Могла бы спросить о причинах.

Но все это не имеет значения… Потому что ничто не изменит его поступка и не избавит от боли.

– Больше никогда не хочу тебя видеть. Никогда.

Впервые в своей жизни я не стремлюсь к солнцу.

Мне хочется покинуть его атмосферу. Навсегда.

Феникс делает шаг вперед – будто желая протянуть руку и коснуться меня, – но затем отстраняется и сосредотачивает свое внимание на чем-то за моей спиной.

– Я напишу тебе позже, Сабрина.

Каким бы ни было мое самообладание, ему приходит конец, и я бью Феникса по яйцам столь сильно, что он падает, а Сторм бормочет себе под нос «ауч».

Однако это не дает мне того удовлетворения, которое я искала, поэтому я хватаю большой кувшин с газировкой, стоящий на столе, и выливаю ему на голову. Таким образом, выйдя на сцену, он будет чувствовать себя глупо и униженно… подобно моему нынешнему состоянию.

– Я тебя ненавижу.

С этими словами я выхожу… И по моей щеке скатывается первая слезинка.

И слезы не перестают литься, пока я выбираюсь из клуба, бреду по улице и звоню отцу.

Он отвечает после первого звонка.

– Привет…

– Можешь меня забрать? – хриплю я сквозь истерические рыдания, которые никак не могу остановить.

– Конечно. Где ты?

– Возле «Вуду». Ну… Немного дальше по улице.

Потому что мне хочется быть как можно дальше от Феникса.

– Уже выезжаю.

– Спасибо. – Острая боль пронзает мою грудь. – Ты был прав насчет Феникса.

Я благодарна, что он не требует объяснений и не произносит: «Я же тебе говорил».

– Скоро приеду, Мартышка.

Стоит завершить звонок, как на меня накатывает очередная волна агонии. Она настолько мощная, что почти сбивает меня с ног.

Когда падаешь с высокого здания, ломаются все кости.

Но когда влюбляешься? Разбивается твое сердце.

– Спасибо, – говорю я кассиру, когда она протягивает мне пакет с едой и гигантскую газировку.

Прежде чем уйти, я замечаю в ее глазах осуждение.

С момента самой кошмарной ночи в моей жизни прошло четыре месяца, и за это время я получила водительские права, купила машину, поступила в колледж… и набрала пятнадцать фунтов[20].

Развернув бургер, я откусываю большой кусок. Печально то, что я даже не голодна.

Мне просто хочется выброса эндорфинов.

Даже если вскоре после этого придет стыд.

Я бы очень хотела победить свою пищевую зависимость, а не позволять ей управлять мной, но не думаю, что это когда-нибудь произойдет. Особенно сейчас, когда моя внутренняя пустота ощущается сильнее, чем когда-либо.

Колледж большой, но у меня нет друзей. Конечно, есть соседка по комнате, она довольно милая и все такое, но у нее есть парень, который тоже учится в Дартмуте.

Когда она не в его общежитии, он приходит к нам.

Я узнаю об этом только по резинке на ручке двери нашей комнаты, предупреждающей меня не нарушать их идиллию.

Потянувшись в сумку, я хватаю второй бургер, когда подъезжаю к знаку «Стоп».

Мне нужно перестать так делать.

Откусив кусочек, я прибавляю громкость на стереосистеме. Обычно я не слушаю радио – потому что существует «Спотифай», – но эта станция не только ставит потрясающую рок-музыку, которую я обожаю, но и время от времени берет интервью у музыкантов.

Однако сегодня не тот случай. Из моих динамиков льется раздражающий голос радиоведущего.

– Я пропал, как только увидел свою жену. А теперь хочу, чтобы вы рассказали мне, влюблялись ли когда-нибудь с первого взгляда. Десятый позвонивший получит пару билетов на предстоящий рождественский рок-фестиваль.

Бла-бла-бла.

Я уже собираюсь переключиться на «Спотифай», но следующие слова из его уст привлекают мое внимание.

– А пока у меня для вас есть небольшое угощение. Совершенно новый одноименный сингл Sharp Objects, релиз которого состоялся только вчера, но уже взорвал чарты.

Моя машина чуть не слетает с дороги.

Вот же черт.

– Должен вам сказать, – продолжает радиоведущий, – мне очень нравится эта песня.

Я собираюсь выключить радио, потому что, хоть я и рада за Сторма, не думаю, что смогу слушать голос Феникса без слез.

А затем… я слышу это.

Все внутри меня замирает.

Я даже не осознаю, что съехала с дороги и проколола шину о бордюр, на который наскочила, пока какая-то женщина не подбегает и не спрашивает, в порядке ли я.

Я не в порядке. Даже близко.

Говорят, когда играешь с огнем, непременно обожжешься.

Но когда ты в него влюбляешься?

Тебя уничтожают.

Четыре года спустя

– «Грэмми»! – кричит голос с другой стороны дома.

По сигналу каждый делает глоток того, что у него в руке.

Вчера вечером мы с тремя остальными участниками группы Sharp Objects взяли «Грэмми», победив в номинации «Альбом года».

Я бы солгал, если б сказал, будто не волновался, что мы можем уйти без награды. Четыре года назад, когда мы озолотились и добились успеха, нас номинировали на звание «Лучшего нового исполнителя», а наш одноименный трек Sharp Objects претендовал на «Песню года». Разочарование от того, что мы не выиграли ни в одной из номинаций, ощущалось сродни удару кирпичом по лицу.

Но мы наконец-то сделали это. Дабы отпраздновать знаменательное событие, наш менеджер Чендлер и остальные члены команды арендовали очаровательный домик на пляже и пригласили наших близких фанатов – то есть группи и роуди[21] – присоединиться к нам.

Мы веселились последние двадцать четыре часа, и у меня нет никакого желания замедлять сей поезд. В этом году мне исполнится двадцать три года, а я уже взял «Грэмми». Я, черт возьми, тот, о ком слагают легенды.

Допив остаток «Джека», я направляюсь к столу за добавкой.

Сторм, неторопливо курящий травку, корчит гримасу, когда я наполняю бокал до краев.

– Тебе, наверное, стоит притормозить с этим дерьмом, дружище.

Он по-прежнему мой лучший друг, но к черту его и его занудство.

– Мы выиграли «Грэмми», сучонок. Я праздную.

К нам подходит Джош, наш басист, и один из самых сумасшедших ублюдков, которых я когда-либо встречал.

Прежде чем подписать с нами контракт от лица «Фэнтом Рок Рекорде», Вик устроил встречу с басистом и гитаристом, которые оказались сводными братьями.

Как и мы со Стормом, они росли в бедности, но музыка помогла им пережить тяжелые времена. Как только мы принялись джемовать[22], у меня по коже побежали мурашки, а в глазах Вика замелькали знаки доллара. В тот день звезды сошлись, и нас, без сомнения, благословила сама судьба.

Джошу и Мемфису требовались вокалист и барабанщик, а нам – гитарист и басист… но мы получили настоящую семью.

– Да, черт возьми, мы празднуем! – кричит Джош, хватая со стола бутылку «Джека» и делая большой глоток.

Заметно раздраженный, Сторм ворчит что-то себе под нос, а Джош показывает ему средний палец.

– Никто не любит кайфоломов.

Обняв меня за плечи, он указывает на двух горячих полуобнаженных цыпочек в другом конце комнаты.

– Видишь вон тех сучек? – Собираюсь напомнить ему, что я не слепой, но тут Джош говорит: – Только и ждут, чтобы отсосать нам. – Он поигрывает бровями. – А у меня припасен пакетик кокаина, который мы будем нюхать с их огромных сисек.