— Ты, вероятно, шутишь? — Он всё ещё не может вернуться к созерцанию этой прекрасной девушки и устремляет своё внимание на кофейный столик.

— Я не шучу, Драко. Для меня большая честь стать твоей натурщицей и оказаться на твоём холсте.

Драко улыбается, зажимая переносицу, и только сейчас поднимает голову, пытаясь смотреть ей в глаза, но цепляется за её румянец, разлившийся по коже щёк и сглатывает, ощущая всем нутром, что она замечает это движение.

Он прочищает горло и смеётся уголками губ. Эта девушка сводит его с ума. Она невероятным образом заполнила солнечным светом в такой день его мансарду и подарила ему лучезарную улыбку.

У него ничего нет за душой, кроме пары кистей, впитавших в себя запах густой масляной краски с разбавителем, и беспечности жизни художника.

Он вновь ощущает на себе её взгляд. Глаза цвета растопленного молочного шоколада рассматривают его с глубоким интересом и непрекращающимся любопытством. Драко ловит себя на мысли, что улыбается, вторя её улыбке, и он кивает.

Этого жеста достаточно, чтобы Гермиона стянула джинсы, нижнее белье и взобралась на высокий стул-реквизит. Она пропускает пальцы сквозь локоны и упругие каштановые кудряшки рассыпаются каскадом по утонченным плечам, покрытым веснушками.

Представляет ли Гермиона, насколько она божественно красива в его глазах?

Он только что чуть не поперхнулся от созерцания её идеальной линии бёдер и худощавых лодыжек.

Неземная, вероятно существующая только в его воображении.

— Драко?

Он слышит её тихий смех и с укоризной обрывает свой поток мыслей о ней, совсем не заметив, как откровенно рассматривал её фигуру всё это время.

— Может возьмешь ту драпировку, накинешь её на колени? Здесь прохладно, ты можешь простыть, — Драко подбирает слова, спотыкаясь о них сам, и начинает машинально передвигать мольберт. Он уже давно забыл о сквозняке на этом чердаке мансарды, как только она вошла сюда и согрела его собой.

— Не-а, — дразнит она и подхватывает одно яблоко из корзины с бутафорскими фруктами, кидая его вверх. Ловит обеими ладонями, смеётся игривым тёплым смехом, напоминающим пузырьки шампанского, и бросает яблоко в Драко.

— Никаких драпировок, только я.

И это так жизнеутверждающе, что он улыбается всеми фибрами души, охотно водружая на мольберт свежий холст.

— Тебе нужно немного повернуться влево. Вот так, на меня, — он ловит её взгляд, который стал более задумчивым под его указаниями, и она легко усаживается так, как он просит.

Драко подходит к ней и перекидывает её волосы на другое плечо, задевая пальцами эти неимоверно мягкие локоны. Они словно сахарная вата под его ладонями. Он выдыхает, прикасаясь к её талии, чтобы развернуть Гермиону в нужное положение.

Она смотрит на него, изучает настолько внимательно, что он ощущает её взгляд сначала на лице, потом спускающимся ниже к шее, и утопающим в горловине его футболки. Затем обжигающе останавливается на тонких выпуклых венах рук и Драко замирает, когда Гермиона проводит по ним пальцем, скользит куда-то вверх по предплечью и он забывает как дышать.

— У тебя очень красивые руки, они такие… аристократичные, — шепчет она, и Драко уже не может оторвать глаз от её губ. Хочет попробовать их на вкус, втянуть, задержаться на них языком, прикусывать самому.

Они встречаются взглядами, и где-то внутри происходит взрыв новой Вселенной.

— Если захочешь, можешь нарисовать их однажды, — он вторит её шепоту, оставляя между ними ничтожное расстояние. Ещё мгновение, и их носы соприкоснутся.

— С удовольствием, Драко, — она поднимает ладонь и прикасается к его лицу, выводя на нём виражи подушечками пальцев, таких горячих, что он уже давно сгорел дотла, ощущая их кожей. — И я рада тому, что это будет не по памяти, а с натуры.

И он готов поклясться, что в его груди раздаётся барабанная дробь — иначе и не назвать ритм, с которым колотится его сердце.

— У тебя здесь краска, — она касается скулы, задевая засохший изумрудный отпечаток кобальтового пигмента.

