– Ах, Верса! – выругался Мерик, делая очередной гребок слева, перехватил весло и на выдохе сделал гребок справа. – А ведь командовать проще, когда не ты на вёслах.

Лодка, поначалу медленно набиравшая скорость, теперь резво уходила от берега всё дальше.

– Сумерки! Вот-вот люди отца засуетятся! Нужно грести быстрее, – вдалеке, где недавно Оскал огрел юного лорда веслом, сверкнул факел. – Неужели это за мной? Греби Мерик, греби! Отец не должен ложиться всю ночь, а если меня заметят сейчас, то мой план не сработает! Ух, я им всем покажу!

До выхода из бухты оставалось не больше пары сотен метров, но Мерик решил для надёжности отплыть от берега ещё дальше и, тяжело дыша, грёб без остановки.

Тем временем яркая синяя вспышка озарила бухту и стены крепости. Водная гладь исказилась мелкой рябью. Издалека послышались крики птиц и недовольный вой рогоколов, но грома за вспышкой не последовало. Мерик подумал: «Почему Оскал так беспокоился? Грозу неслышно, значит, она далеко! Ладно, посижу здесь, если будет штормить, всегда успею вернуться».

Он бросил весло и принялся мечтать. Размышлял, как поставит отцу ультиматум. Перед глазами возникали картины, как юный лорд берёт в жены любимую Мию. Милую девушку, что работает в цветочной лавке и иногда с матерью приезжает в крепость со свежими фруктами. Уедет с ней в путешествие по континенту. Куда-нибудь подальше от ненавистной крепости и отцовского надзора.

Молодожёны обязательно посетят Лэйк, где знаменитые Слепые холмы, искупаются там бурной речке Беленке, а потом посмотрят турнир «Гармонии стихий» среди лучших магов Ласкерляю. После, конечно, побывают в Элингберге, столице Тефтонга. Туда лучше ехать на праздник Благоденствия Элларии, ведь тогда весь Эверзор украшают фонарями, а эсмериал льётся рекой! Ах и это только на Тефтонге! Ещё хотелось бы посетить Баутонг и воочию лицезреть мистическое сердце тумана и легендарные театры Эллады.

Разумеется, после путешествий два любящих сердца заживут в своём замке. Весёлый перезвон детских голосов наполнит пустые коридоры. А детей у них будет много! Меритас грезил, как каждую ночь будет ласкать бархатную кожу жены. Тут же воображение отрисовало продолжение: она, нагая, прыгает в объятия юного лорда. Обхватывает ногами его бёдра, нежно целует и, предаваясь страстному порыву, выливает кружку воды прямо в лицо Мерика…

Стоп. Что?!

Повторный всплеск бурлящей от порывов ветра воды остудил юношеский пыл. Мерик открыл глаза и обнаружил, что спит на дне лодки:

– Рогокольи потроха! Как я мог уснуть?!

С трудом удерживая равновесие в раскачивающейся лодке и чудом не получив в лоб веслом, будущий правитель земель Хейдина осмотрелся и с леденящим ужасом обнаружил, что дальше вытянутой руки не видит ничего. Шторм вовсю бесновался, небо затянуло чёрными тучами. Мелкий холодный дождь бил в лицо, заливая глаза. Мерик не знал, куда его отнесло и в какую сторону развернуло лодку и от этого всепоглощающий страх смерти сковал каждый мускул. В голове роились ужасные мысли: «Нет, нет, нет! Я не могу утонуть! Этого не может произойти со мной!»

Волны бросали горе-капитана из стороны в сторону. Мгла окутала пространство вокруг Меритаса. Он был уже не человек, а безвольный манекен. Леденящий страх пронизывал до самых костей, куда ещё не добрались влага и холод. Удар за ударом волны качали лодку. Спустя мгновение юный лорд свалился в воду, а лодку тут же поглотила морская пучина.

Вдохнуть выходило через раз. Бездушный океан Грёз накрывал с головой, не заботясь о благополучии лорда. Океан не знал, что бухта Хейдинбурга и ближайшие воды принадлежат ему.

Мерик с каждой волной всё дольше выплывал на поверхность. Силы покидали, а в голове роились мысли, как спастись.

Нужно использовать энергию, её среди бушующей воды очень много! Но как её применить?! Создать пузырь воздуха? А может, заморозить воду?

Всему этому его когда-то учил гувернёр из Ласкенты. Ах, если бы только юный Мерик слушал хоть малую часть уроков и упражнялся. Его интересовал только огонь. Но сейчас, среди чёрных вод пламя не могло помочь.

