– Идем. – Старик кивнул, приглашая присутствующих за собой, и вновь двинулся в сторону своего рабочего стола.

Старшему сыну Николаса оставалось лишь благодарить Бога за то, что близнецы держали его достаточно крепко, слегка приподнимая над землей. Идти своими ослабшими от болевого шока ногами ему практически не приходилось. Да и знать бы куда – ведь горечь теперь полностью застилала глаза и не давала привести даже собственное сознание в равновесие.

Хозяин отодвинул стул, на котором гордо восседал еще несколько минут назад, и присел для того, чтобы поднять ковер. За серой тканной подстилкой пряталась деревянная пластина с металлической ручкой, что скрывалась в углублении.

Резко дернув на себя за импровизированный рычаг, Николас громко скомандовал:

– Спускаем!

Перед троицей открылся путь во тьму, ведущий в подземелья аптеки.

– Эй! Что было дальше?!

Еще с минуту назад с чувством вещавший Джереми замолчал. Рассказ оборвался на самом будоражащем месте, стоило нам припарковаться возле пункта назначения.

– Это все, – глухо проговорил он.

– Как все?! – отчаянно протестовал я. – Зачем они тащили туда Германа?! Он ведь остался в порядке, верно?! Иначе бы не встретился с Реймондом!

Оуэн словно и вовсе забыл о моем присутствии. Его взгляд был направлен куда-то в сторону забитой машинами парковки, и ни одна из моих бурных реакций не была способна оторвать его от невидимого для меня зрелища.

– Это ужасно! – такая оборванная концовка ввергла меня в панику, и я ничего не мог с этим поделать. Я мог сколь угодно беситься с мистера О, не верить его воспоминаниям и грубо называть их байками, но истина всегда оставалась прежней: Герман был дорог для меня как безликий образ, который сопровождал меня с ранних лет. В разговорах с человеком, который уверенно считал себя его перерождением, я, наконец, мог узнать больше и окончательно убедиться в том, что преследующий меня Мистер Неизвестный никогда не был галлюцинацией. Он жил, хоть и горько, и сам факт его существования в реальности был настоящим поводом к тому, что эти бесцельные беседы между нами продолжались. Я хотел знать больше. Я хотел чувствовать себя дома, сколь бы болезненным ни было его воплощение.

– Мы продолжим, Боузи. Просто… не сейчас, – выдавил из себя мой импровизированный попутчик. По его лицу опасно ходили желваки, и я чувствовал, что причина на этот раз кроется отнюдь не во вновь вскрытой, давно загнившей ране.

Попробовав еще раз отследить взгляд Джереми, я, наконец, обнаружил причину такой резкой смены его настроения.

На парковке возле дома, где продолжала жить Ней, стоял серый «Мини купер» доктора Константина.

Я покинул машину быстрее, чем Оуэн мог того ожидать. Цель нашего приезда была размыта до последней минуты, а теперь и вовсе приобретала иной смысл, скорректированная непредвиденными обстоятельствами.

Главным образом, я объяснял себе эту поездку как мотивацию, наконец, забрать собственные вещи. Однако в глубине души искренне надеялся на то, что, как только пересеку порог квартиры, почувствую, как сильно скучал по Иви и приму разумное решение остаться. А после – вежливо поблагодарю Джереми за приятную поездку и непременно найду вескую причину его отослать и вернуться к той жизни, что вел до получения проклятого заказа.

Встреча с Константином на территории, которую я еще совсем недавно считал своим домом, в мои планы не входила. И, даже если бы продолжительной паузы в нашем общении, вызванной сменившимся с моей стороны отношением, просто не существовало, его присутствие тут в любом случае воспринималось бы мной как высшая степень некорректности.

После непродолжительного общения с мистером О, которое, при всем моем скептицизме, наконец, вызывало у меня долгожданное ощущение принятия, я осознал, что все же успел совершить множество ошибок. Несмотря на то, что наши встречи с доктором проходили в нейтральных местах (как того и требовала врачебная этика), я подпустил этого человека слишком близко. Позволил ему помогать в роли всепринимающего «друга», чье мнение о происходящем сменилось на первоначальное, стоило бесконечным поездкам в МёрМёр закончиться. Профдеформация все еще не давала ему принять меня таким, какой я есть. И ни о какой дружбе с тем, кто знал обо мне больше положенного, мне не стоило и мечтать.

Как только «Исповедь» запустилась, Джереми вошел в режим тишины длиною в целых два месяца. За это время мы с Константином успели провести несколько совместных ланчей, в рамках которых ситуация с Германом и Реймондом более не обсуждалась. Казалось, эта тема была для нас обоих понятна и закрыта, и ничто в действительности не предвещало беды, пока на одном из наших обедов я не додумался сообщить Константину о предстоящей сделке:

«Я планирую пообщаться с Оуэном для того, чтобы восстановить картину событий прошлого».

«Надеюсь, это такая шутка, Боузи».

«Что? Нет, конечно. Как бы там ни было, это касается нас обоих».

«Если ты продолжаешь верить в то, что произошедшее соответствует реальности, а не является плодом воображения человека с заболеванием, похожим на твое, – я буду вынужден вновь настаивать на госпитализации как уже не твой, но все же врач».

Этот человек так часто твердил мне, что способен разделить себя на «специалиста» и «обычного человека», а в конечном итоге оказался недостаточно силен для того, чтобы признать, что это абсолютно невозможно.

Стоило мне лишь заговорить о том, что так упорно отрицалось психотерапевтом, – он ставил под сомнение состояние моего рассудка. И даже если целой кипы вещественных доказательств того, что преследуемые меня образы не были плодом моего воображения, ему было недостаточно, отреагировать с дружеским пониманием этот человек точно был в состоянии. Но оказалось, что все его старания принять мою личную истину, так похожую для него на бред сумасшедшего, имели лимит.

В его голове, как я теперь понимал, все было устроено чрезвычайно просто. Он был готов смириться с моими иллюзиями на время, пока история не достигнет своего логического, объяснимого завершения. А после вскрытия всех карт и выводов, что он успел сделать для самого себя, я вновь устраивал его только тогда, когда мое поведение не выходило за грани общественного представления о мнимой норме.

И он, пожалуй, имел на это полное право. Правда, на приличном расстоянии от меня.

Его появление в пределах нашей квартиры, границы которой я так старательно защищал, отделяя свою личную жизнь от него до последнего, означало лишь одно. Он вновь переходит черту без моего спроса.

Оуэн покинул водительское место и захлопнул дверь.

– Сколько времени потребуется на сбор твоих вещей? – проницательно начал он. – Мы же, надеюсь, за этим сюда приехали?

– Минут двадцать. – Теперь я, как и Джереми несколько минут тому назад, не мог оторвать взгляда от знакомого транспорта. – Но теперь – не знаю.

– Ничего он тебе не сделает, – тон мужчины стал значительно ниже, будто по прибытии на место он резко подхватил простуду. – Не бойся.

Я хмыкнул, все еще не решаясь двинуться с места:

– Если бы это был не мой бывший психиатр, а кто-то другой, я бы ответил, что бояться здесь стоит только тебя. Но сейчас да. Мне страшно.

И сколь бы странным это ни казалось, говорить о своих настоящих чувствах кому-то без права ношения белого халата было намного проще. Ранее в собственных слабостях я мог признаваться Ней. Но теперь роль «доверенного» взял человек, о настоящем которого я практически ничего не знал. А в его прошлое я все еще верил недостаточно сильно.

– Он тебя обидел? – все еще непривычно глухо вопрошал мистер О. – Тогда, в Мёр Мёр? Или же после, когда я был не на связи?