Скрип не прекращался, но Скандар никак не мог разглядеть на стенах ничего, что указало бы на его источник, – только имена: Роузи Хиссингтон, Эрика Эверхарт, Элизен Макдональд…

Внезапно ему на глаза попалась струйка каменной крошки, посыпавшейся от высекаемой невидимой рукой буквы «т», и всё стало ясно. «Скандар Смит». Имя Скандара отныне значилось среди других, отмеченных в туннеле. Его охватил неудержимый восторг. Всё происходит на самом деле: он наездник и его ждёт единорог!

Он прибавил шагу, и вскоре в конце длинной череды настенных факелов проступила дверь. Точно такая же, что преграждала вход снаружи, но, к счастью, у этой была большая круглая ручка. Чувствуя, как напрягаются мускулы, Скандар потянул на себя тяжёлую гранитную створку, и из-за неё хлынули человеческие голоса – разговоры, смех, какие-то указания… И он шагнул из туннеля навстречу новой жизни.

Первое, что отметил Скандар, – это жар. На смену прохладному каменному туннелю пришла просторная пещера, освещённая сотнями факелов и жарким костром в глубокой яме посреди пола из голой скальной породы. Когда глаза привыкли к свету, он понял, что это не отдельное помещение, а скорее очень широкий коридор, простирающийся вправо и влево от костра, вокруг которого собрались новоиспечённые наездники. Потолок щетинился сотнями острых, как сосульки, сталактитов. На стенах подобно древней наскальной живописи поблёскивали изображения белых единорогов, которые в неровном свете факелов казались почти живыми.

Скандар вдруг почувствовал себя не в своей тарелке и остановился в небольшом отдалении от остальных наездников. Он словно оказался в новом классе, где все уже успели перезнакомиться и подружиться, не оставив ему места в своей компании. Бобби туннель ещё не прошла, да Скандар и не знал, открылась ли перед ней дверь Инкубатора. Она была единственной, с кем он успел наладить хоть какой-то контакт, и будет жаль, если они больше никогда не увидятся, хотя в этом случае его шансы избежать разоблачения заметно возрастут. Скандар сделал ещё шаг к костру, уговаривая себя, что бояться нечего. Его ждёт новое начало.

Он притормозил, когда до него начали долетать обрывки разговоров островитян. Отличить их от британцев не составляло труда: почти все британцы были в джинсах, как Скандар, и не выпускали из рук наскоро собранные сумки с вещами, выглядели уставшими и взволнованными и сидели далеко от огня – тогда как местные, одетые в свободного кроя чёрные одежды, собрались у самого костра и непринуждённо смеялись и хлопали друг друга по спине.

– Признаться, я ожидала много большего от Туннеля Живых. Сплошные каменные плиты, глаз не на чем остановить, и ещё я бы предпочла, чтобы мы могли выбирать место для наших имен, – говорила девочка с тёмно-каштановыми волосами, бледно-розовыми щеками, усыпанными веснушками, и слегка вздёрнутым носом.

Островитяне слушали её с живым интересом, кивали и поддакивали:

– Ты совершенно права, Эмбер.

– На что уставился?

Скандар не сразу понял, что Эмбер обращалась к нему.

– Я… – Он принялся нервно теребить концы маминого шарфа, борясь с ощущением, будто снова вернулся в стены средней школы Кристчёрч: от волнения перехватило горло, в голове быстро пустело.

Эмбер одарила его снисходительной улыбкой:

– И зачем тебе эта старая тряпка, напоминающая шарф? Какая-то чудная британская традиция? Я бы на твоём месте немедленно от него избавилась. Ты же наверняка жаждешь поскорее стать своим среди нас, островитян? Так вот тебе подсказка: у нас в помещениях шарфы не носят. – Она растянула губы в улыбке, хотя это больше походило на оскал акулы за секунду до того, как тобой закусить.

Сидящие рядом с ней островитяне захихикали.

– Что хорошо в шарфе Скандара, – раздался голос позади него, – так это то, что он может его снять. А вот тебе от твоего зазнайства избавиться будет не так-то легко.

Повисла мёртвая тишина, и лицо Эмбер стало красным как помидор.

Бобби же молча пошла дальше, и Скандару ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней.

