Тимур взрывается, но я продолжаю:

- Вы, мне, кажется, почку отбили! Я сегодня встать не смог. Плохо мне. Не долечу.

Если что, это вполне соответствует легенде. Сегодня я даже не выходил из дома.

- Креститься надо, когда кажется! - реагирует он, но уже далеко не так агрессивно. Заиграло очко у гада.

- Какая почка? – интересуется деловито. Доктор хренов!

- Правая, - отвечаю от фонаря, но так же, как и он, сосредоточенно. Запоминаю, что сказал.

- Че не позвонил сразу? Своему продюсеру, Даня, надо звонить, запоминай, как только возникает какая-то проблема!

- Так вы ж мне ее сами, - красноречиво замолкаю.

Повисает недолгая пауза.

Тугодум походу решает, как быть дальше. Наверняка смотрит на часы. Неспроста я отложил этот звонок до вечера! Сейчас уже двадцать два, а завтрашний вылет в шесть утра. И вот что ему со мной реально делать?

- Поедешь щас в больничку, Даня, - зло цедит, - обследуют там твою почку. И если гонишь, отобью тебе ее самолично!

Усмехаюсь. У меня вообще-то неидеальное здоровье, после драк с детдомовскими. Так что пусть обследует на здоровье!

Ну а если нет, то я ему напомню про это «самолично», и с удовольствием заставлю умыться кровью.

- Только левую тогда, пожалуйста, - отвечаю, памятуя про свою роль дурачка.

- Собирайся! Ратмир заедет за тобой через час.

- Так у меня ж рожа разбита. Что, если они будут спрашивать о травмах? – вворачиваю не без злорадства, - врачи вроде в полицию о таком сообщать должны.

- Не парься ты так! - отзывается, - в хорошую частную поедете. Там лишних вопросов не задают.

Да мне пох. Я и в самом деле чувствую себя разбитым после его дуболомов.

Буду там тупо симулировать боль и дискомфорт. Вряд ли врачи тогда решатся однозначно заявить ему, что я здоров. Главное сейчас выиграть время, и то, что на завтрашний самолёт я уже никак не успеваю.

Словно прочтя мои мысли, Урусов злобно, отрывисто продолжает:

- В любом случае, Данил! Это не отмена, это отсрочка! Ты по-любому поедешь на день рождения Екатерины.

- Вы оба мне льстите, Тимур Эльдарович. Вот уж не думал, что без меня Екатерина отказывается праздновать, - не удерживаюсь я от едкого замечания, и с чувством удовлетворения слушаю, как тот рычит в трубку. Зверье как оно есть.

- Ты идиот, Даня! – повышает тон.

Значит, моя цель вполне достигнута.

- Я просто поменяю тебе дату вылета!

Меняй. Х*р с тобой.

- Но ты полетишь. Запомни!

- Запомнил.

- Не знаю, зачем ты меня троллишь, но не советую тебе делать этого.

- А что советуете? Слушать ваши советы?

- А ты не такой уж идиот, каким кажешься, да?!

Замолкаю.

- Мальчик. Заруби себе, - он почти задыхается, - я старше, умнее, сильнее! И так будет всегда! А ты одноклеточное по своему уровню развития рядом со мной. Раздавлю как вошь, в любой момент. Стоит только захотеть…

Мои кулаки рефлекторно сжимаются, но я убеждаю себя промолчать на этот раз. Пусть говорит, что хочет.

Не сразу, но успокаиваюсь, слушая его как радио. Без эмоций. Неожиданно для меня и его запал иссякает.

- Я все сказал! Твоя беда, если не услышал, - прибавляет Тимур напоследок с нажимом, и отключается.

Республика Фиджи, остров Ротума

Она выходит из крошечного уютного барчика, слегка утомлённая от людей и от духоты, но в приподнятом настроении.

Какое счастье иметь средства всюду следовать за летом! Лето - ее любимая пора года. Она цепляет по привычке кокетливую белую шляпку на голову, хотя солнца давно нет.

В небе, напротив, эпицентр жаркого огненного заката - такого короткого по времени, но такого удивительного этими своими разлитыми по небосводу красками всех оттенков пунцового, синего и нежно-сиреневого.

Она неспешно любуется открывшимся отсюда видом, медленно вышагивая вперед.

