ПИСЬМО В СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ РСФСР Позвольте, братцы, обратиться робко — Пришла пора почистить наш народ, А я простой советский полукровка И попадаю в жуткий переплет. Отчасти я вполне чистопородный. Всесвятский, из калужских христиан. Но по отцу — чучмек я инородный И должен убираться в свой Пхеньян! Куда же мне, по вашему закону? Мой край теперь отчасти только мой: Пойтить на Волгу, побродить по Пскову Имею право лишь одной ногой! Во мне кошмар национальной розни! С утра я слышу брань своих кровей: Одна кричит, что я кацап безмозгий, Другая почему-то, что еврей… Спаси меня, Личутин и Распутин! Куда ни кину — всюду мне афронт. Я думал, что я чистый в пятом пункте, И вот, как Пушкин, порчу генофонд. А мой язык? Такой родной, привычный. Его питал полвека этот край — Так русский он? Или русскоязычный? Моя, Куняев, твой не понимай! Живой душе не дайте разорваться. Прошу правленье Эресефесэр: Таким, как я, устройте резервацию. Там, где-нибудь… в Одессе, например. Там будет нас немало, многокровных: Фазиль… Булат… отец Флоренский сам! Нам будут петь Высоцкий и Миронов! Вертинский также будет петь не вам. Каспаров Гарик — тоже двуединый: Разложим доску, врубим циферблат, И я своей корейской половиной Его армянской врежу русский мат! А вас прошу, ревнители России: Ой, приглядитесь к лидерам своим! Ваш Михалков дружил со Львом Абрамычем Кассилем, А Бондарев по бабке — караим! ПИСЬМО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МОСКОВСКОГО В ЛИТВУ Казимира, Казимира, Ты почто мне изменила. Ты зачем так подкузьмила, Казимира, мою власть? Это все Ландсбергис Витька! Вот кого бы застрелить бы… Но ведь Польша сразу взвоет. Да и Франция не даст!.. Казимира, Казимира, Ты мне семью разорила. Ишь, распелась, как Жар-птица, Растревожила гарем! Я, конечно, дал свободу. Но отнюдь не для разводу, А чтоб еще тесней сплотиться. А ты думала — зачем? Казимира, Казимира, Ты меня прям изумила. Ты, наверно, возомнила. Казимира, о себе? Ну, конечно, возомнила: Вон как быстро все забыла. Чего, честно, Казимира, Не скажу я о себе. Я не Йоська с Риббентропкой И не Ленечка с Андропкой: На трех стульях одной попкой Усиди, едрена вошь! Очень трудное сиденье! И скажу тебе, Прунскенья, Что от нового мышленья Помаленьку устаешь. Так что завтра вам, заразам. Нашим княжеским указом Отключаю воду с газом. Подавляя тяжкий вздох. Казимира, Казимира! Ну, ты, наверно, сообразила, Что ты сама себя казнила, А я делал то, что мог А что мог, то я и делал. По-другому не умею. Не учился никогда… А иного не дано. Из пьесы «Московские кухни»
(Из недавнего прошлого) ПРОЛОГ Чайхана, пирожковая-блинная, Кабинет и азартный притон, И приемная зала гостиная. По-старинному значит — салон, И кабак для заезжего ухаря, И бездомному барду ночлег, — Одним словом, московская кухня: Десять метров на сто человек! Стаканчики граненые. Стеклянный разнобой. Бутылочки зеленые, С той самой, с ей, родной. Ой, сколько вас раскушано Под кильку и бычка И в грязный угол сгружено На многие века! Стаканчики граненые, А то и с коньячком! Ой, шуточки соленые Об чем-нибудь таком! А трубочно-цигарочная Аспидная мгла! А «Семь сорок» да «Цыганочка» — Эх! Ну-ка, хором и до дна! Эх, раз. еще раз! Лехаим, бояре! Да, бывало, пивали и гуливали. Но не только стаканчиков для Забегали, сидели, покуривали. Вечерок до рассвету продля. Чай, стихов при огарке моргающем Перечитано-слушано всласть. Чай, гитара Высоцкого с Галичем Тоже здесь, а не где, завелась. Чай да сахар, да пища духовная. Но еще с незапамятных пор Найпервейшее дело кухонное — Это русский ночной разговор. Где все время по нитке таинственной. От какого угла ни начни. Все съезжается к теме единственной. Словно к свечке, горящей в ночи: — Россия, матерь чудная! Куда? Откуда? Как? Томленье непробудное, Рывки из мрака в мрак… Труднее и извилистей Найдутся ли пути? Да как же: столько вынести И сызнова нести! О «черные маруси»! О Потьма и Дальстрой! О Господи Исусе! О Александр Второй! Который век бессонная Кухонная стряпня… И я там был, Мед-пиво пил, |
