Перед выходом на площадь около стадиона «Локомотив», я в срочном порядке надел чёрные очки, чтоб подвыпившие поклонники футбола не задёргали. Однако около касс этой спортивной арены Тамары не было. Не исключено, что он задержалась в редакции газеты, а в век отсутствия мобильной связи в таких случаях прождать можно было долго. Мне моментально пришла на ум песня Валерия Ободзинского «Дождь и я» и, топчась на одном месте, я затянул простенькие слова себе под нос:

Это вроде бы не трудно,

Не дождавшись повернуться

И уйти хоть дождик льет и льет

Только сердце шепчет тихо,

Ты уйдешь, а в это время

Вот возьмет она, да и придет…

— Привет! — Наконец послышался знакомый голос Тамары. — Извини, села не на тот автобус.

— Хорошо хоть ты не перепутала электрички или самолет, — мы обнялись с девушкой и я тут же потащил её ловить такси, ведь после матча в моём желудке разыгрался жуткий аппетит.

— Куда мы идём?

— В ресторан на поздний ужин, ха-ха. — Сказал я, приобняв свою подругу. — Как сказал Остап Бендер: «В Берлине есть очень странный обычай — там едят так поздно, что нельзя понять, что это — ранний ужин или поздний обед».

— Подожди, летишь, словно по футбольному полю, а я, между прочим, на каблуках, — чуть-чуть капризным тоном высказал Тома. — Я дома борщ приготовила, поэтому на сегодня ресторан отменяется. Кстати, в редакции сегодня про тебя говорили. Ты знаешь, что тебе грозит дисквалификация на месяц?

— А с учётом перерыва на Спартакиаду народов Северного Ледовитого океана, я раньше сентября в красно-белой форме на футбольный газон не выйду, — пробормотал я, остановившись посреди тротуара. — Ничего мы с «Дедом», то есть с Николаем Старостиным, кое-что придумали.

— Извините, — неожиданно к нам подошла группа подростков, лет пятнадцати или шестнадцати, и я автоматически сжал кулаки, приготовившись ко всему что угодно. — Владимир Саныч, дайте автограф. А здорово вы сегодня ЦСКА раскатали! — Выпалил самый шустрый парень из этой компании.

— Не я один раскатывал, — буркнул я и взял у ребят для автографа журнал «Физкультура и спорт», где была размещена фотография нашего «Спартака». — Что написать-то?

— Ну, что-нибудь от себя, пожелание какое-нибудь, — пожал плечами этот невысокий парнишка, в котором я моментально узнал актёра Михаила Ефремова, которого непривычно было видеть без опухшего от постоянного пьянства лица.

«Михаил, не бухай, это плохо кончится! — написал я и подписал, — В. Никонов — „Спартака“ Москва».

— К вам парни это тоже относится, — сказал я, вернув журнал ребятам.

В понедельник 9-го июля в два часа дня на заседании Федерации футбола СССР собралось множество мужчин в деловых пиджаках. И среди этих «пиджаков» были функционеры, тренеры и журналисты. Кроме моего персонального вопроса под пунктом номер один прошло обсуждение выступления главной команды страны, которое большинством голосов было признано безобразным. Естественно виновником был назначен Никита Павлович Симонян. Симоняна немного пожурили, покритиковали и по слухам уже определили на какое-то чиновничье кресло. Далее слово взял председатель Федерации футбола Борис Федосов:

— Товарищи, — сказал человек, который стоял у истоков зарождений хоккейного турнира «Приза Известий», автор знаменитого логотипа — снеговик с вратарской клюшкой. — На матче в Финляндии произошёл вопиющий случай. Дебютант сборной футболист московского «Спартака» Никонов оскорбил всеми уважаемого Никиту Павловича, отказался выходить на игру и устроил пьяную драку в раздевалке после игры…

— Дисквалифицировать дебошира пожизненно, чтоб другим неповадно было! — Гаркнул тут же кто-то из-за спин журналистов, которые как и я, и братья Старостины сидели на отдельных стульях, когда наиболее важные функционеры и чиновники занимали места за длинным столом.

