Отрицательно машу головой, обнимая себя руками, потому что мне вдруг становится холодно.

— Пойдем. - протягивает мне руку. — Я налью тебе выпить.

Игнорируя протянутую руку, ступаю вперед. Надеюсь, что в правильном направлении. Рома ничего не говорит и лишь идет следом, лишь пару раз направляя меня.

— Здесь направо. А теперь чуть левее.

Мы остановились возле двери, и когда он ее открыл, то это оказался его кабинет.

— Проходи, располагайся. - закрыв за нами дверь, он прошел к мини-бару. — Есть пожелания? Или доверишься моего вкусу?

— Твоему вкусу.. - эхом повторяю, осматривая кабинет.

Все чисто в мужском стиле. И хотя, на первый взгляд ничего необычного, но даже один лишь диван стоит как полугодовалая аренда моей квартиры. Аккуратно сажусь на него, сложив руки на коленях, и пытаюсь подобрать слова, чтобы начать разговор. Потому что, Романов, видимо, решил игнорировать мои вопросы.

Наконец-то он садится рядом, протягивая мне стакан, в котором плескалась янтарная жидкость. Спрашивать, что это, я не стала. Но и пробовать не спешила. Поэтому, поставив его на столик возле дивана, поворачиваюсь к мужчине.

— Ты не ответил на вопрос.

Рома делает глоток из своего стакана, не спеша отвечать. Это заставляет меня волноваться еще сильнее. Даже ладони вспотели. А еще появились желание хорошенько его стукнуть, чтобы поторопить.

— Я бы хотел, чтобы он знал, что я его отец.

Это я понимаю, но ответа на свой вопрос до сих пор не получила.

— Ты его заберешь у меня?

— Это было бы слишком жестоко. Матвей считает тебя матерью.

Боже, да что он хочет этим сказать?

— Значит, ты… Ты не заберешь его у меня?

— Я хочу, чтобы вы переехали ко мне.

— Что?

Вот такого я точно не ожидала. В смысле переехали? Жить здесь? С ним?

— Арина, давай начистоту. Ты работаешь официанткой в задрипанной кафешке. И твоих денег едва хватает на аренду съемной квартиры. А дети имеют особенность расти, а вместе с этим растут и расходы на них. Ты не потянешь. И любой суд, если таков состоится, отдаст ребенка мне. Я его настоящий отец, а ты всего лишь тетка. Но я не хочу, чтобы мой сын страдал, потеряв тебя. Поэтому предлагаю вам обоим переехать ко мне. Ты останешься его матерью, и тебе даже не придется работать. Я обеспечу вам двоим беспечную жизнь.

— А если я не соглашусь?

— Я заберу у тебя сына, и ты его больше никогда не увидишь.

— Ты не посмеешь.. Я буду бороться…

Вскакиваю с дивана и чуть ли не кричу. Но довольно быстро понимаю, что историка тут не поможет. И Морозов прав…

Он его отец, а я…

Я никто.

И моих жалких денег не хватит, чтобы победить в этой борьбе. Даже если я продам машину или возьму кредит…

От осознания своего бессилия начинаю плакать. И в ту же секунду меня обнимаю сильные руки, прижимая к мужскому телу. Плачу еще сильнее, переставая контролировать свои эмоции.

Я так устала…

— Тише, Малышка, не плачь. - его голос успокаивает.

А затем, он поднимает меня на руки и несет к дивану, где садится и усаживает меня на свои колени, заключая в своеобразный кокон.

— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что?

— Причиняешь мне боль, а потом сам же пытаешься успокоить.

— Девочка, я не причинял тебе боли, ты делаешь это сама, накручивая себя. Я предложил тебе долгую безбедную жизнь. Жизнь рядом с сыном. Но ты услышала лишь то, что хотела.

— Как я могу жить с тобой, когда мы толком незнакомы? - вытираю слезы и пытаюсь слезть с его колен, но он не отпускает.

— Так давай познакомимся. - предлагает мне. — Я же не заставляю тебе переехать ко мне сразу же.

— А когда?

— Пару недель на размышления…

— Месяц. - перебиваю его.

— Хорошо, но не больше.

Выдыхаю, чувствуя, как меня немного опускает. У меня целый месяц, чтобы принять решение.

Целый месяц, чтобы найти выход.

