— А вот тут поподробнее, — произнес я, взяв гнутую вилку и поддев кусок тушеной свинины, отправил его в рот. — И кто стрелял в медвежонка?

— Так это, ты ж и стрелял! — запнувшись, ответил Уткин.

— В медвежонка? — на всякий случай уточнил я. Кажется, сбывались мои худшие опасения.

— В медведицу, а попал в мальца, — ответил браконьер мельком взглянув мне в глаза, а затем снова взялся за почти пустой стакан. — Ну, там темно было… Место неудачное. А потом еще Карамыш выстрелил. Мы еле ноги унесли, никто ж ранее с медведем вот так вплотную не сталкивался. Издалека много раз видели но, то другое совсем. Мы и в берлогу-то полезли, потому что дождь полил — чего зря всю ночь мокнуть? Проверить ее никто не додумался, так бы может и пронесло бы. Да и пятый день очень теплая погода стояла… А оно вон как все получилось.

— И что потом?

— Да ничего, — взяв бутылку, он обновил содержимое стаканов. — Так и плыли несколько часов под дождем, пока до «ведьминой поляны» не добрались. Ну, те места я неплохо знаю, там и решили остановиться. А как только лагерь развернули, решили завтрак приготовить. Ранее утро уже, ночь даже. Около трех часов было, спать собирались. А тут неожиданно та медведица и нагрянула.

— И что, мы вшестером не смогли отбиться? — недоверчиво поинтересовался я.

— Куда там… Костра нормального не было, луна скрылась за тучами. Оружие не было подготовлено. Темно, хоть глаз выколи. Куда стрелять? А черт его знает, куда! Егору Петрову первому досталось — он на край поляны отошел нужду справить. Тут она и напала. Наверное, его ты на поляне и видел. Карамыш испугался и обратно к плотам, за ним Авдеенко. Вязовскин с воплями за ними рванул. Плоты-то рядом были. Ну, мы с тобой одни и остались, начали отступать потихоньку. Дважды отпугнуть пытались, да только ни черта она не испугалась.

— А потом?

— А потом ты как-то в грязи поскользнулся и упал. А тут эта дьяволица с ревом выскочила и прямо к нам. Я выстрелил, даже попал в нее. От боли и ярости она резко развернулась и ты под мощный удар попал. Я краем глаза видел, как тебя в сторону отшвырнуло. Думал, все, душу вытрясла из тебя. Ну и что было сил, тоже к плотам побежал. А Сашка Федотьев вместе с ружьем в лес рванул, так мы его и не нашли потом.

— Погоди, так нас же шестеро было… — для вида насторожился я. — А сейчас, семь получается. Или больше?

— Разве я говорил про шестерых? — удивился тот, но получилось у него как-то фальшиво.

— Вроде да, — я намеренно не стал акцентировать на это внимание. — Неважно. Ну и что дальше?

— А что дальше? — он опрокинул залпом второй стакан, закусил ломтем хлеба. — Дальше мы сплавились вниз по реке, пришвартовались в «тихой заводи» и все на себе тащили. Частями, конечно же. Последней ходкой случайно егеря встретили. К счастью, шкур волчьих он не видел, так как мы обратно только свое барахло тащили.

— Ясно… — я задумчиво потер ладонью затылок. — Скверная история приключилась.

— Ты не подумай, я бы тебя не бросил… — зачем-то начал оправдываться Уткин. — Да только ты метра на три отлетел, упал и больше не шевелился. От таких ударов не выживают. Вот я и без задней мысли…

Конечно же, озвученная им история была чистой фальшивкой. Всего лишь затычкой, рассчитанной согреть мои уши. А я демонстративно уши развесил, с раскрытым ртом ловля каждое его слово. Уткин уже слегка окосел, кажется, даже расслабился. Сейчас мне нужно развеять подозрения и показать ему, что я принял эту версию за правду. Браконьер не просто так распинается, он преследует какую-то, пока непонятную мне цель. Неужели я и вправду был толковым браконьером, если даже сам Снегирев поинтересовался, собираюсь ли я работать на него дальше?

— Ну, тогда получается, что этот медведь по запаху нас нашел и притащился в Соболевку? — спросил я. — А на женщину напал, потому что там Авдеенко жил? Стоп, разве он не охотник-промысловик?

