— ой-ой-ой, — тут же протянула Дария. — Высшее общество столько лет тебя ждало!

Вот, зануда! Хотя, по поводу того, что меня столько ждали — она права. Но не буду радовать, а то поперхнётся своим ядом.

Уже было вышла из столовой, как вспомнила, что обещала Рерху чего-нибудь принести. Голодный фамильяр — это страшно. Я давно усвоила, что залог спокойного сна — сытый рыжий. Поэтому развернулась и направилась к раздаче. Там уже кухарки убирали остатки еды.

— Простите, госпожа, — обратилась я к огромной тётке, озадаченно взиравшей на целый поднос слоёных булочек с ливером.

— Чего тебе? — раздражённо прогудела та.

— Можно мне пару этих вкусняшек?

Она удивлённо посмотрела маленькими злыми глазками и недоверчиво спросила:

— Понравились?

Вообще-то, я бы предпочла жареные пирожки с такой начинкой, но рыжему оглоеду и слоёнки пойдут за милую душу. Только, чтоб не сорвалось ночное чревоугодие, я быстро закивала.

— Да хоть всё забирай! — махнула рукой тётка.

Она протянула мне миску, в которую я лихорадочно принялась собирать слоёные булочки.

— Не пойму, — тем временем сокрушалась великанша, — вроде вкусные, а чего-то студенты не очень впечатлены.

— Зажрались, — со знанием дела прокомментировала я, кидая последнюю слойку.

— Думаешь? — маленькие глазки зажглись надеждой.

— Конечно! — вдохновенно вещала я. Хотела бы сама посмотреть на зажравшегося студента! Они же вечно голодные, даже когда сытые!

— Наверное, — голова, увенчанная высоким белоснежным колпаком, удовлетворённо кивнула. — Слишком я их балую.

— Точно, — вздохнула и всё же решила вставить свои пять копеек в меню: — а Выв следующий раз жареные пирожки с такой начинкой приготовьте, или в блины заверните.

— М-да? — теперь в глазах кухарки мелькал интерес. — Блины начинять таким не пробовали. Ладно, завтра несколько штучек сделаем, как раз на утро блинчики.

Торопливо сделала лёгкий книксен и понеслась к себе — кормить мелкое хозяйство.

На вахте сидел всё тот же «инопланетянин» Тор.

— Будете? — протянула я ему миску со слойками.

Он принюхался и неуверенно взял одну булочку.

— Спасибо, — проскрипел в ответ.

Я поторопилась к лестнице, до самого коридора чувствовала на спине его недоумённый взгляд.

А в комнате столкнулась со всеми соседями: Шон и Рерх сидели на полу в маленькой прихожей и что-то горячо обсуждали с дрархами, но как только я открыла дверь, дебаты прекратились. Рерх подскочил, повёл носом, усы на его наглой голодной морде распушились, словно хвост у павлина, а глаза впились в миску.

— Это то, что я думаю? — хрипло мурлыкнул он.

— Это еда! — торжественно провозгласила я, скинула туфли, затем быстро сунула ноги в тапочки и направилась на кухню.

Рерх, продолжая гипнотизировать миску, пошёл следом за источником будущего ужина.

А на кухне меня ждал сюрприз. Вместо маленького уголка, только чисто номинально названным кухней, обнаружилась самая настоящая кухня-студия!

— Как это? — всё, что я смогла выдавить, обозревая просторное помещение, где, с одной стороны, выстроились шкафы, столы с варочной панелью, какой-то короб, а около другой стены уютно расположился мягкий кухонный уголок, холодильник и кулер. — Как вы всё это втулили?

— Подпространственная магия! — довольный произведённым эффектом, пояснил один из гномиков.

— Потрясающе! — выдохнула я.

— Ринка, ты потом будешь потрясать нас своими кулинарными изысками, в съедобности которых я, лично, глубоко сомневаюсь, — ядовито заметил рейк, — а сейчас познакомь нас с содержимым этой восхитительно пахнущей мисочки.

— Если глубоко сомневаешься, то там и сиди, не поднимайся на поверхность, — буркнул Рерх. — А я верю в Рину. Правда? Я же ведь всегда был на твоей стороне? — потёрся мне о ноги рыжий подлиза. — Ну, давай, не томи желудок!

Я не знаю, чем не понравились слойки с ливером студентам, но у нас они ушли на ура. Миска опустела в считанные минуты.

— Больше нет? — расстроено дёрнул хвостом кот.

Я пожала плечами:

— Всё, что удалось честно отвоевать.

— Э-эх, сейчас бы картошечки со шкварочками! — мечтательно протянул рыжий голодающий.

— И куда в тебя столько лезет? — икнул Шон.

— У меня обмен веществ усиленный, — важно распушился Рерх. — Я существо магическое, нуждаюсь в качественном и калорийном питании.

— Ну не на ночь же!

— Спать пора! — раздался скрипучий голос откуда-то сверху.

Мы с котом подпрыгнули. Я заозиралась. У противоположной от двери стены стояли высокие часы с длинным тяжелым маятником. Над циферблатом сейчас зияла отворённая дверца, из которой высовывалась тонкая палочка с восседавшей на ней птичкой неопределённого вида. Она-то и голосила.

— Что вы говорите, уважаемая? — душевно мурлыкнул Рерх. Глаза его заблестели, походка стала крадущейся, а весь вид приобрёл вековую таинственность и грациозность кошачьего племени.

