Отдельно от толпы, поздравляющей молодоженов, хотя и довольно близко к ней, стояла группка местной молодежи. Среди них были заметны пара-тройка приезжих. Они были просто одеты иначе и бросались в глаза.

Кто-то из толпы приметил приехавших и начал махать им руками. Вскоре все парни и девушки переключили внимание на крутых ребят рядом с машиной. Они в свою очередь еще постояли в нерешительности и отправились в направлении их зовущих земляков.

****

Она была как с другой планеты.

Распущенные светлые волосы соломенного оттенка, сквозь которые пробивались лучи яркого солнца и только усиливали эффект. Хрупкая, с ослепительно белой кожей. Ему всего лишь до плеча ростом. Светлые глаза и неописуемой изящности лицо.

Она подошла с лучезарной улыбкой и, протянув ему руку, неземным голосом сказала:

– Привет! Меня Аня зовут. А как вас?

Молодой пастух опешил. На несколько мгновений он потерял дар речи.

И обрел его от тычка приятеля в спину:

– Я Албай. А это мой друг Орсед.

– Как замечательно. А вы родственник жениха или невесты?

Парни переглянулись.

– Я просто меснай. А вот он… – и ткнул в неловкого мотоциклиста пальцем.

– Да, – отозвался в свою очередь он. – Я в братовьях двоюродных с женихом.

Анна искристо засмеялась.

– Как вы интересно говорите! Всегда так?

– Наверное, – ответил смущенный Албай.

Она так легко, открыто, наивно и совершенно без какой-либо насмешки поинтересовалась, что это было скорее приятно или забавно, чем обидно. При мысли об этом парень слегка смутился, но вида не подал.

Еще долго они непринужденно болтали. Она делилась какими-то впечатлениями с дороги, от их деревни и своей жизни в столице республики. Албай слушал с открытым ртом и время от времени добавлял слово-другое от себя. В основном, разумеется, слушал.

Весь остаток дня и весь вечер он по пятам следовал за ней, позабыв обо всем на свете. И уже в сумерках, когда проводил девушку до ворот у дома, приютившего гостей на время торжеств, он ушел к себе домой пешком. Даже не вспомнив о машине.

Наутро Орсед стучал в створку ворот своего друга.

Заспанный хозяин выглянул в окошко. Задумчиво посмотрел на раннего визитера и вышел наружу.

– Ты чего?

– Это ты чего? Ушел вчера с этой. И на машине не покатал.

Автовладелец внезапно вспомнил об оставленной вчера у чужого двора тачке и метнулся было за ней, но сразу вспомнил о ключах. Вернулся. Взял. И бегом помчался за своей ласточкой.

Друг остался стоять в недоумении у открытых ворот.

****

Три недели – это целая жизнь для одних и короткий миг для других.

Парень просто прилип к юной столичной красотке. Всюду ходил с ней. Таскал ей разные подарочки. Оказывал другие знаки внимания. Все это было очень деликатно – даже без намека на что-нибудь, способное оскорбить ее светлый образ.

А она и не возражала. С радостью принимала его ухаживания и продолжала общаться как с хорошим старым другом.

Он забавлял ее своей простотой и детской наивностью в разных вещах. Порой удивлял рассказами о диких зверях, живущих рядом с горами, где он водил подчас свое стадо.

В это время он будто переключился в какое-то трансовое состояние.

Стал мало есть. Позабыл о делах и заботах, забросил овец. И даже машина пылью покрылась во дворе.

Ровно через двадцать один день все подошло к концу.

Аня попрощалась с новым, как ей казалось, другом и, хлопнув дверцей машины, умчалась в столичную даль.

Албай остался один. Подавленный и опустошенный.

Как будто выключился свет. Как будто исчезли вкусы и запахи. Как будто в одно мгновение закончилась жизнь.

Потерянный и разбитый горем, он бродил по деревне из края в край. Иногда выходил в степь и шарахался там, пялясь опустошенными глазами вдаль.

Жители села с испугом обходили его, если встречали случайно. Ходили слухи о злом духе, вселившемся в молодого пастуха и поработившем его.