– Папа, кхе…, Оскал… – произнёс негромко, захлёбываясь и барахтаясь в бушующей воде. – Спас… брл… иихть… ите!

В холодной воде свело ногу. Руки ужасно затекли.

– Пожаааррлл… их… ста! Мия! – Волны накрывали его с головой, и с каждым разом сил становилось всё меньше. Ещё волна и он уже не выплывет.

Последний удар стихии выбил остатки воздуха из лёгких и всё на, что их хватило, выдохнуть в воду: «Мама!», но получилось лишь:

– Мрррлллмр…

«Встань, вытри сопли и тренируйся. Сухую землю Игнфтонга увлажнить можно лишь кровью.

Своей или чужой – выбирай сама»

Дорон, вождь клана Досуа

– Наконец, ты вернулась, одноокая. Тебя ждёт отец, – темнокожий воин со шрамом на голом торсе заглянул в шатёр. – Поторопись, с ним шаман. Судя по крикам разговор предстоит серьёзный.

Кадисса вздёрнула тонкую чёрную бровь и вздохнула:

– Жди снаружи. Сейчас буду.

Она только и успела скинуть с себя походное снаряжение, оружейную обвязку и ослабить шнуровку на ездовых штанах. Надеялась перевести дух после двухнедельной вылазки, но тут же мысленно упрекнула себя в мягкотелости. Не время отдыхать. Нужды клана важнее.

Сделав глубокий вдох, Кадисса подобрала с земли портупею, накинула её поверх свободной светлой рубахи. Проверила ножны, аккуратно прилаженные на портупею, под левой грудью, рядом с сердцем. Вынула из них изогнутый кинжал, искусно высеченный из чёрного камня. Он всегда приятно холодил руку, придавая уверенности. На Тефтонге такое оружие запрещено, но Кадисса плевать хотела на чужие законы.

Затем она надела лёгкие сапожки из тонкой кожи и удобным для стремени каблуком. Мягкое отвёрнутое голенище сапога, поддерживаемое ремешком на костяной пуговке, плавно переходило в удобные ездовые штаны из мягкой кожи с перекрёстной шнуровкой на бёдрах. Ночи в пустыне Игнфтонга коротки, отчего земля не успевает остывать. Ты буквально находишься между двух огней – сверху и снизу. А значит, одежда должна дышать, иначе ты сваришься раньше, чем успеешь произнести: «Ист Замуи».

Следом Кадисса застегнула оружейную обвязку с двумя петельками на каждом бедре. Схватив с земли пару коротких одноручных молотов за кожаный темляк, она с лёгкостью покрутила тяжеловесное оружие, приладила их к обвязке и вышла на улицу.

Сотни похожих друг на друга шатров и палаток выстроились ровными кругами вокруг плаца, расположенного в центре ставки клана Досуа, возле штаба вождя. Расстояние между шатрами скрупулёзно выверено, – пусть игнийцев называют дикарями, но дисциплина им не чужда, – по широким улицам без проблем можно было передвигаться на варанах или шеренгой по четверо бойцов. Нападения на ставку клана стаи голодных иглошёрстных собак, – здесь их называли падальщиками, – обычное дело. Но иногда на огонёк заглядывали существа пострашнее, и тогда воины были готовы защищать братьев и сестёр, о чём без слов говорили огромные молоты и дубины, висящие то на поясах, то на оружейных обвязках каждого проходящего мимо игнийца.

Вынырнув из шатра, Кадисса погладила по загривку ездового варана, лежащего у входа. Бросив тому кусок сырого мяса, она направилась к центру лагеря.

– Уже готова. Идём, – взгляд девушки устремился вперёд на самый крупный шатёр с двумя буро-серыми флагами, что виднелись из любой точки лагеря. Воин шагал рядом, поднимая пыль и сажу.

– Долго. Непростительно долго, – бурчал воин.

Кадисса окинула его взглядом:

– Что я должна знать, Нед?

– Пока ты пропадала в пустыне, шаманы почувствовали что-то неладное на севере Тефтонга. Ролеф уже глотку сорвал, несёт что-то про древнее зло и пробуждение вулкана, – уголок рта Неда приподнялся в улыбке. – Дорон хочет успокоить шамана, отправив разведку.

– Понятно. Можешь быть свободен, – ответила Кадисса, незаметно почесав кожу, делая вид, что поправляет глазную повязку. Ещё год назад там красовался карий глаз.