— Возрадуйтесь братья и сЕстры мои, — речитативом попа на весь коридор заблеял Кирыч, после чего якобы случайно осёкся и заметил, — Пардон, сЕстра! Один из нас сменил имя по своему желанию на более приемлемое. Итак, сын мой, отныне ты нарекаешься Совёнком! — неужели никому этот бред не выносит мозги так, как мне? — Носи это имя с честью и не позорь его на людях. Аминь и ура, товарищи!

— Кончай балаган, Кирыч, достал уже с утра пораньше… — спасибо тебе, Игорь, за спасение всех нас от очередного словесного поноса Кирыча.

— Ох, простите, сэр Туча, я вас и не заметил, а потому не успел поинтересоваться вашим мнением по столь щепетильному поводу, — нет, его фонтан красноречия так просто не затыкается, а жаль…

Слава Богу, Дмитрий Валентинович пришёл и избавил нас от выслушивания всего, что накопилось у нашего шута. И как его только родители терпят? Или они и сами такие? Ой нет, даже не хочу об этом думать…

Лекция по матану пролетела неожиданно незаметно. И хотя раньше меня бесило, что у нас растянули его на три года вместо двух, как у трех других специальностей, но сегодня я внезапно вспомнил, что я когда-то любил математику и все её производные предметы. Кроме того, мои способности, оказывается, распознают не только предметы, но и символы. Так, при сосредоточении на каждом из них, я видел, для чего этот символ вводился и что означает. А это весьма неслабое подспорье, на мой взгляд. Причем, это действовало не только на доске, которую старательно исписывал наш препод, но и в тетради тоже.

К сожалению, в лекции тоже были нераспознаваемые символы, как и с людьми — видимо сказываются мои прогулы, недостаток знаний. Но даже несмотря на всё это под самый конец пары выскочила надпись о повышении навыка. Каких же трудов мне стоило не подскочить от радости! Но, тем не менее, сдержать себя удалось. Но после этого я продолжил исследования своих одногруппников с новой силой — узнал их отчества. Весьма неожиданным оказалось отчество Леночки — Акифовна. Нет, её восточные корни и так можно было предположить: своеобразный разрез глаз, смуглая кожа, опять же глаза настолько темно-карие, что почти черные.

Конечно же, я распознал и преподавателя. Оказывается, зовут его Дмитрием Валентиновичем, а я уже и забыть успел. А вот уровень его был просто заоблачным — шестьдесят восьмой, а ведь он ещё далеко не стар: лет сорок пять — пятьдесят, не больше. Да, он вроде доктор наук, но это нереально круто. Шестьдесят восьмой и четвертый ну как эти цифры вообще можно сравнивать?

— Молодой человек, можно попросить вас задержаться ненадолго? — внезапно остановил меня голос подошедшего преподавателя, когда прозвенел звонок и все уже шустро убегали из аудитории.

— Можно, а что случилось?

— Дело в том, что я не мог не заметить сегодня вашего интереса к моему предмету. Обычно вы его пропускали, а если и приходили, то мало обращали внимания на доску. Но ведь так было далеко не всегда. Я ещё помню, с каким упоением вы слушали лекции на первом курсе. И вот сегодня у вас это состояние повторилось. Скажите, что произошло, почему вы опять заинтересовались? Нет, не поймите меня неправильно, я только рад переменам, произошедшим с вами, но мне важно это понять, чтобы заинтересовать и других студентов. Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы мне подробно расскажете о ваших метаморфозах.

Профессор сделал паузу для моего ответа. А что тут было отвечать? Что я изучал распознаванием значки, которые он ввел для обозначения? Мда, так паршиво я себя давно не чувствовал… Но ведь надо же что-то отвечать, это ведь невежливо — ничего не сказать на такую проникновенную речь.

— Простите меня, Дмитрий Валентинович, я не знаю, как это объяснить, но сегодня я словно вспомнил, как я люблю математику, и что она для меня не пустой звук.

— Спасибо вам, юноша, простите, не помню вашего имени.

— Дмитрий, — тут же подсказал я.

— О, тезка! Очень приятно! Так вот, спасибо за ваши слова. Нет ничего приятнее в этом мире, чем передавать свои знания другим людям, видеть, как горят глаза учеников от приобщения к науке. И, конечно же, понимать, что есть люди, которых интересует то, чему ты посвятил всю свою жизнь. Что ж, ещё раз спасибо, буду с нетерпением ждать нашей новой встречи!

— И вам спасибо, Дмитрий Валентинович, за ваши лекции и вашу манеру преподавания.