На все вопросы о нем его близкие отмахивались и сохраняли молчание, не поддерживая ни одну из озвучиваемых версий о состоянии страдающего юноши. Сам же он не мог ни с кем внятно общаться и заниматься осмысленной деятельностью.

Отец с младшим братом взяли на себя обязанности «заболевшего» – так между собой родственники стали называть парня.

По мнению деда, в чем его поддержал и отец, через неделю-другую перебесится. Забудет и станет как прежде.

Прошло два месяца. Албай начал подавать признаки сознания, общаться с близкими, есть и ложиться спать дома. Но ситуация ухудшилась.

Раздражительный и нервный, он отказывался заниматься заготовками на зиму. Пасти стадо почти перестал. Скандалил по каждому поводу и пытался доказать старшим, что живут они неправильно и во всем неправы.

Родственники в основном мужского пола по возможности избегали прямых конфликтов с потерявшим адекватность, но женщины собачились почем зря, осложняя и так плачевную ситуацию.

Так тянулось еще месяц. Потом деды сговорились и решили всем собраться, надоумить юношу и поставить на место окончательно.

В самом большом доме расставили лавки вдоль стен. Рассадили всех родственников. Женскую часть разбавили крепкими инициативными мужчинами для подавления возможных скандалов или протестов от барышень. Старикам выделили особо почетное место по старым традициям.

Послали младшего брата за пастушком, который от избытка эмоций уединился за ближайшим сараем. Так что до общего собрания вести его пришлось недалеко.

Выйдя в центр комнаты, «больной» почуял неладное. Вышел из себя, начал оскорблять всех попавшихся ему на глаза присутствующих. Произошло это так внезапно, что собравшиеся обомлели и растерялись.

Албай быстро и резко «прошелся» еще по нескольким родственникам и напоследок выкрикнул:

– Ну и Уарликан3 с вами! Я уезжаю к ней!

Взбешенный, он выскочил во двор. Препятствовать никто не стал.

Собирать в дорогу было нечего. Немного денег. Сменная одежда. Теплые штаны и куртка обязательно. В степи осенью можно крепко замерзнуть, если не озаботиться. На этом и все.

Постоял еще минутку: прикинул, все ли собрал. И прыгнул за руль, хлопнув гневно дверью.

Он знал только улицу в Усть- Беркаше, на которой живет его Анечка. Проспект Алаза Манжаева.

Младший сын семейства Мархатиных прослыл ребенком тихим. Дружбы ни с кем на первый взгляд не имел. Занимался спокойно своими делами в уголочке и не мешал другим.

Такое поведение сильно напрягало работников детского сада. По их представлению, нормальный ребенок должен скакать на одной ноге, участвовать в общих играх и активно проявлять себя.

Множество раз они сигнализировали об этом его матери, дородной женщине с громким резким голосом и размашистой жестикуляцией. Она, как правило, отмахивалась от таких заявлений и утверждала, что мальчик вполне нормальный.

Причинами такого поведения ребенка был не только природный характер, но и действие психологической защиты от окружающего мира. А защищаться было от чего и от кого.

Старшие его брат с сестрой, двойняшки, уже учились к тому моменту в средней школе. Им доставляло радость потешаться порою над наивным братишкой. Они устраивали разные обидные розыгрыши и прочие шутихи. Хотя злобы в действиях старшаков вообще-то и не было. Просто возраст такой. Война всех против всех. И неуемную энергию вместе с обидами надо было куда-то выплескивать.

Средние брат с сестрой, погодки, только пошли в школу. Он во второй класс, а она – в первый. Эти двое вели себя в то время, как обычные дети, – с мелкими обидами, капризами и завистью ко всем, кроме себя, что тоже было в пределах нормы. Но малому и от них доставалось.

Довершало картину поведение матери. Она пыталась держать всю свою ораву в крепкой дисциплине. Поэтому постоянно орала на своих чад и мужа в попытках призвать всех к порядку. Получалось так себе, но остановиться не было сил и желания.