Драко слегка поворачивает голову вбок и ловит её палец приоткрытыми губами. Он целует его, едва касаясь и дразня языком. Не выдерживая больше ни секунды, Гермиона выдыхает с приглушенным стоном. Драко обхватывает губами её указательный палец, нежно, невесомо погружает его в рот и вынимает обратно, после чего повторяет это снова и снова. Медленно, испытующе, растягивая удовольствие.

Гермиона прикрывает веки и её ресницы слегка подрагивают. Она закусывает нижнюю губу, и Драко завораживает это столь интимное движение, что он выпускает палец изо рта и переключает своё внимание на её губы, соприкасаясь с ними. Ощущает весь её трепет, мурашки по коже, которые сейчас вызваны вовсе не прохладой мансарды. Он чувствует мягкость губ, сминая их своими. Они на вкус сладкие как спелая вишня, и он готов утопать в этом сиропе.

Его руки касаются её бедер, крепко сжимают их, так, как он не позволил бы себе никогда. Но рядом с ней он сбрасывает себя прежнего, раскрывается в своей страстной натуре и следует за их желанием.

Гермиона отстраняется первая и наблюдает за его вздымающейся грудью под тканью футболки. В светлых волосах играют блики закатного солнца, отливая золотом. Она запускает в них пальцы, прочерчивая волны, и прикрывает глаза.

Драко приникает губами к ключицам. Она прогибается в пояснице, больше приоткрывает шею. Касаться её — это как гладить кошку. Гермиона такая же податливая и ласковая. Поддаётся искушению, что проходит приятной дрожью по её телу, от его крепких, но в тоже время нежных рук.

Прекращая дорожку поцелуев по шее, Драко опускается на колени, расстёгивает её босоножки и целует ступни. И когда он начинает продвигаться губами вверх, скользя по лодыжкам, и обводя языком её восхитительные острые колени, Гермиона готова стать пленницей его рая, в который так зазывают бездонные глубины серых глаз.

Он находит это волшебством: быть рядом с ней, обнимать, чувствовать её окутывающее тепло, похожее на утренний кофе. Для него Гермиона это чудо. Как и приближающаяся осень за окнами его мастерской, не оставляет равнодушным; такая же очаровательная, дарит ему вдохновение, рассыпая великолепными красками по холсту лишь им одним ведомое счастье.

— Я всё ещё хочу нарисовать тебя, Гермиона, — Драко щекочет её словами, прикасаясь губами к бёдрам, словно изображает поцелуями танец — медленный и томительный. — И для этого я хочу как можно больше познать тебя, запомнить твои волнующие изгибы.

Гермиона испытывает небывалый трепет от этих его действий, покрываясь новыми мурашками от каждого из них. И когда Драко вновь поднимается на уровень её шеи, то ощущает вибрацию голоса рядом с кожей.

— Все картины мира ничто рядом с тобой, — его низкий от возбуждения голос останавливается рядом с ухом, и она стонет, когда он ласкает языком мочку, прикусывая её. — Ты — бесценное произведение, сотворенное небесами. Ты ангел рая, который теперь вокруг меня.

Прилив нежности где-то в груди растекается прямо в сердце, позволяя ей обнажиться перед ним теперь и душой. Она стала для него домом, в котором так нуждалась его душа. И теперь все внешние обстоятельства казались столь невзрачными и неважными, что останься он с ней в объятиях навечно, ему не страшны холод и одиночество. Ему не страшен любой катаклизм мира, когда он видит смущение в её глазах с коричным оттенком, и румянец, который подобно спелому яблоку заливает её щеки.

Драко был обезоружен её прекрасной улыбкой, которая озаряла её лицо, и его внутренний мир, согревая его. Изгибом приоткрытых губ, что изящной линией просачивался в его сердце.

Он целует её, погружаясь языком между губами, прижимается к ней телом и подхватывает её. Кладет на драпировки на подиуме и вдыхает запах её тела, такой сумасводящий, словно орхидея в самом цвету — ванильный, пряный, как лучший кондитерский десерт.

Гермиона содрогается от изобилия чувств, ловит движения его рук, губ, горячее дыхание на коже, и задыхается от невозможности происходящего. Рисует в своём воображении их тела со стороны, которые сплелись в единой мечте, улавливающие насыщенный шлейф их любви.