Пусть не покажется вам, дорогой мой современник, наивной вся эта театрализованная пропаганда начала двадцатых годов. Не надо забывать: события, о которых здесь рассказывается, происходили до эпохи радио и телевидения, в пору, когда в Старой Бухаре читатели газет насчитывались единицами. Наконец, все это происходило в той самой Старой Бухаре, которая до самого начала двадцатого столетия донесла в неприкосновенности быт и характер средневекового феодального города. Тут, в Старой Бухаре, в день памяти мусульманского святого Хуссейна верующие шииты избивали себя железными цепями; тут человек одной национальности мог запросто избить своего согражданина другой национальности только за то, что «неверный» зацепил его на улице полой своего халата. Женщины и девушки Старой Бухары еще не расстались с чачваном и чадрой, так что врач на приеме не видел лица своей пациентки. Законы Советской Республики, уравняв граждан в правах, не допускали больше насилия и религиозных дикостей, но два года срок слишком короткий, чтобы изменить что-нибудь во многовековых традициях. В квартале Шикастабандон по-прежнему творили свое дело не имевшие медицинского образования костоправы, а улица Кучайи шуллюкчихо оставалась улицей наследственных пиявочников. Много было в городе и лекарей - табибов, которые веками передавали свои сомнительные знания от отца к сыну. Врачу-иноземцу, вступившему в этот строго регламентированный шариатом мир, было почти невозможно добиться доверия и расположения народа, идя лишь официальным путем. Но лектор-актер в порыжелых обмотках быстро нашел путь к сердцу бухарцев. Одержимые у всех народов пользуются уважением и авторитетом. Исаев был одержимым. Он по-прежнему ограничивал свой рацион лепешкой и чаем, частенько забывал побриться и не желал говорить почти ни о чем другом, кроме своих комаров и болот. В нем было что-то от дервишей - религиозных фанатиков, которых от века чтит Восток. И хотя этот странный дервиш проповедовал вовсе не покорность аллаху, а, наоборот, страстное нежелание терпеть посланное аллахом наказание, на улицах Старой Бухары у него быстро появились поборники и друзья.
Весной 1923 года дипломатическому представителю Бухарской республики в РСФСР было дано распоряжение предложить Московскому тропическому институту немалую по тем временам сумму в 10 тысяч пятьсот золотых рублей, с тем чтобы институт организовал в Бухаре научную экспедицию для изучения паразитарных болезней. Идея эта принадлежала Исаеву, но осуществил ее Файзулла Ходжаев. И он же через Фонштейна попросил, чтобы возглавлял экспедицию полюбившийся ему Леонид Михайлович.
Двадцатого апреля 1923 года в приказе № 1 по экспедиции доктор Исаев записал: «Сего числа я назначен начальником Бухарской научной экспедиции по изучению местных паразитарных заболеваний. Основание: мандат № 389» ' [1 Приказы по экспедиции. Подлинник в архиве Института им. Исаева в Самарканде].
Вся экспедиция состояла из самого начальника и ветеринарного врача Моссино, только что зачисленного в штат. Ни помещения, пи оборудования… Экспедиция могла бы так и остаться мертворожденным дитятей высшей власти, если бы Председатель ЦИК не провел через Совет назиров еще одно постановление. Два научных сотрудника получили от правительства республики сто тысяч золотых рублей и были отправлены в Германию закупать лабораторную посуду, мебель, красители и медикаменты. Экспедиция в Бухаре обрела самое совершенное, даже по европейским масштабам, оборудование. Дубовые лабораторные столы, привезенные из-за границы почти полвека пазад, до сих пор служат узбекским эпидемиологам и паразитологам.
…Начинался бухарский июнь 1923 года. Давно отцвел урюк, вывели птенцов аисты. Горячим сухим ветром потянуло из пустыни. Разувшись и засучив брюки, Исаев бродил по окрестным водоемам. В болотах, окружающих стены Старой Бухары, в Каганском Соленом озере он находил миллионы личинок Анофелеса. Опасность нарастала с каждым днем. Еще две недели, и в воздух поднимутся тучи малярийных комаров. А к середине июля в городе повторятся ужасы 1922 года. Если ничего не предпринять, республике грозит потеря минимум сорока тысяч жизней. Это ясно, как солнце на небе, но, увы, людская память так же коротка, как человеческая тень в полдень. Правда, начальник Московской экспедиции поделил Бухару на районы и каждый день рассылает маляр-разведчиков искать места выплода комаров и заливать их нефтью. Но много ли сделает небольшая кучка членов экспедиции? Чтобы остановить малярию даже в одном городе, нужны государственные меры. Между тем принятые в апреле постановления в июне все еще не выполнены.
«Что сделано для предотвращения эпидемии? - вопрошает Исаев 13 июня на страницах «Известий БухЦИКа». И мрачно отвечает сам себе: - Сделано мало, почти ничего не сделано». Свою заметку доктор Исаев назвал «Гром грянул» [1 «Известия БухЦИКа», 13. VI. 1923 г, № 38.].
«Основной вопрос - осушка старобухарских болот и Каган-ского Соленого озера разрешен лишь на словах и на бумаге… Не менее важный вопрос - обезвреживание хинизацией гаме-тоносителей получил разрешение только в военном ведомстве. Огромное количество гражданских маляриков - тихий приют для гамет2, следствие нэповской таксы на хинин и на медицинскую помощь» [2 Гаметы - половые клетки животных и растений. В данном случае клетка возбудителя малярии]. Свою заметку Исаев закончил так же решительно, как и начал: «Гром грянул. Не креститесь, а действуйте!»
Ученый взволнован нависающей над городом опасностью. Он действует сам и требует немедленных действий от других. Свой талант агитатора он обращает к массам, зовет людей, не откладывая, немедля приниматься за борьбу с комаром. Его одержимость снова берет верх над косностью и равнодушием. Пятнадцатого июня происходит первый в истории Бухары городской субботник по борьбе с малярией. Корреспондент, скрывшийся за псевдонимом «Малярик», так описал в «Известиях БухЦИКа» этот немаловажный общественный эпизод:
«Огромной тысячной толпой двинулись работники всякой квалификации, включая спецов в кавычках и без кавычек, всяких национальностей и положений - от нэповца до безработного - от здания исполкома к Соленому озеру. Многие с лопатами… На озере - ясные и определенные результаты работы женщин: масса извлеченной тины и камыша по берегам, засыпанные обочины болота. Молодцы женщины, славно работнули! А ведь их было приблизительно в три раза меньше, чем мужчин. Это обстоятельство известно всем и вызывает охоту поработать, доказать преимущество своего, мужского труда. С большой охотой и готовностью разбирают лопаты, с меньшей - серпы и маленькие походные лопаты. Расположились у краев болота, и работа закипела: кто засыпает обочины, кто накладывает землю на носилки, которые быстро возвращаются опорожненными и снова уходят…» 1 [1 «Известия БухЦИКа». 16. VI. 1923 г. № 39; статья «На первом городском малярийнике»].
Дух эпохи, острый классовый подход звучат в статьях и заметках тех дней. «После целого ряда лекций доктора Исаева мы, малярики, как бы прозрели: стали лицом к лицу с заклятым нашим врагом - малярийным комаром… Небольшая беда, если заболевание малярией сбавит жиру с какого-то совбура2, беда в том, что, напившись зараженной крови его, комар ужалит труженика, и быстро свалит его болезнь» [2 Совбур - «советский буржуй», так в двадцатые годы называли нэпманов.]. И снова в конце призывы, лозунги: «Терпеть и ждать нельзя!… Общими усилиями, общим дружным трудом преодолевались и не такие препятствия со времени Красного Октября! Ни минуты размышления! Все за дело!» 3 [3 «Известия БухЦИКа», «На первом городском малярийнике»].
Трудовой энтузиазм первых лет революции впрямь творил чудеса. Но в таком предприятии, как осушение болот, одного штурма мало, нужны постоянные и организованные усилия сотен людей. Через Совет труда Исаев добивается, что выход людей с лопатами за стены города становится постоянным. «Работы по осушке Старой Бухары сейчас в полном разгаре, - пишет он профессору Марциновскому в конце сентября. - Работает по трудовой повинности ежедневно до 600 человек» 4 [4 Письмо 22. IX. 1923 г. (подлинник).].
