за команду дублёров. А мой дубль 4-го, 5-го и 6-го апреля уже трижды отодрал основной состав «Спартака» назло старшему тренеру. Правда сегодня прилетели из сборной СССР Гаврилов и Хидиятуллин, и у основы появился шанс взять реванш за прошлые дни, но и я кое-что новенькое придумал для своих парней.

— Зря я сегодня с Ярцевым поспорил на то, что мы опять сегодня их сделаем, — пробубнил Сашка Калашников, глядя на другую половину поля, где разминались Юра Гаврилов, Вагиз Хидиятуллин Олег Романцев, Георгий Ярцев.

— Не туда смотришь, сюда смотри, — я присел на корточки и прямо на искусственном ковре манежа расставил несколько маленьких фишек. — Внимание, мужики! Помните, в Донецке я показал схему 4−1-4–1? Вот сегодня так и сыграем. Покажем братьям Старостиным, как мы могли бы выступить против «Шахтёра». Выдвинутый нападающий…

— Я! — Обрадовался Калашников.

— Головка от кия, — буркнул я и народ захихикал. — Серёжа Родионов, ты сегодня бегаешь в атаке по всему фронту один. Два атакующих полузащитника — Федя Черенков и я будем поддерживать тебя, Радик, из глубины.

— Покажи, Серёга, сегодня всё, на что способен, иначе в состав не пробиться, — похлопал по плечу молоденького Родионова такой же молодой Фёдор Фёдорович.

— Это кстати всех касается, кто не хочет лавку полировать, — добавил я. — Далее ты, Калаш, исполнишь роль опорного полузащитника. Корпус ты хорошо ставишь, в отборе тоже работаешь грамотно. И морда у тебя подходящая — наглая.

— Да пошёл ты, — обиженно пробубнил Калашников.

— И наконец, крайние полузащитники — Миша Булгаков, ты слева. И Женя Сидоров, ты — правый. Вратарь Лёха Прудников руководит защитой. — Я встал с ковра и, подмигнув всем парням, сказал. — Запомните главное — первые четыре минуты контроль мяча, затем пас на Родионова и минуту носимся на пределе. Затем опять на три или четыре минуты контроль мяча, отдыхаем, дышим и новый взрыв активности.

— Это называется футбольная аритмия, — закончил за меня Фёдор Черенков, которому я сегодня все уши прожужжал этой тактикой.

— Молодец, добро пожаловать в ВШТ, — усмехнулся я, и вся моя команда медленно посеменила каждый на свою позицию.

Однако начало двухсторонки Константин Бесков вдруг придержал. На бровке появился новый футболист, которого старший тренер тут же определил в команду моих дублёров, взамен забрав у меня лучшего центрального защитника Володю Букиевского. У этого новенького, который был моей комплекции, имел рост 178 см и фигуру человека занимающегося борьбой, оказалось чем-то смутно знакомое восточное лицо, но так как разглядывать его было некогда, я быстро подбежал и представился:

— Здоров, я — Никон. Ты на какой позиции играешь?

— Да ты чё? — Подошёл к нам Сашка Калашников и поздоровался за руку с новеньким. — Это же Саша Мирзоян, бывший центральный защитник «Арарата». К нам переходишь?

— На просмотре, — признался он.

— Займи место в центре вместо Букиевского, играем короткий и средний пас, отдал-открылся и никаких выносов куда подальше. — Скороговоркой скомандовал я и побежал ближе к центральному кругу, так как второй тренер Фёдор Новиков уже, свистнув в свисток, дал старт двухсторонке.

— Прессинг, мужики! Прессинг! — Заорал я, требуя от команды максимального движения, чтобы отнять мяч и начать диктовать свою игру.

Тем не менее, почти минуту основа «Спартака» этот мяч контролировала и не давала его даже коснуться. Зато когда от Сергея Шавло футбольный снаряд покинул пределы поля, пошёл совсем другой футбол. Пять минут мы успешно гоняли основной состав в центре поля, охлаждая их реваншистский пыл за прошлые неудачи. И здесь выше всяких похвал сыграл на позиции плеймейкера Фёдор Фёдорович, который неожиданными передачами ставил в тупик бегающих за мячом игроков основы.

— Федя, делай! — Выкрикнул я и сделал максимальное ускорение в сторону нашего единственного форварда Сергея Родионова.

Черенков одним пасом на свободный участок поля, к которому быстрее всех успевал рвануться именно Родионов, отрезал всю среднюю линию основной команды. Юный Сергей Юрьевич ускорился и, одним касанием оставив мяч, прокинул его мне на ход, отрезав уже всю оборону соперника. Прошло каких-то две секунды, и вот я уже сверкаю пятками, словно реактивная ракета за спинами Романцева, Самохина и Хидиятуллина к воротам Рината Дасаева. Ринат в свою очередь как его учили в спортшколе, полетел навстречу. Поэтому я, снизив скорость, двинулся чуть вправо и тут же пробил низом под опорную ногу вратаря, который вынужден был смещаться в моём направлении и из такого положения среагировать на мяч не мог.

— Гооол! — Заорала команда моих дублёров.

— Спокойно, мужики, спокойно, это лишь первая часть Марлезонского балета. — Пробурчал я, принимая поздравления. — Сейчас опять вгрызаемся в мяч и гоняем основу как зайчиков ещё пять минут. А дальше сами знаете, что делать.