По мере того, как тяжесть ситуации улеглась, я чувствовал, как растет мой гнев.

Я расхаживал взад-вперед по своему кабинету, в голове промелькали мысли о возмездии. Должны ли мы подать на него в суд? Должны ли мы обнародовать эту информацию, порочащую его репутацию и репутацию его юридической фирмы?

Но чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что мой гнев был направлен не только на мистера Рамиреза.

Я был зол на самого себя, за то, что был таким наивным.

Сделав глубокий вдох, я попыталась успокоиться. Было ясно, что нам необходимо принять меры, но мы должны были сделать это таким образом, чтобы защитить наш бизнес и нашу репутацию.

Я позвал Джека обратно в свой офис, и мы вместе разработали план. Мы подаём в суд на него, и, если что обнародуем доказательства. В эту грязь входить не хотелось, но это было неизбежно.

Когда я вновь остался один, меня захлестнуло чувство решимости. Я был ошеломлен действиями мистера Рамиреза, но я не позволил бы ему разрушить все, над созданием чего я так усердно работал.

Я знал, что впереди будут трудные дни, но я был готов ко всему, что встретится на моем пути.

Казалось бы, хуже быть не могло, мне предстоит сделать много изменений, как мой телефон снова зазвонил. На этот раз это было видео, и строка темы гласила «Вам нужно это увидеть».

Мое сердце учащенно забилось, когда я нажала на видео, и мои худшие опасения подтвердились, когда я увидела изображение моей дочери Габриэль. Она стояла на коленях перед каким-то мужчиной и сосала ему.

Блять. Мужчину не видно. Звука тоже нет.

Сначала я пытался убедить себя, что это была ошибка, что было какое-то невинное объяснение тому, что я видел. Но по мере того, как я смотрел видео, мой гнев рос, подпитывая чувство предательства, которое угрожало поглотить меня.

Как она могла так поступить со мной? Как могла опуститься до этого уровня? Я всегда был рядом с ней, всегда поддерживал ее, и вот как она отплатила мне?

Я почувствовал, как внутри меня закипает ярость, грозящая вырваться наружу в любой момент. Я не мог поверить в то, что видел, не мог понять, как моя дочь могла быть замешана в чем-то подобном.

Но даже когда я почувствовал, как во мне нарастают гнев и недоверие, я знал, что должен сохранять спокойствие. Я не мог позволить своим эмоциям взять надо мной верх, не тогда, когда на карту было поставлено так много.

И вроде бы ей будет скоро 19, и она вправе делать что хочет……

Нет. Она ещё ребёнок.

Моя любимая дочь.

Из того, что я сумел разглядеть — это кто-то взрослый.

Я глубоко вздохнул и заставил себя досмотреть видео до конца. Было еще так много того, чего я не знал, так много того, что мне нужно было понять.

Когда видео подошло к концу, я почувствовал, как меня захлестнуло чувство страха. Это было только начало, я знал это.

Но сейчас мне нужно было держать свои эмоции под контролем. Я не мог позволить своему гневу поглотить меня, не тогда, когда на карту было поставлено будущее моей дочери. Я должен был оставаться сосредоточенным, сохранять спокойствие и делать все возможное, чтобы защитить свою семью.

Не могу поверить, что Габриэль могла так легкомысленно поступить.

Я почувствовал, что внутри меня словно взорвалась бомба. Гнев и недоверие накапливались до этого момента, и теперь они достигли своего пика.

Потерянность, преданность и ярость захлестнули меня.

Мой разум лихорадочно работал, пока я пытался осмыслить то, что я только что видел. Кто был тот мужчина на видео? Как долго это продолжалось? Было ли в этой истории нечто большее, чем то, чему я только что стал свидетелем?

Я чувствовал, что весь мой мир рушится вокруг меня, как будто все, ради чего я так усердно работал, теперь у меня отнимают. Весь мой успех, мои достижения, моя репутация — все это как будто ускользало, просто так.

Гнев внутри меня становился все сильнее, подпитываемый чувством несправедливости и желанием возмездия. Я хотела встретиться лицом к лицу с Габриэль, потребовать ответов, заставить ее заплатить за то, что она сделала. Но также я не хотел видеть ее — взрослый мужчина, боялся встретиться с ней и вообще как-то переварить то, что увидел.