— Отвезешь нас домой? - и снова я пытаюсь встать, но его руки слишком крепко держат.

— Позже. Матвей еще спит.

— Тогда может…

— Может, но потом…

Перебивает меня, а потом ухватив рукой мою голову, притянул к себе и поцеловал, заглушая все протесты.

Прошла почти неделя с того разговора, что произошел между мной и Ромой. В первые дня три я просто не могла думать об этом. Слишком сильны были эмоции. И столько противоречий внутри, что собраться с мыслями, не получалось.

А еще…

Слишком много мыслей занимало то, что произошло после нашего разговора…

Он меня поцеловал! И это был непросто поцелуй. По крайней мере, он не был похож на все предыдущие. И не закончился так же внезапно, как любит это делать Морозов.

Он целовал меня, а потом…

Я не знаю, что со мной произошло. Сначала я злилась, потом проклинала, и даже мне хотелось плакать. И вот вдруг он набрасывается на меня, не давая возможности прийти в себя. И я отвечаю…

Отвечаю с такой жадностью, словно только это мне и нужно было. А потом и вовсе теряю связь с реальностью, отдаваясь во власть его губ и рук. Это все было похоже на безумие, которому нет объяснения.

Он целовал меня так жадно, а его руки…

Они были повсюду. И мои тоже. В какой-то момент, до сих пор не знаю, как это произошло, но наша одежда исчезла. Почти вся. Но ощущения были такие, что ее и не было вовсе.

Слишком горячи были его прикосновения.

Слишком хорошо мне было в его объятиях.

И я понятия не имею, куда бы это все привело нас двоих, если бы Матвей не проснулся. Услышав его голос в радионяне, которую не сразу заметила, я подскочила, как ужаленная. А потом рванула к двери, напрочь забывая о том, что на мне всего лишь одно белье. И поняла это, только когда стала подниматься по лестнице.

Это было ужасно.

Но еще ужаснее, увидеть Рому, что поднимался вслед за мной. Он, по крайней мере, успел надеть штаны. А в его руках были мои вещи. И он явно был чертовски довольный собой. А я чертовски смущена. И поэтому, вырвав свою одежду из его рук, я помчалась дальше. А потом, когда я уже привела себя в порядок, то Рома отвез нас с Пингвиненком домой.

Я думала, что он будет возражать, но кроме Матвея никто ничего не имел против. И мне пришлось пообещать сынуле новую игрушку, если он согласится поехать домой. Поэтому по пути мы заехали в торговый центр и купили все, что он захотел.

Я ужасная мать, раз не учла тогда желания своего ребенка, но оставаться наедине с Морозовым было непросто. И мне нужно было обо всем подумать. Только вот прошла неделя, а я до сих пор не знаю, что мне делать.

А еще, к моему разочарованию, Рома мне ни разу не позвонил. Конечно, я могла бы сама набрать ему, но не решалась. Да и сказать ему мне было нечего. Окончательного решения я не приняла.

Мне надо срочно поговорить с подругами.

Да-да, за неделю я так и не набралась смелости рассказать им о предложении Ромы. Хотелось все обдумать самой, но сейчас понимаю, что самостоятельно мне не справиться. И не делиться же мне своей проблемой с сестрой. Она, слава богу, уже почти пришла в себя. По крайней мере, нытья с ее стороны стало все меньше. Но она до сих не хочет говорить мне о том, что с ней случилось. И каждый раз, когда я пытаюсь добиться от нее ответа, мы только ругаемся.

И я просто мечтаю, чтобы она поскорее уехала. Только в ее планы, кажется, это не входит.

Придется с ней поговорить…

Еще раз…

Обо всем этом я думала, пока возвращалась домой с работы. Время уже было почти три ночи. И на удивление, мне совсем не хотелось спать, хотя еще час назад я только и делала, что мечтала о мягкой постели.

“А, может, ты мечтала о том моменте, когда к тебе снова придет во сне Морозов?” - внутренний голос никогда не дремлет и сразу же выдает мои самые потаенные мысли.

Зараза!

Но да, она права. Я хочу увидеть его во сне. Потому что только там я могу делать все, что захочу. А когда он рядом… Уточняю, рядом во сне… Я хочу делать с ним все. Наяву бы я на такое не решилась.