– Зачем ты так?! – простонал он, когда они отошли на порядочное расстояние, где их бы не услышали. – Теперь они тебя возненавидят. И меня заодно! Эта Эмбер явно популярна.

Бобби пожала плечами, изучая в свете огня свои фиолетовые ногти:

– Не люблю популярных людей. Обычно они этого не заслуживают.

Скандар не мог с этим не согласиться: Оуэн однозначно «популярен», но это вовсе не означает, что он добрый, или отзывчивый, или какие там ещё качества обычно хотят видеть в друзьях.

– Но всё равно, спасибо… – начал Скандар, но договорить не успел, потому что в этот момент к костру подошёл уже знакомый мужчина с зажатым под мышкой планшетом и хлопнул в ладоши, призывая к тишине. Его сопровождали двое – полный мужчина и женщина с кудрявыми седыми волосами, серьёзные лица которых были изрезаны морщинами.

– Для тех, кто меня не знает, – заговорил мужчина с планшетом, породив гулкое эхо от стен пещеры, – я Дориан Мэннинг, председатель Инкубатора и глава Серебряного Круга.

– Что такое Серебряный Круг? – громким шёпотом спросила Бобби стоящего рядом островитянина, но тот шикнул на неё.

– Моя основная работа как председателя Инкубатора состоит в том, чтобы следить за проведением инкубаторского экзамена и сопровождать кандидатов до двери Инкубатора и до готовящихся вылупиться яиц – и всё это при поддержке уважаемых членов моей команды. – Он указал на людей справа и слева от себя. – Я также отвечаю за безопасность Инкубатора на протяжении всего остального года. И разумеется, на нас же возложена благородная и опасная миссия по доставке оставшихся яиц в Пустошь до того, как на закате из них вылупятся дикие единороги. – Он громко шмыгнул носом и выпятил тощую грудь – само олицетворение важности и самодовольства. С каждой секундой он нравился Скандару всё меньше. – Но довольно представлений. Мои искренние поздравления. Отныне вы официально наездники Острова, защитники этой земли и земель, лежащих по другую сторону моря. Где-то в этой пещере каждого из вас ждёт яйцо, появившееся на свет одновременно с вами. Единорог, тринадцать лет ожидающий вашего прихода.

Вызванные этими словами радостные крики быстро стихли под суровым взглядом председателя, лицо которого из-за впалых щёк походило на череп.

– Без наездников – без вас, – указал он на них в драматичном жесте, – ваши единороги остались бы неукрощёнными – дикими и опасными для всех нас. И гонки на них – это единственный способ, с помощью которого наши предки на протяжении тысяч лет, направляли их… энергию в полезное русло. Но! – Он поднял палец, его глаза сверкнули, отразив всполохи огня. – Предупреждаю сразу, и это касается всех, не только британцев. Единороги, даже укрощённые, остаются по сути своей кровожадными созданиями со склонностью к насилию и разрушению. Это древние и благородные существа, и они требуют к себе уважения, в том числе и от предназначенных им наездников. А теперь, – он с пафосом хлопнул в ладоши, – к делу!

Председатель и двое его коллег прошли сквозь толпу, похлопывая новых наездников по плечу – судя по всему, без разбора, тех, кто просто попался под руку, – и призывая всех следовать за ними. Бобби получила свою толику внимания от явно взволнованного пухлого мужчины, а Скандар – от самого Дориана Мэннинга. Он встал в пару с мальчиком с прямыми чёрными волосами и в очках в коричневой, на тон светлее его смуглой кожи, оправе. Очки без конца съезжали по переносице, и каждые несколько шагов мальчик с тревогой оборачивался и поправлял их.

– Пошевеливаемся, не задерживаемся! Встаньте вокруг меня, – шёпотом скомандовал председатель, будто громкие звуки могли побудить всех единорогов вылупиться одновременно. – Это первые двенадцать созревших в этом году яиц. Моя команда тщательно заботилась о них с момента их появления в недрах Инкубатора. Каждый год на протяжении всех тринадцати лет их перемещали на один уровень вверх, ближе к поверхности, малыши в них постепенно развивались и росли. И наконец совсем скоро каждый из вас окажется перед своим единорогом. – Председатель взял паузу, чтобы перевести дыхание.