— Секрет очарования масляных картин кроется в текстуре красок, — почти шепчет он, наклоняясь к её уху. — Чем больше разбавителя, тем жиже краска и нежнее мазок.

После этих слов Драко приближается к ней со спины и касается её предплечий, невесомо, как летний ветерок из приоткрытого окна. Исступлённая дрожь наполняет тело, и она старается дышать медленнее, не выдавая своего возбуждения от его голоса.

— Ещё один приём, который позволяет добиваться красивых эффектов в живописи — растушёвка краски кистью прямо на холсте. При этом один цвет как бы вплавляется в другой.

Именно это и происходит между ними. Своим телом она уже вплавляется в его, касаясь спиной его напряжённых мышц на груди. Его чуткие пальцы расслабленно скользят поверх её рук, сквозь полупрозрачную ткань блузки, рисуя на них узор.

Он так близко, что хочется обернуться и оказаться прямиком в его руках. Он так близко, что хочется вдыхать его бесконечно. Он так близко, что ещё чуть-чуть — и она окажется в ловушке из его обворожения.

— Игра света и тени — тоже очень важный момент, о котором ни в коем случае не стоит забывать, Гермиона, — она бы поклялась, да только незачем: он взаправду прикасается губами к её уху. Она медленно вдыхает и на секунду прикрывает веки. Почувствовав позади прохладу, Гермиона распахивает глаза.

Пройдя на середину класса, Драко складывает руки на груди, наблюдая за работой всех своих учеников.

Он неотразим. Только слепой может не заметить этого.

Сев обратно перед мольбертом, Гермиона продолжает работу над первым этапом, совершая последовательные мазки. Один за другим, как прикосновения его пальцев, что свежим воспоминанием запечатлелись на её коже.

***

Собирая краски с палитры, Гермиона оглядывается и замечает, что в классе остаются лишь она и Драко. Это осознание бурной волной проходит по телу, и она откладывает тряпку в красках на табурет рядом, продолжая наблюдать за юношей.

Драко аккуратно убирает мольберты, составляя их ровным строем возле стены у самого угла мансарды. Вернувшись обратно к своему столу, он стягивает рубашку, оставаясь в одной футболке. Теперь Гермиона может в полной мере насладиться созерцанием его крепкого тела. Драко словно не замечает её и позволяет задержаться и неспешно собраться.

— Мистер Малфой? — обращается она, даже не зная, что скажет после того, как он обратит на неё внимание.

— Драко, — он тут же оборачивается, встречаясь с её любопытным и изучающим взглядом. — Для тебя.

Внутри Гермионы что-то импульсом срывается вниз, и она краснеет. Он окидывает глазами её обнаженные лодыжки, облаченные в чёрные босоножки. Задерживается глазами на каждом ремешке и неторопливо переводит взгляд на её лицо.

— Мне было интересно, давно ли, — она сбивается на полуслове, но, видя его интерес и расслабленную позу, решает продолжить. — Давно ли ты рисуешь, Драко?

Он садится на край стола и берёт из стаканчика карандаш, начиная прокручивать его между пальцами. Наблюдая за ним, Гермиона понимает, как беспомощно пропадает в глубине его глаз, не отводя от них взгляд ни на секунду.

— Где-то в пятнадцать, — легко выдает он, постукивая основанием карандаша по бедру. — Это как внезапно охватившее меня экспрессивное чувство. Я взял карандаш и просто поплыл по течению. Потом меня заметили, стали восторгаться работами, и я поступил в Академию — в ту, в которую так стремишься поступить теперь и ты.

Гермиона облокачивается о спинку стула, внимательно слушая Драко. Она бессовестно рассматривает его фигуру и точёный профиль, пока он говорит.

— Перед выпуском у меня прошло несколько успешных выставок. Я с головой погрузился в масляную живопись, но не забросил графику. Сейчас я занимаюсь написанием картин профессионально, и, если везёт, выставляюсь в местных музеях.

— А то, как ты преподаешь здесь, как ты к этому пришёл? — Гермиона смотрит как он задумчиво бросает взгляд в окно, за которым чарующий закат захватывает власть над городом. Непривычная перемена в его лице заставляет её немного смутиться, но один его быстрый взгляд обратно на неё восстанавливает баланс, утерянный секундой ранее.