— Спокойно товарищи. — Поднял правую руку Федосов, 48-летний мужчина с русыми вьющимися волосами. — Давайте сначала выслушаем самого зачинщика скандала.

— Нечего его слушать! — Выкрикнул Константин Бесков. — Я с ним работал в «Спартака». Никонов — пьяница, драчун и дебошир.

От этих слов мэтра отечественного тренерского цеха я чуть не подскочил с места, но Николай Петрович и его брат Андрей Петрович меня силой удержали.

— А может его сразу расстрелять без суда и следствие! — Усмехнувшись с места, ответил Бескову Николай Старостин. — Чтобы человека казнить ума большого не надо.

— Пусть выскажется, — сказал Михаил Зимянин, секретарь ЦК КПСС, который под руководством Суслова курировал идеологические вопросы в науке, культуре и спорту.

И сейчас по-большому счёту многое зависело от его решения и настроения. Председатель Федерации незамедлительно предложил мне выйти к маленькой трибуне для выступаний, стоявшей по правую руку от общего длинного стола у самого окна. «Только держи себя в руках», — вспомнил я наставления своей подруги и словно перед пробитием пенальти, глубоко вдохнул и выдохнул.

— Уважаемые товарищи, — начал я. — Партия, правительство и весь советский народ ждёт победы сборной СССР по футболу на московской Олимпиаде 80. И это ни для кого не секрет. А что в этот момент происходит в сборной? На базе в Новогорске, где шла подготовка — свинарник и бардака. Вся команда разбита по трём группам — киевляне сами по себе, тбилисцы своим кружком держаться, москвичи тоже отдельно. Поэтому на поле игры нет!

— Ты может, Никонов, нас ещё и потренировать поучишь? — Высказался Бесков, однако ожидаемого взрыва смеха не последовало.

— Ты, Никонов, по сути говори, — потребовал Валентин Сыч, который курировал в спорткомитете не то хоккей, не то футбол, то есть по этой самой сути — ничего.

— Перехожу к самой игре, — сказал я. — Во время матча я не отказывался выходить на поле, я отказался разминаться в шестой раз подряд, потому что был размят получше тех, кто бегал по полю. Тогда Никита Павлович послал меня в раздевалку. А в раздевалке, когда туда вошли расстроенные поражением футболисты, я постарался разнять дерущихся парней. И перепалка эта возникла из-за разобщённости в команде.

— Выходит, ты ни в чём не виноват? — Усмехнулся председатель Федерации Борис Федосов.

— У меня есть большая просьба к вам, Борис Александрович. — Ответил я незамедлительно. — Прежде чем вы будете выносить моё дело на голосование, уделите пять минут личного общения.

Ту же недовольно загудели многие члены заседания, которым не терпелось вляпать мне месяц дисквалификации. Но человека, который придумал знаменитого «Снеговичка» и который был соавтором нескольких спортивных книг, разобрало любопытство. Поэтому Федосов объявил пятиминутный перерыв, на что и был наш расчёт.

— Если вы, Борис Александрович, — начал я в персональном кабинете главы Федерации, куда проследовали за мной и братья Старостины, — не выиграете Олимпиаду в футбол, то на ваше место поставят Вячеслава Колоскова.

— Допустим, — заметно погрустнел он, так как Колоскова уже какие-то влиятельные люди назначили начальником сборной СССР.

— Чтобы выиграть Олимпиаду, нам обязательно нужно попасть на чемпионат Европы, где футболисты наберутся необходимого опыта. Согласны? — Спросил я.

— Это невозможно, — махнул рукой Федосов и выложил на стол таблицу нашей отборочной группы и оставшиеся футбольные матчи:

____________И_____М_____О

Финляндия___4____8 — 10___6

Греция_______5___12 — 7___5

Венгрия______5____5 — 4___4

СССР________4____5 — 6____3

12 сентября мачт Греция — СССР. 17 октября матч Венгрия — Финляндия. 31 октября матч СССР — Финляндия.

— Как видите, — тяжело вздохнул председатель. — Если мы обыграем Грецию в сентябре и наберём 5 очков, то потерявшая шансы Венгрия из-за наших с ней «тёплых отношений» специально дома проиграет Финляндии, которая с 8-ю очками станет недосягаема.