В Москве, да и в ее обожаемой Франции нет таких закатов! Она замечала их только на островных государствах. Ей хочется разделить с кем-то этот закат, поговорить о нем.

С лёгким раздражением, она вспоминает о своём спутнике, который остался в номере страдать несварением желудка, объевшись местных устриц.

Она удивлена слабому здоровью современных молодых мужчин. Изнеженные, инфантильные метросексуалы, в большинстве своем они вызывают в ней лишь презрение своей бестолковостью и ленью. Конечно, речь не о тех, которые хоть чем-то заняты, неглупы и хороши собой.

Разумеется, она понимает, что покупает их, но просто не способна любить мужчин старых и обрюзгших.

Что ж, видимо, таков ее удел - любить пока любится! Она часто бывает без ума от фигуристых красавчиков не старше тридцати пяти.

И ей невдомек, как можно хотеть то, что выглядит неэстетично или плохо пахнет. От пожилого мужика всегда несет старым козлом, сколько одеколону на него не вылей!

У женщин все по-другому, уверена она. Не зря же природа одарила женщину способностью к физической любви до самого смертного одра, как и сколь угодно долго. Мужчина этого лишен.

Естественно, она понимает и тех старых козлов, кто имеет достаток покупать и содержать молодых козочек. Но она сама, к счастью, может менять юнцов как перчатки, омолаживаясь от этого телом и душой. Особенно душой!

Улыбнувшись своим мыслям, она медленно, с наслаждением вдыхает горячий воздух, щедро пропитанный солью океана. Такой длинный день! Всё же, она немного устала. Возраст берёт своё.

До чего приятно, что улицы здесь освещены и безопасны всегда, даже ночью, а до отеля рукой подать.

Однако словно в диссонанс этим мыслям, на тротуаре в нее почти с размаху, на бегу врезается неизвестный. Она роняет шляпу и сумочку, негодуя. Наглец!

Но уже в следующую секунду встречается с ним взглядом, и видит раскаяние и шок в ярких голубых глазах напротив. Незнакомец страшно похож на молодого Делона, только блондин - она даже засматривается.

- Боже! Простите, - восклицает он по-русски, и тут же поправляет сам себя, - i am so sorry, miss…

Она сразу смягчается, отметив это «miss». Должно быть сейчас, в неверном свете фонарей и сгустившихся сумерках она вполне может сойти за девушку.

- Вы русский? – спрашивает его, улыбаясь.

Утвердительно кивнув, он бросается поднимать ее вещи. Она не упускает возможности украдкой рассмотреть красивые, рельефные изгибы его тела. Взгляд невольно цепляется за детали, задержавшись на упругой мужской попе. Хорош!

Да, в нем все, как ей нравится. Жаль только, что почти мальчик. Сколько ему, двадцать два-двадцать пять? А впрочем…

Взгляд ее заметно теплеет, когда он бережно смахивает невидимую уличную пыль с сумочки и шляпы, и протягивает ей их почти коленопреклонно.

Ну, какой он милый, этот мальчик.

Пожалуй, лучше все-таки надеть шляпу. Ей очень хочется побыть ещё немножко девушкой «за просто так», а не потому, что она богата.

Или он заметил ее статус? Она поспешно прячет за спину запястье руки, на которой красуется браслет часов известной швейцарской фирмы. Но он смотрит только ей в глаза:

- Значит, я прощен?! Вы не ушиблись?

Она прищуривается, пытаясь прочесть на его лице истинные эмоции. Но видит, в самом деле, живую искренность и участие.

- Нет, милый. Со мной все хорошо, - отвечает немного фамильярно.

- Значит, вы позволите мне, - говорит он, и внезапно запинается, замолкает. А ее сердце пропускает удар, совсем как у юной девчонки.

- Позволю что? – уточняет она чуть-чуть высокомерно, скорее, по привычке.

Он неожиданно отступает, и срывает для нее с ближайшей клумбы маленькое розовое соцветие. Трогательно протягивает:

- Мне просто захотелось! Засушите на память о неловком прохожем!

Она округляет глаза:

- Что вы, нельзя так делать.

- Я рискну, - он обаятельно улыбается, - а вы рискнете принять?

Происходящее напоминает ей сценку из какого-нибудь старого сентиментального фильма, иностранного, разумеется.