— Ну это уж вы льстите мне, Дмитрий! Но бегите уже, а то на следующую пару опоздаете! И да, если вы так щуритесь, может вам пересесть поближе? — задал мне вопрос-предложение преподаватель, но не дав даже ответить, быстро продолжил, — Но, бегите-бегите!

Я вышел из кабинета и чуть носом не ткнулся в золотистую надпись квеста:

Получено задание: оправдать доверие Дмитрия Валентиновича Тихомирова. Условия выполнения скрыты.

Мда уж, ну и задание — пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что!

А перед Дмитрием Валентиновичем до сих пор стыдно. Что ж я за оболтус-то такой, а?

Утро! Сегодня прекрасное осеннее утро. Вот вроде бы и начало октября, а день почти по-летнему теплый и ласковый. Яркий луч игриво проник сквозь занавеску и, пощекотав мой нос, разбудил меня за две минуты перед будильником. Это у них давнее соперничество. Сегодня победа за солнцем. Выключить будильник, чтобы не разбудить спящую жену, она так похожа на маленькую девочку, когда спит!

Хорошо, что дочка подарила нам термопот, не надо ждать, пока вскипит чайник. Залил кипятком овсяные хлопья — есть пятнадцать минут на зарядку. Зарядка, как всегда, придала телу бодрости, и сразу же захотелось кушать, а тут и овсянка подоспела. Честно говоря, овсянку я не очень-то и люблю, но полезна чертовка! А в моём возрасте (пятьдесят пять — не шутка! До пенсии всего ничего осталось), выбирая между вкусным и полезным, всё чаще останавливаешься на втором. Вот и каша закончилась — запить её компотом, почистить зубы и можно идти на работу.

— Димочка, — из спальни выплыла заспанная жена, — Возьми зонтик, на улице как-никак осень!

— Хорошо, Нинусь! Я побежал!

Клюнув жену в представленную щеку и прихватив зонт-трость, сбежал по лестнице вниз и выскочил на ещё согретую теплом улицу.

Хорошо жить от работы в шаговой доступности — не стоишь в пробке на машине и уж тем более не давишься в переполненном общественном транспорте, а идёшь по дорожке, изредка подбрасывая листву носками ботинок. Ох и ругается на меня Нинуся за это, но ничего не могу с собой поделать — нравится мне это.

А вот и университет. Зайти на кафедру, оставить зонтик, посмотреть, на всякий случай, расписание и можно идти работать. Коридоры как всегда полны гомонящих студентов, сколько же в них жизни, молодости, веселья! Отвечая на приветствия коллег и учащихся, добрался до нужной аудитории. Рядом с ней был какой-то оживленный гул, но это не моё дело, а в чужие дела нос лучше не совать, ни к чему хорошему это не приводит.

— Ну, все на месте? Тогда начнём.

Взяв в руки мел, я принялся рассказывать лекцию, попутно записывая её на доске. Каждый раз с благодарностью вспоминаю покойного Аристарха Петровича, моего преподавателя, именно он привил мне этот навык. «Писать на доске не так уж и тяжело, — говаривал он, — А студенту, что не успевает записывать с устной речи — большое подспорье! Кроме того, это позволяет не говорить слишком быстро и давать материал с той скоростью, с которой он гарантированно может быть усвоен.» Сколько же он мне жизненных уроков дал. А ведь когда я пришел в институт ещё зелёным студентом, он был, наверное, как раз в моём нынешнем возрасте. Потом пять лет студенчества, аспирантура, кандидатская, а вот потом уж и на кафедре остался у своего научного руководителя опыт перенимать.

Быть может, именно из этих ребят кто-нибудь пойдет по моим стопам. Интересно, кто бы это мог быть? Есть несколько осмысленных взглядов, но это всё не то, математику они понимают, но не испытывают к ней страсти. Стоп, а это у нас кто? Как же его звать? Андрей, Игорь? Нет, не помню, зато хорошо помню этот же его горящий взгляд на первом курсе, как приятно было принимать у него экзамен в конце года. А вот на втором курсе он сильно сдал, и искры не было во взгляде, и прогуливал часто, но за его прошлые заслуги в конце второго курса получил от меня четвёрку. Думал, что этот год закончится для него только тройкой, но сегодня у него опять тот взгляд с первого курса появился, разве что щурится и моргает часто. Испортил себе зрение? Очень даже может быть, ведь у них факультет компьютерных наук. Интересно, почему вернулся его интерес к учебе? Ведь ещё недавно его не было! Как бы это узнать? Поинтересоваться у их старосты? Хотя зачем вмешивать в это деликатное дело посторонних, лучше у самого юноши и спросить. Лишь бы не спугнуть эту крохотную искру интереса своим неуёмным любопытством.