В объяснениях библии многое напоминает мне объяснение фигур в пещере Баумана[145]. Здесь есть молящиеся девы, купели, крестные отцы, монахи, бычьи языки, колонны, яйца, вознесение господне, тимпаны и т. д. Однако, чтобы все это увидеть, нужно знать уже заранее, что все это должно означать.

Одно безусловно установлено: христианскую религию защищают скорей люди, которые кормятся ею, чем те, которые убеждены в ее истинности...

Волосы становятся дыбом, когда подумаешь, сколько времени и труда потрачено не толкование библии. Вероятно, миллионы томов in octavo[146], и каждый том такой толстый, как выпуски «Всеобщей немецкой библиотеки»[147]. И какова, в конце концов, будет награда за эти усилия спустя столетия и тысячелетия? Безусловно, ничего, кроме следующего: библия — книга, написанная, как и все книги, людьми, которые были несколько иными, чем мы, потому что жили в несколько иные времена; в некоторых отношениях они были простодушнее нас, но зато так же и гораздо невежественнее; итак, библия — книга, содержащая кое-что истинное и кое-что ложное, кое-что хорошее и кое-что дурное. Чем больше толкование превращает ее в обычную книгу, тем оно лучше. Все это произошло бы давно, если бы этому не препятствовали наше воспитание, наше безудержное легковерие и современная обстановка.

Что было бы сейчас с Лютером? Наверно, он угодил бы в Шпандау[148].

Считаете ли вы, что в мире все было когда-то иначе, чем теперь? Верите ли вы, что на терновнике росли апельсины? Нет. Прекрасно, а вы верите, что был человек, являвшийся сыном бога? Да! О боже справедливый, как низко может пасть твой дар — разум! И каким слабым орудием он является!

Католики некогда сжигали евреев, не подумав о том, что и богоматерь принадлежала к этой нации. Они и сегодня еще не думают, что поклоняются еврейке.

Мне кажется, что из-за своего воспитания для неба очень многие люди забывают о своей задаче на земле. А я полагаю, что человек действует мудрей всего тогда, когда ставит это воспитание на свое место. Ибо если некое мудрое существо послало нас в этот мир, в чем нет никакого сомнения, то будем стараться поступать как можно лучше, насколько это возможно в нашем положении, и не дадим ослеплять себя откровениями — ведь все они обманчивы. То, что человеку необходимо знать для своего счастья, он, конечно, знает без всякого иного откровения, кроме того, которым он обладает по своей природе... Хорошо было бы, чтобы слово «религия» вообще не существовало. Когда и как оно возникло? Создать из него подлинное учение о счастье — вот на какую цель должны быть направлены все стремления.

Пониманию вещи способствует не откровение, а ее собственный авторитет. Но какой же авторитет может навязать мне веру в то, что противоречит моему разуму? Только слово божие. Но существует ли иное слово божие, кроме разума? Безусловно, нет. Ведь то, что Библия является божьим словом, сказано людьми, а люди не знают иного слова божьего, кроме разума.

Наши богословы хотят насильно сделать из Библии книгу, в которой нет никакого человеческого смысла.

Не подлежит сомнению, что среди христиан имеется много порядочных людей, так же как и повсюду и во всех сословиях есть хорошие люди. Но несомненно одно — они сами in corpore и то, что они совершили в качестве христиан — не многого стоило.

Бога можно было бы назвать неизвестным нам папой, иезуиты которого — богословы[149].

Подобные люди не защищают христианство, а защищаются христианством.

Большинство вероучителей отстаивают свои принципы не потому, что убеждены в их истине, а потому, что раз навсегда решили утверждать, что они истинны.

Теософия[150], астрология[151], а в известном смысле и метеорология сходятся не только в том, что при их изучении и применении устремляют взор к небу, но так же и в том, что их почитатели всегда хотят видеть больше, чем другие.

Даже сам дьявол не мог бы пожелать для себя более подходящих людей, чем некоторые из числа так называемых «богоугодных».

Патер: вы, новозеландцы, — людоеды. Новозеландец: а вы, попы, — богоеды[152].

Поистине удивительно, что на основе смутных представлений о причинах люди создали веру в бога, о котором мы ничего не знаем и знать не можем. Ибо всякое заключение о создателе мира всегда антропоморфизм.

Религия Шульце[153], проповедника с косичкой, является асимптотой, к которой приблизятся в конце концов все христианские религии. Я думаю так же, как и он...

Всемогущество бога во время грозы вызывает удивление только тогда, когда она еще не разразилась или когда она уже миновала.

Во имя господа сжигать, убивать, предавать анафеме, — все во имя господа!

То, что, собственно, делает для бедняков небесную жизнь столь привлекательной, — это мысль о равенстве сословий на том свете.

Разве не странно, что каждый может быть своим собственным врачом и своим собственным адвокатом, но едва кто-нибудь пожелает быть своим собственным священником, — против него поднимают вой, и в это вмешиваются земные боги? В чем причина, что земные боги так беспокоятся о вечном блаженстве людей, в то время как они столь безответственно пренебрегают их преходящим благом? Ответ не труден.

Жалко, что лапландцы и исландцы не являются черными, а африканцы белыми. Физикотеология могла бы заняться превосходной игрой в конечные причины[154]

Неужто есть существа, точно знающие, что с нами произойдет после смерти, как знаю я, что тело убитой мной собаки сгниет?

В обычные размышления человека о существе, сотворившем мир, видимо, примешивается большая доля благочестивого нефилософского вздора. Восклицание — что это должно быть за существо, создавшее все это! — не лучше, чем следующее: что это за рудник, в котором найдена луна! Потому что, во-первых, следовало бы сначала спросить, создан ли мир, и, во-вторых, в состоянии ли существо, его создавшее, сделать из меди часы с репетиром. Я имею в виду — умеет ли оно плавить желтую медь, выковывать из нее пластины, вырезать из них колеса и обтачивать их. Полагаю, что нет. На это способен только человек; а более высоко развитый человек изобрел бы для этого еще и другие приемы. Но если наш мир когда-либо и был создан, то его создало существо, относящееся к человеческому роду столь же мало, как кит к жаворонкам. Я не могу поэтому достаточно надивиться, когда прославленные люди утверждают, что в крыле мухи заключается больше мудрости, чем в искуснейших часах. Это положение говорит лишь об одном: тем путем, каким создают часы, невозможно создать комариные крылья, а путем, каким создают комариные крылья, нельзя сделать часы. Нужно быть справедливым и не обращать внимания на эти бесполезные ханжеские намеки, и притом это следует не говорить, а обладать силой мыслить подобным образом, ибо для этого необходима сила.