Можно закончить на этом главу об удивительном человеке в пробковом шлеме.
Но в том же 1923 году в жизни Леонида Исаева произошло еще одно знаменательное событие…
Кто-то заметил, что наш характер - наша судьба. По складу характера Исаеву дано было стать героем гражданской войны. Правда, он не носил военного мундира и не участвовал в боях. Но в ту эпоху характер бойца означал больше, чем френч и маузер на портупее. Двадцать девятого июля 1923 года, когда стало ясно, что малярийная атака на Бухару захлебнулась, Леонида Михайловича пригласили в Арк. Заседал президиум Всебух-ЦИКа. Врача попросили рассказать, как идет работа, что Московская экспедиция намерена предпринять в масштабах всей республики. Он произнес часовой экспромт, как всегда не заглядывая в конспекты. Назиры благосклонно молчали. Маленький председатель во френче, с четырьмя ромбами, сурово наклонял свою красивую голову в знак внимания. Да, Файзулла не ошибся в этом иноземце. В протоколе номер 88 секретарь президиума занес следующие слова, продиктованные Ходжаевым:
«Заслушав доклад доктора Исаева… ВсебухЦИК постановил: признать работу доктора Исаева и его научной экспедиции плодотворной. Высоко ценя заслуги доктора Исаева в деле здравоохранения бухарского народа, выразить ему от имени народного правительства благодарность, наградив орденом Красной Звезды 2-й степени…» '[1 Выписка из протокола заседания президиума ВсебухЦИКа от 29 июля 1923 г. № 88, § 1. Архив Института им. проф. Л. М. Исаева (Самарканд).].
Это была очень высокая награда. Хоть и представитель братской страны, Исаев оставался для Бухары все-таки иностранцем. Но важнее другое. Бухарская Красная Звезда - боевой орден, и по статуту своему вручалась только за героизм, проявленный в битве с врагами республики. Может быть, вручив Звезду гражданскому лицу, президиум нарушил статут ордена? Нет, Файзулла Ходжаев готовил доктору Исаеву подарок иного рода. Приказ о награждении, подписанный первого августа, не оставляет никакого сомнения: орден вручен за боевые заслуги. «Всебухарский Центральный Исполнительный Комитет съезда народных представителей в ознаменование исполнения гражданином доктором Л. М. Исаевым своего долга перед республикой (в бою против ее врагов), принесшим своими научными знаниями, опытом и энергией великую помощь бухарскому народу в деле сохранения народного здравия на поприще борьбы с малярией, вручает ему знак ордена Красная Звезда 2-й степени - символ освобождения угнетенных народов Востока». И подпись: «Председатель ВсебухЦИКа Ходжаев» 2 [2 Архив Самаркандской области, Узбекской ССР, фонд № 1642. Личное дело Исаева Л. М.].
Пятьдесят лет спустя, когда уже не было в живых ни молчаливого Файзуллы, ни Леонида Михайловича, я видел этот большой тяжелый орден на стенде Республиканского музея в Самарканде. Она совсем не красная, эта Звезда. Только в центре, на большом, покрытом синей эмалыо круге, едва заметно поблескивают звездочка и полумесяц. По поднебесной синеве вьется серебряная арабская надпись и стоит дата основания ордена - 1922 год. Глядя на эту реликвию прошедшей эпохи, я думал, что по чистой случайности на серебре запечатлена дата приезда Леонида Михайловича в Бухару, начало подлинно научной борьбы с болезнями в Средней Азии и заодно начало второй, наиболее плодотворной половины жизни моего героя.
КТО ВЫ, ДОКТОР ИСАЕВ?
Никифор Исаев. Жил в прошлом ( XVIII ) столетии. Личность никому не известная. Фома Исаев. Его сын. Тоже мало кому известная личность… Жену его тоже не помнят.
Из неоконченной рукописи
«Род Исаевых», 1896 год.
Выдающихся способностей, с колоссальной памятью, весьма энергичный, научно образованный врач… При соответствующих условиях может оказать медицинской науке большие услуги…
Из Аттестационной записки на мл. ординатора Грозненского военного госпиталя лекаря Исаева.
7 февраля 1917 год.