— Спать, говорю, пора! А вы жрёте на ночь глядя! — всё так же хмуро проскрипела она и опасливо покосилась синим блестящим глазом на кота.

— Я им тоже говорю — после шести жрать вредно, — с воодушевлением поддержал птичку Шон.

— Конечно, вредно, — согласилась я. — Поэтому мы едим не после шести, а после девяти.

— Да-да, — усиленно заискрил шерстью Рерх, — насчёт «после девяти» нигде ничего не сказано!

Птичка переглянулась с рейком и озадаченно замолчала.

— Всё равно — спать пора, — после некоторого раздумья неуверенно выдала птица. — И жрать вредно, — резюмировала она, сверкнув глазом.

— Ох, таки жить вообще вредно, — вздохнул кот, напуская на себя вселенскую грусть еврейского народа.

Птичка уселась на жёрдочку, закинула одну когтистую лапу на другую, полюбовалась на длинные когти и изрекла:

— Мда. В бытность свою почти вороной, я это поняла. Теперь вот легче. Ни тебе дождя, ни ветра под перья, ни наглых кошаков, — тут она скосила глаз на Рерха, — сиди себе в домике и кукуй.

— М-м-м, вороны не кукуют. Они каркают, — глубокомысленно произнёс Шон.

Птичка сморщила клюв(!) и вздохнула:

— Могу и прокаркать. — Подумала и добавила: — но куковать элегантнее. А я барышня воспитанная, благородных кровей.

— Мадам, — подлетел к ней Шон, — если после шести есть нельзя, то не выпить ли нам по рюмашке?

— Мисс, — курлыкнула «почти ворона», засмущавшись.

— О, мисс, — шаркнул ножкой в воздухе наш мелкий пакостник. — Чего предпочитаете в это время суток? Шампанское, брют, сидр?

— Э-э-э-э, — кокетливо повела крылышком птичка, — а простой водовки у вас нет?

Шон расплылся в злорадной улыбе, смотался на импровизированную кухню и возвратился, держа под мышкой бутылку прозрачного алкоголя, а в руках тарелку с настроганными наспех бутербродами.

Через несколько минут они вдвоём сидели на жёрдочке и клюкали. Запотевшая бутылка возвышалась на крыше часового домика гордым укором совести.

Меня ужалило чувство ревности, но я, скрепя зубами, затолкала его поглубже.

— Что ж, спать так спать, — подвела итог дня.

Немного поплескавшись в ванной, я блаженно растянулась на мягкой постели. На прикроватном столике материализовался вестник.

— Кузя отчёт прислал, — определила я по печати на магбумаге.

Округлые буквы ложились в ровные строчки, которые обстоятельно описывали прошедший в замке день. Домовой не забыл ни одной мелочи, но разумно дозировал информацию. Чувствовалось влияние Надира. Я улыбнулась: всё же как мне повезло с управляющим!

Под тихое бубнение нетрезвого рейка и приглушённое кокетливое хихиканье «почти вороны» я заснула.

— Подъём! — хрипло орал кто-то на весь блок.

Я в непонятках соскочила с кровати, впопыхах наступила на хвост коту, тот с перепугу взвился вверх и выпустил когти прямо мне в нижние полушария мозга, чем вызвал увеличение моей прыгучести. Далее всё произошедшее можно положить на бумагу и предложить, как сценарий одного из выпусков Ералаша. Взлетев в воздух вместе с болтающимся сзади Рерхом, который придал не только прыгучесть, но и ускорение в полёте, я попыталась вписаться в дверь, ведущую из спальни в гостиную. В попытке притормозить пришлось схватиться за первое попавшееся препятствие, а именно — за шторину. Эта бархатная тряпка вместо того, чтобы снизить скорость моего планирования, обвила ноги, заставив шмякнуться вниз головой, словно шторный зажим, у которого лопнула пружинка. Кот молниеносно воспользовался ситуацией, оттолкнулся от моей спины и рванул на выход. Только не учёл, что его когти распороли ночную сорочку и оставили на коже багровые следы. Чуть позднее, секундой позже, мозг прострелила дикая боль — коготочки у котика, как у рыси. Откормила на свою голову! То есть — задницу. Естественно, я дёрнулась следом за рыжим паршивцем. Тонкие аристократические кольца, на которых держались шторы, не выдержали грубого трепыхания взбешённого тела, разжались, и я опять рухнула на пол, благо лететь было недалеко, обошлась только ушибами, больно ударив локти. Кот в страхе метался по спальне — никак не мог найти выход. Наконец, издав победный рёв, дверь была найдена. Но я тоже не зевала. Схватила упавшую шторину и запульнула вслед меховому самоубийце. Надеялась, что она также спеленает и его, тогда эта рыжая зараза не сможет уйти от справедливого возмездия. Только кошачья удача сегодня проснулась раньше моей. Рерху удалось избежать столкновения с бархатом, ашторина вывалилась в гостиную. Не долетела, повиснув на двери. Следом за ней, под побудочные завывания «почти вороны», вылетел рыжий с выпученными пекинесьими глазами. Завершала утреннюю парадную колонну я, демонстрируя познания в межмировом фольклоре, то есть банально матерясь. Хотя — нет. Материлась я изобретательно и виртуозно. На последнем мате мне удалось схватить рыжую бестию за хвост, мы свалились на пол, предварительно задев шторину-оборванку, которая победно прикрыла композицию «разъярённая я и кот». Всё разом стихло. И вот в этой тишине заключительным аккордом стала воронья фраза: