Овчаренко тут меня стуканул, а сам-то старшина! Теперь сидит лычку пришивает…

Потихоньку жмём фрица, но они тоже не дятлы. Позавчера пытались пройти нитку — нарвались на мины…Саперы только проверили всё, говорили — нет ничего, а тут раз… и всё. Петров сразу, а Осипова до санчасти не донесли. Вот так. Ну ничего! Живы будем не помрём! Ждем тебя, но я слыхал, что вышел приказ, по которому всех сынов полков будут отправлять в тыл, в суворовские училища. Ну, как бы ни получилось — мы тебя разыщем, будь спокоен! Бывай! "

А дальше стояло с десяток подписей.

Серёжка откинул голову на подушку. Как приятно прочитать еще раз Он был пятым в офицерской палате. Грудь и плечо ещё кровоточили, оказывается пуля попала под углом, снизу вверх, (адъютанта полковника ухитрился достать пистолет из за голенища сапога, когда он бросился на него и даже выстрелил 2 раза) в левую часть груди и вышла 5 сантиментах ниже плеча, вторая только черканула по ребрам. Главный врач Санитарного Эвакогоспиталя СЭГ — 1857 Владимир Владимирович Гемпель так и сказал: "Повезло. В рубашке родился. И как я понимаю, не один раз? По моим прикидкам, раза три…"

Майор Гемпель строго-настрого запретил Серёже вставать с кровати (а Сережке надоели утки — обтирки), лежащего рядом, выздоравливающего капитана — танкиста, попросил последить за тем, чтоб "Воробей не улетел", что тот педантично исполнял (как немец, какой-то). Дверь открылась и в палату вошла молодая, красивая медсестра Шурочка со шприцем и снаряжением для уколов.

— О-о-о! Сергей — Воробей, дружище ситный! А вот и Шурочка с ремонтным набором по твою ж… кормовую часть! — заулыбался рыжеволосый лейтенант, лежащий у окна.

— Если хочешь быть здоров — заголяйся! — поддержал его танкист, подмигнув Серёжке. — Голым задом сядь на шприц и вращайся!

— Ну, товарищ капитан, все Вы знаете! У Вас «ж…опато» больше!

— Чего — чего??? — опешил от такой наглости капитан.

— Ну, у Вас — же — опыта — больше! — четко повторил сказанное Серега.

Вот теперь уже ржали над капитаном…

— Ну, хватит! — прервала их шутки медсестра. — Хватит гоготать над парнем.

— Шурочка, всё, мы умолкаем! — каясь, лейтенант сложил на груди руки. И всего за один ваш нежный взгляд, а может поцелуй…

— Валенком, по наглой рыжей морде! — отшила его Шурочка, смех прекратился, и она скомандовала. — Ну, Стреляный Воробышек, поворачивайся на живот! (В госпитале иначе, как «Стреляный Воробей», его не называли. Это прозвище приклеилось к Серёжке с лёгкой руки главного врача, посчитавшего его ранения.)

— А может не надо, а? — попробовал отвертеться от укола Серёжка. Его традиционная отмазка вызвала в палате очередной приступ веселья.

— Нет, ну вы посмотрите на него! — всплеснула руками девушка. Как под пули лезть, так ему не страшно, а один маленький укольчик — больно и страшно! Бог ты мой, он ещё и упирается! Давай — давай, поворачивайся и скидывай одеяло. Ой, нет, ну что твориться! Он ещё и краснеет, стесняется! Будто я его не видала «в чём мамка родила»! А два месяца чуть живой лежал — кто за тобой ухаживал, а?

— У-ой! Мама…

— Вот, а трясся — то, делов — то! А будешь упираться — пожалуюсь товарищу майору!

Суворовское.

Заместитель начальника Калининского суворовского училища, подполковник Богданов, дочитав, положил бумагу на стол.

— А Партизанов — это что, прозвище или фамилия?

— Согласно документам — фамилия. — ответил мальчишка.

— Ну, давай документы.

— А их должны были переслать из госпиталя.

— Странно, суворовец Партизанов, если документы не переслали, то должны были передать с Вами или с Вашим провожатым.

— Не могу знать, товарищ подполковник! — Серёжка про себя ехидно улыбнулся: «Как же, отдал я документы, а потом сиди до конца войны за партой и изучай стихи о дедушке Мазае и его зайцах!»

— Н-да, Сергей, ну что же… А ты себе случайно годик — другой для фронта не набавил, а? Что-то тебе не дать по виду почти 15-ти.

— Плохо кормили, а ещё — в детстве болел. (А ведь действительно, каким в 41-ый попал, таким и остался" — в очередной раз подумал он про себя. — Может я там, в коме какой?)

— А в госпитале по какому случаю оказался?

— Да… так… подкармливали…

— Из Ленинграда, наверное, да? Тогда понятно, почему не вырос… Ну, ладно, не буду об этом. Борисов… — на зов майора вошел крепкий, коротко стриженый суворовец. — Вызови мне старшину Мартьянова из 4-ой роты.

Через несколько минут явился старшина.

— Вот что, Аркадий Сергеевич, прими к себе в роту суворовца Партизанова. Без карантина — из госпиталя парень. Полного аттестата и документов пока нет, но должны скоро прибыть. Покорми, ну и как всегда, сам знаешь, пусть вымоется с дороги, выдай обмундирование.

— Всё ясно, товарищ майор. Разрешите идти?

— Идите.

— Колька, слыхал? К нам в роту новенького прислали!

— Кто такой, откуда родом?

— Да я сам ничего ещё толком не знаю, его только что привели.

— Ну, мама дорогая! Витёк, ну так узнай… — Колька Багров пользовался большим авторитетом во взводе и всей роте. Он был на фронте, и там его наградили медалью «За боевые заслуги». А ещё Колька был самым старшим в роте — ему уже шел 15-ый год.

— Класс, встать! Смирно! — скомандовал дежурный. — Товарищ преподаватель, 3 взвод 4-ой роты к занятиям готов. Отсутствующих нет!

— Здравствуйте, ребята. Садитесь, садитесь… — Игорь Валентинович раньше преподавал историю в школе, в армии не служил, и, поэтому, его всегда шокировали доклады, «смирно», «вольно» и всё такое.

— Вольно! — помог ему дежурный. — Взвод, сесть!

— Ребята, познакомьтесь, это наш новый ученик… то есть суворовец Партизанов Сергей. Да, очень колоритная фамилия. Прошу любить и жаловать. Сергей, садитесь за третью парту. И ещё, Сергей, Вы хотя бы что-нибудь помните из курса истории?

— Кое-что ещё помню.

— Не назовёте ли Вы мне столицу Древней Руси в 9-ом веке?

— Киев, названа по легенде одним из трёх братьев — Кием, но есть версия, что так звали речного перевозчика на Днепре.

— Во — даёт! — послышалось в классе.

— Да, небось, мама дорогая, маменькин сынок! — толкнул локтем Колька Витьку. — Учебники зубрил вместе с мамкой! Может он и когда мы немцев победим знает?

— Не плохо, молодой человек! Не плохо! А кто из класса желает задать вопрос по пройденному материалу?

— Можно? — поднял руку Колька.

— Пожалуйста, Багров.

— Когда закончится война?

У Серёжки что-то перемкнуло в голове, он почувствовал себя как на уроке истории в школе:

— 2-го мая 1945 года был взят Берлин, 8-го мая подписан «Акт о безоговорочной капитуляции Германии…» — тут Серёжка понял, что он что-то говорит не то: в классе стояла гробовая тишина, словно ребята перестали даже дышать.

— Это что ж, ещё больше года воевать? — произнёс кто-то.

Игорь Валентинович протер тряпочкой очки:

— Интересное пророчество, молодой человек, — он улыбнулся. — Но, почему же в прошедшем времени?

Класс взорвался от хохота и прикольных замечаний. Урок был безнадёжно сорван.

— Отбой! — скомандовал старшина. Затихли его шаги в коридоре, началась ночная жизнь:

— Эй, «Знающий», поди-ка сюда! — позвал Коля, сев на кровать.

— Давай все вопросы завтра с утра?

— Мама, мама дорогая! Может тебе ещё и с постельки помочь подняться, а?

— Не надо. Сам встану. Ну, чего тебе? — Устало поинтересовался Серёжка.

— Ребята, он ещё и пугливый! Да пошутил я. Тебе бы танк немецкий увидеть… Вот бы в штаны-то наложил!

— Может, и наложил…

— Куришь?

— Минздрав предупреждает… Пройденный этап — бросил. — Вспомнил любимую присказку одного старого учителя в своей школе. (Где теперь она — школа?)

— Чего?

— Не курю, пришлось бросить.

— А-а-а. Ну-ну! Ну, ладно, давай, ложись баиньки, а то ещё простудишься! — Колька хлопнул Серёжку по левому плечу. Серёжка схватился за плечо, согнулся, на глазах от боли выступили слезы.