Военврачи в Бухаре, которых доктор Исаев донимал на курсах своей жесткой требовательностью, могли только догадываться, что их обучает кадровый офицер. Зато узбеки и таджики, глядевшие, как ловко русский доктор изображает больного малярией, сразу приметили в нем профессиональное актерское мастерство и между собой именовали не иначе как дорбоз - канатоходец, артист. Выпускник Военно-медицинской академии Леонид Михайлович Исаев действительно был кадровым военным и вместе с тем почти профессиональным актером. Одиннадцать лет, с 1906 по 1917-й, носил он мундир, участвовал в боях, выслужил на Кавказском фронте за храбрость и отвагу четыре ордена. Не на шутку увлекался и сценой. Пять лет играл в мимических ансамблях Александрийского и Мариинского театров, изучал грим, переписывал от руки любимые партитуры. Военная строгость и артистическая вольность странным образом переплетались в его натуре.
Латинское legi artis - делать по правилам искусства - всю жизнь оставалось его твердым правилом. Как студент и врач, как офицер, ученый и организатор науки, Исаев всегда стремился исполнять свое дело профессионально, добротно, legi artis. Но при всем том отнюдь не без учета зрителей, публики. Откуда у него это? Может быть, из частной немецкой школы, где обучались дети Исаевых? Реформатское училище с его педантизмом и строгостью, конечно, оставило след в душе ребенка. Но человеческие характеры складываются задолго до того, как прозвенит первый школьный звонок. Иное дело семья. О семье Леонида Михайловича стоит рассказать подробнее.
Неоконченная рукопись «Род Исаевых» (первые строки ее вынесены в эпиграф этой главы) принадлежит перу старшего брата Леонида - Михаилу. Случайно или не случайно, но под пером шестнадцатилетнего историка предки оказались весьма похожими на героев Островского. Дед Павел, например, «ростом невелик. Черноват. Был скупенек. Умер оттого, как говорят, что смотрел, как бабы огород полют, да лег на сырую землю, похворал да богу душу отдал». Автор исаевской родословной недалек от истины. Коренные жители Вышнего Волочка, мещане, старообрядцы Исаевы славились в родном городе прочностью домостроевских устоев, приверженностью к делам веры. Строгость правил не мешала им, однако, исправно вести свои дела. У деда Павла, торговавшего то ли лесом, то ли мясом, стоял на Екатерининской улице двухэтажный каменный дом с мезонином. Тот же юный историк, побывавший в 1896 году в Вышнем Волочке, нарисовал дом с натуры. Фальшивые колонны, гипсовая лепнина на фасаде - не хуже, чем у людей. А рядом высокие тесовые ворота на запоре, амбар - готовая декорация к «Грозе».
Следующее поколение, хотя и перебралось из Вышнего Волочка в Петербург, осталось верно дедовским заповедям. Фотография Исаева-отца на толстом белом картоне с золотым тиснением приводит на память тех дюжих молодцев в поддевках, которых мое поколение застало только на сцене Малого театра. Сам Леонид Михайлович вспоминал об отце неохотно. Только однажды признался близким, что, когда родитель умер, «мы даже обрадовались - пороть не станет». Мы - это восемь детей, шесть братьев и две сестры, которых приказчик Михаил Павлович Исаев оставил на руках законной своей супруги Домники Вакуловны.
Мать осталась в памяти как человек твердый, хотя и справедливый. Дети называли ее не иначе как «мамаша», обращались на «вы». Эта крестьянка из села Гуслицы, Московской губернии, отличалась умом трезвым и не сентиментальным. Тому же учила детей. Любые знаки нежности и ласки между людьми Исаевы встречали с насмешкой, как нечто постыдное. Зато строго блюлись в доме посты, праздники. Еще строже учитывалась каждая копейка. Даже у детей были заведены записные книжки, куда до полушки заносились «доходы» и «расходы». До нас дошла такая книжка (правда, более поздняя) студента Леонида Исаева. Бисерным почерком двадцатилетний будущий врач каждый вечер отмечал, во что обошелся ему проезд на конке, сколько стоил конверт с почтовой маркой и сколько довольно скудное, судя по приведенным суммам, «пропитание».