Я не знаю, сколько сидел, тупо уставившись в экран, но вскоре в дверь постучали.

Было пять часов.

Она пришла забрать документы.

Набравшись сил, я попросил её зайти.

Она посмотрела на меня с беспокойством в глазах и спросила:

— Все в порядке?

Я чувствовал, как гнев и боль поднимаются внутри меня, и я больше не мог их сдерживать.

— Всё в порядке? — усмехнулся я. — Как всё может быть в порядке? — мой голос дрожал от эмоций.

Габриэль посмотрела на меня, ее лицо вытянулось, когда она поняла, что что-то было не так.

— Прости, — сказала она, ее голос был едва громче шепота.

— Зачем? — потребовал я, моя ярость становилась сильнее с каждой секундой. Мне нужны были ответы, нужно было знать, что происходит.

Она расплакалась, но ничего не ответила.

— Зачем? — спросил я снова, на этот раз громче и злее.

Я чувствовал, как между нами нарастает напряжение, чувство предательства и обиды, которое, казалось, повисло в воздухе. Габриэль посмотрела на меня, ее глаза наполнились слезами, и я мог видеть вину и стыд, написанные на ее лице.

Моя любимая дочь.

— Нет. Габриэль! Ты должна отрицать всё это! Сука! — я прошёлся по волосам от раздражения.

— Я не хотела, чтобы это случилось, — сказала она, ее голос дрожал от эмоций. — Я никогда не хотела причинить боль тебе.

Но ее слова мало что сделали, чтобы ослабить ярость, которая все еще кипела во мне. Я чувствовал, что все, ради чего я так усердно работал, ускользает, как будто фундамент моей жизни был вырван у меня из-под ног.

Я посмотрел на Габриэль, испытывая чувство отчаяния и безысходности.

— Как ты могла так поступить со мной? — сказал я, мой охрипший голос был едва громче шепота. — Как ты могла вот так вот предать меня?

Габриэль посмотрела на меня, ее прекрасные голубые глаза были налиты кровью, и я понял, что должен оставаться сильным.

Всё это время я пытался осчастливить её, а сейчас сам же довожу до слёз.

Я не мог позволить своим эмоциям взять надо мной верх, но всё рушились перед моими глазами, предотвратить это я никак не мог.

Я чувствовал, как гнев внутри меня растет с каждым мгновением. Мне нужны были ответы, нужно было знать, что происходит, и Габриэль была единственным, кто мог их предоставить.

— Посмотри видео, — сказал я, мой голос был низким и осипшим. — Тебе нужно увидеть, что ты сделала.

— Не надо, — умоляла она.

— Ты знаешь, что там?

Она промямлила что-то.

— Да или нет! — закричал я.

— Н-нет.

Габриэль попыталась убежать, убежать от правды, которая смотрела ей в лицо. Но я ей не позволю. Я крепко удерживал её за руку, заставляя смотреть каждый болезненный момент видео.

Пока мы наблюдали, я мог видеть слезы, текущие по ее лицу, чувство вины и стыда тяжелым грузом легло на ее плечи. Но даже когда она плакала, она отказывалась говорить, давать мне ответы, в которых я так отчаянно нуждался. Она закрывала глаза, трясла головой и кричала.

— Что это? — потребовал я, мой голос повышался с каждой секундой. — Почему ты сделала это со мной? Почему, Габриэль, почему? Разве я тебе малого давал?

Но она не ответила. Она просто стояла там, дрожа и плача, ее глаза были прикованы к экрану, пока видео продолжалось.

Я чувствовал, как мое сердце разбивается, мой мир рушится вокруг меня. Моя малышка, которую я любил и которой доверял, предала меня, разрушила саму основу моей жизни.

Мне хотелось закричать, наброситься на нее, заставить ее понять, какую боль она причинила. Но я не мог заставить себя сделать это. Все, что я мог делать, это сидеть там, чувствуя себя беспомощным и потерянным, когда реальность того, что произошло, начала доходить до меня.

В тот момент я понял, что все уже никогда не будет по-прежнему. Доверие, которое когда-то существовало между нами, исчезло, сменившись глубоким чувством обиды и предательства, на исцеление которого ушли бы годы, если бы его вообще можно было исцелить.