— Кто? Авдеенко? — хрипло рассмеялся Уткин. — Не смеши. Да часть наших ребят как раз в поселке и живут. Что ты думаешь, всем в грязном бараке охота жить? У многих тут семьи есть.

— Да? Но егерь говорил что… — я не закончил, потому что Уткин громко усмехнулся.

— Егерь старый дурак. Да лишь потому, что Сергей Сергеевич хорошо платит, часть промысловиков втихую у него подрабатывает. Конечно, охотхозяйство такое не поощряет, а куда деваться? В поселке об этом никто не знает, все в секрете держится. Думаешь, егерь об этом не знает? Знает, конечно.

Так вот почему Снегирев не дает людей на то, чтобы разобраться с медведем! Жители Соболевки считают, что промысловики в тайге, а по факту это не совсем так. Часть из них уже переметнулась и втайне занимается совсем другим. А чтобы не привлекать внимания, участок находится отдельно от самого поселка. Людей что, возят на точки на крытых машинах? Если так, то это и умно и просто одновременно. Черт возьми, даже поверить сложно, что такие махинации могли быть в послевоенном СССР. А с другой стороны, кто сказал, что все было шито-крыто и в угоду советской власти? Вокруг тайга, а выживать как-то надо. Только я все не мог понять, каким же боком замешан тут председатель? Какова его роль?

Черт возьми, вопросов стало еще больше. Более того, да тут сплошные интриги, куда ни глянь — дерьмо лежит, слегка прикрытые снегом. И Матвей Иванович находится в очень невыгодной позиции. Видимо, ближе к зиме стало чуть попроще и обстановка разрядилась. Странно, почему же он мне не все рассказал?

Тем временем я слушал и задумчиво кивал головой. Важно дать понять Уткину, что у меня претензий к нему нет и ни за что мстить я не собираюсь. Важно втереться в доверие и понять, как у них тут все устроено. В том, что у браконьерского сообщества что-то назревает, я убедился еще больше.

— Василий… Я тут у Федора поинтересовался, но он так и не ответил. Я ж ведь в ходке с вами был?

— Можно просто Вася. Ну да. — Уткин смотрел на меня рассеянным взглядом и пытался понять, что я хочу до него донести.

— Ага… Так это. Раз вы притащили богатую добычу, мне тоже что-то с этого полагается, так? Какая разница, с вами я вернулся или без?

— Ха, а ведь ты прав, — усмехнулся тот. — И Федор хитрый жук. Твою долю прикарманить хотел, но я его уму-разуму научу. Он ушлый, что плохо лежит, то рано или поздно у него в карманах оказывается. Настоящий хомяк.

— Хм… И как мне получить свои премиальные?

— Как? Преми… Деньги? Слушай, давай завтра это обсудим, а? — скривился Уткин, словно от головной боли и снова взялся за бутылку.

Я молча кивнул. Не горело.

По итогу Уткин обещал восстановить меня, обсудив этот момент со Снегиревым. С его слов я понял, что меня уже сняли со счетов. Ну, ничего. Тут же не официальное трудоустройство, да и полного соцпакета явно нет.

Мы еще немного поговорили, затем я под предлогом того, что хочется подышать воздухом, направился к выходу из барака. За дверью едва не столкнулся нос к носу с Федором — ну явно подслушивал. Не завхоз, а настоящая мышь. Впрочем, все они такие.

— Подслушиваешь? — без интереса спросил я, и не акцентируясь на этом моменте, добавил. — Слушай, Федор… А где остальные охотники?

— В смысле? Кто именно? — напрягся тот.

— Ну, Карамыш, Авдеенко. Где они?

— А мне почем знать? — пробурчал бородатый завхоз.

— Да ладно тебе, Федор! — усмехнулся я. — Ты ж тут все про всех знаешь. С Уткиным на грузовике приехало шесть человек, но в барак они не заходили. И на территории я их сейчас не вижу. Ну, так что?

— Смирнов, а тебе что, все знать нужно?

— А я и так все знаю. Просто не помню ничего, — парировал я, глядя на бородатого. — Чем быстрее я войду в колею, тем быстрее смогу продолжить работать и приносить пользу. Вдруг память и вернется? Мне деньги сейчас нужны. Кстати, Василий сказал, что мою долю ты прикарманил?

Видно было, что этот вопрос его волновал, потому как ответ не заставил себя ждать.