— Нужно всегда продолжать искать. Страсть, любовь, цели, мечты, счастье, самого себя, — говорит он тихо и размеренно, привставая со стола и направляясь к ней. — Только тогда узнаешь, что тебе нужно, чего ты хочешь.

Если бы он только знал, что прямо сейчас она желает чувствовать его до самых кончиков пальцев, задыхаясь от эмоций. Что весь её разум затуманен им.

— У тебя очень большое будущее, Гермиона. Нужно только продолжать упорно работать.

Тонко и деликатно он вторгается в её личное пространство, нисколько не смущая этим. Гермиона и сама хочет его как можно ближе.

— Художник — это любование и внимательность. Он расставляет акценты, используя свои уникальные способы выразительности, — Драко касается её плеча и поддевает локон, обвивая его вокруг пальца. — Краски — это всего лишь часть того, чем пишется любой портрет или натюрморт. То, что ты вкладываешь в виде чувств и эмоций, значит намного больше, чем мазки на поверхности холста.

— Могу я взглянуть на твои работы, Драко? — интересуется Гермиона после минутной паузы, в которой они безотрывно смотрят друг на друга.

Драко выпускает её локон из пальцев и утвердительно кивает, отходя в сторону. Они проходят к дальнему углу мансарды, и он заводит её в небольшую кладовую, где стоит с десяток рам, прислонённых одна к другой. Гермиона с позволения Драко начинает просматривать их с улыбкой на губах.

Картины все до единой прекрасны. На них есть и портреты, и натюрморты, и архитектура. Он, как и она, ищет себя во всём, впитывая словно губка все грани этого мира, не останавливаясь на чём-то одном.

— Драко, они великолепны, — восторгается она, но обернувшись на проём, не обнаруживает его там, однако слышит приглушённую музыку, доносящуюся из основной комнаты.

Выйдя из кладовой, она видит, что её краски и мольберт уже убраны, а кисти опущены в жестянку с растворителем, стоящую на его столе. Драко, низко склоняясь над маленьким кофейным столиком, вертит в руках очередную пластинку и, убедившись в правильности выбора, сменяет предыдущую, и устанавливает на её место новую в компактный проигрыватель, похожий на чемоданчик.

Заметив девушку, он выпрямляется, вытягиваясь во весь свой рост, и Гермиона вновь чувствует себя маленькой по сравнению с ним. Они улыбаются друг другу, как Луна и Солнце, встречаясь на смене дня и ночи.

Приближаясь, Драко протягивает ей руку и увлекает в танец под тихую джазовую мелодию, скользящую из-под иглы проигрывателя. Крепко сжимая её руку, юноша оборачивает Гермиону вокруг своей оси и приближает спиной к груди, погружая в объятия, полные тепла, чуткости и такого знакомого запаха. Носом он зарывается в её кудри и шумно вдыхает их аромат.

— Что мы делаем? — Гермиона смеётся, и он снова перехватывает её руки, ведя в танце, движения которого явно знает только он сам.

— Это же очевидно, — он улыбается в ответ ей, и эта неотразимая улыбка согревает её душу, заставляет неумолимо трепетать сердце. — Мы танцуем, Гермиона.

— Но всё это так странно, ты и я… — успевает произнести она, и Драко отдаляет её от себя, удерживая за пальцы, а потом притягивает обратно, и Гермиона сбивается в дыхании, ударяясь о его грудную клетку, оказавшись в крепком объятии его рук.

Высоко подняв голову, она вглядывается ему в глаза, ожидая ответа с его приоткрытых, таких манящих губ.

— Странно не наслаждаться мгновениями.

========== Часть 4 ==========

— Тогда давай запечатлим его, — Гермиона игриво прикусывает нижнюю губу и щурится. — Напиши меня.

Она отходит на шаг назад, из его рук, прихватывает руками блузку и стаскивает её вверх, снимая через голову и откидывая на мольберт возле стены. Её кожа цвета персика мгновенно покрывается мурашками, а нежные соски твердеют на глазах.

Драко обескуражен и безумно смущен её откровенностью и смелостью. Он старается не смотреть на её аккуратную грудь с крошечной родинкой под одним из ареолов, притаившейся там как звезда на небосклоне. Потерев шею, Драко опускает ресницы.